Ювенальная юстиция, как объясняют нам словари, — это система профилактики подростковых преступлений. Проще говоря, снижение затрат государства на борьбу с преступностью. Ее пока нет в России, зато она уже много лет с разной степенью эффективности существует в Европе: во Франции и в Германии, например.

В 2003 году в России уже были попытки создать систему ювенальных судов. Законопроект не пошел дальше первого чтения, но суды тем не менее появились в десятках городов в экспериментальном режиме. Теперь их опыт должен пригодиться для создания собственно системы. По этому поводу недавно как раз и заседала Госдума.

Елена Мизулина, председатель Комитета по вопросам семьи, женщин и детей, сформулировала задачи так: «Устранить возможные конфликты, которые возникают между родителями, другими взрослыми людьми по отношению к ребенку, и минимизировать вред в тех ситуациях, когда ребенок сам является правонарушителем». Если со второй частью примерно понятно (уже есть правонарушение, с ребенком теперь придется что-то делать), то первая вызывает вопросы.

Главные противники ювенальной юстиции — РПЦ и православная общественность. Например, сообщество многодетных родителей «Много деток — хорошо», которые во всех подробностях освещают эти обсуждения, пытаются в них участвовать и организуют пикеты. (На одном из плакатов во время пикета было написано: «Педерасты тоже любят детей. Ювенальная юстиция поможет им с усыновлением» — с портретом Элтона Джона.) Православные родители защищают модель «традиционной семьи», и их аргумент: государству не стоит вмешиваться в семейные дела. В их терминологии ювенальная юстиция — это «сверхмощный инструмент», с помощью которого чиновники собираются контролировать буквально всех граждан России; «сомнительная западная новация», благодаря которой можно будет легко забрать детей из любой семьи. Потому что российские дети — «желанный товар».

Солидарные с многодетными православными родителями представители церкви рассказывают страшные истории о том, как суды забирают детей из благополучных семей. «Я на одном суде шесть часов отсидел, — пугал депутатов протоиерей Дмитрий Смирнов, председатель синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями, — и главным аргументом, чтобы детей отнять у мамы, которая не пьет и работает, было отсутствие апельсинов в холодильнике. Это было единственное посещение ее дома опекой. И хотя ее лишили прав частично, ей с тех пор ни разу не дали увидеться с детьми». Такие истории, говорят, могут произойти с каждым.

Впрочем, судя по стенограмме, обсуждение ювенальной юстиции вовсе не означает немедленного введения карательных мер по отношению ко всем без разбора семьям, как боятся православные многодетные родители. Пока что речь идет о самом примитивном: не допустить рецидивов у подростков-преступников. К тому же после выступления патриарха Кирилла перед руководством фракции «Единая Россия» в Госдуме оно, руководство, обещало с решениями не торопиться.

В общем, пока что проблема ювенальной юстиции зависла между носителями традиционных семейных ценностей и сторонниками цивилизованного подхода к детской преступности. Как только последние победят, придется решать гораздо более серьезные вопросы: когда третья сторона может влезать в семейные отношения? Как отличить опасные для ребенка ситуации от вмешательства в семейную жизнь? Где граница, короче говоря?