От экспертов к алгоритмам: новая жизнь для миллениалов и зумеров
Ключевые тезисы из предшествующих интервью:
- Произошла субъективация культуры. Люди, особенно молодежь стали ориентироваться не на внешние нормы, а на личные переживания и самоощущение. Это привело к эмоционализации общества, где рациональность, объективное знание и авторитет науки утратили прежнюю значимость.
- По мнению писателя Николая Жаринова: «Культура деградирует при том, что никогда еще не было так много книг и образованных людей. Когда на смену серьезной литературе приходят алгоритмические рекомендации, а глубину замещает виральность — это не смена трендов, а симптом. Симптом того, что мы живем во времена заката культуры».
- В современном кино происходит размытие чётких границ между добром и злом. Отрицательные персонажи получают оправдание через сложные обстоятельства и травмы, а традиционные положительные герои часто оказываются лицемерами или циниками. Зло перестаёт быть абсолютным, а добро — однозначным.
- Произошла дематериализация ценностей. Сегодня большее значение имеет концептуальный жест, чем техническое мастерство. Авторитет экспертов потерял свой вес, и общий уровень знаний снизился. Однако, благодаря интернету, у тех, кто по-настоящему увлекается, сегодня гораздо больше возможностей достичь глубины понимания.
- Музыка стала услугой. С одной стороны, из-за изобилия треков, музыкальная индустрия сегодня ориентируется прежде всего на немедленное удовлетворение слушателя. И это приводит к стандартизации и упрощению. С другой стороны, алгоритмы, настроенные на ваш вкус, стремятся предложить именно то, что вам понравится. Благодаря им на периферии массового поля процветает невероятное разнообразие узконаправленных проектов, которые раньше просто не нашли бы свою аудиторию.
- Современный театр переживает переход от режиссерской диктатуры к формату диалога и сотворчества со зрителем. Это коллективное действо становится лабораторией по поиску новой сентиментальности и обновленной системы ценностей.
- Любовь превратилась из судьбоносного союза: дети, брак в индивидуальный проект, где главный критерий — личное благополучие и эмоциональный комфорт. Исчезновение единого сценария привело к росту нагрузки на отношения, превратив их из социального института в сложный, требующий постоянной рефлексии и строительства, проект по созданию эмоционально безопасной среды.
- Многие эксперты отметили неуклонный рост инфантилизма в обществе
Описанные изменения — от субъективации культуры до инфантилизма — выглядят как симптомы одного глубинного процесса. Как бы вы его определили?
Мне кажется, суть этого процесса можно определить так. Мы живем в условиях периодических внешних потрясений: экономические кризисы, пандемия, нарастание геополитической напряженности. Сегодня никто не возьмется с уверенностью предсказать, что ждет нас лет через пять. В таких условиях нарастает градус неопределенности, с которой мы пытаемся справиться посредством технологий, а технологии решают этот вопрос весьма противоречиво.
Человеческой природе в принципе свойственно искать способы совладания с хаосом. В былые времена мы доверялись экспертам — особой касте избранных профессионалов. Они, во-первых, обладали монополией на знание как на дефицитный ресурс, а во-вторых — чуть ли не исключительным правом на творчество. Ничтожно малая часть общества имела возможность стать писателем, кинематографистом или живописцем и при этом не работать «в стол». Однако суть не только в самом наличии этого барьера, но и в том, что эксперты помогали нам сделать выбор, и с их помощью мы выстраивали свою идентичность.
Благодаря технологиям доступ к знанию стал сначала массовым, а затем всеобщим. Более того, теперь каждый сам себе режиссер и волен творить что пожелает — романы, музыку, живопись. То есть пришла демократизация и в части доступа к знаниям, и в части производства контента. Следствием стало размывание границ между элитарным и массовым, экспертным и профанным, благородным и вульгарным. С одной стороны, благо, что люди обрели возможность творить на широкую публику, но оборотная сторона этой ситуации — лавина низкокачественной продукции. Как верно заметил один из экспертов в статье о литературе: «Разве хороших книг стало меньше? Нет, художественных произведений стало больше. Только мы их не можем найти, они потерялись в этом потоке».
Алгоритмы предоставляют возможность фильтровать информацию. Они не могут стать решением проблемы?
Чтобы отделить достойное от посредственного нужна не автоматическая фильтрация, а каноны. Раньше их задавали признанные авторитеты. Сегодня статус экспертов пошатнулся — будь то преподаватели или ученые, соответственно каноны размыты. Вместо специалистов мы теперь обращаемся к алгоритмам, пытаясь с их помощью решить задачи выбора, навигации и снижения неопределенности. При этом механизмы работы алгоритмов от нас скрыты, и мы можем судить о них только по результатам.
Сначала алгоритмы предлагают то, что тебя уже есть (то, что ты уже выбирал ранее). Тебя загоняют в информационные пузыри. Затем советуют то, что выбирает большинство похожих на тебя людей. И вываливают на тебя продукцию масс-маркета. Информационных жемчужин много, но попасть к тебе они могут только случайно. И, возможно, ты даже не поймешь, что это были жемчужины, не сумеешь их распознать. Следующим шагом алгоритмы подсовывают тебе продукт, исходя из чьих-то коммерческих интересов. Ни для кого не секрет, что технологические компании продают наши поведенческие данные, а затем возвращаются к нам с персонализированной рекламой. И нам начинают весьма технологично и эффективно навязывать, что именно мы должны выбрать.
Получается, что раньше каноны были внешние, а сегодня человек пытается найти внешние ориентиры,а нейронная сеть ставит во главу угла его самого. Мы варимся в собственном соку?
Это то, что называется амбивалентностью, когда один и тот же процесс содержит прямо противоположные начала. Технологии, с одной стороны, дарят невиданный доступ к мировому наследию, а с другой — алгоритмически сужают личный горизонт до навязанного коридора интересов, замыкая человека в петле одних и тех же тем. Посмотрите на тех, кто целыми днями сидит в смартфоне — они час за часом, день за днём залипают на одном и том же. Таковы противоречия нашей эпохи.
Как вы считаете, одинаковы ли по социальной значимости разрывы между поколениями? То есть равна ли разница между бумерами и иксами гэпу между миллениалами и зумерами?
Я придерживаюсь классической теории Карла Мангейма, по которой поколения выделяются не по формальным десятилетиям, а по судьбоносным событиям, которые они переживают в период взросления, начиная с 17 лет. До этого человек пребывает в подростковом возрасте, для него жизнь — скорее, похожа на игру. Вступить во взрослую жизнь — это взять на себя ответственность за решения, которые определят твою перспективу на долгие годы.
Следуя этой логике, свое поколение я называю «застойным», а не беби-бумерами. Наши взгляды на жизнь сформировались в брежневское время. Мы прекрасно жили, но по объективным оценкам, это был застой. Следующее поколение — «иксы» — мне кажется, логичным определять как «реформенное». Они взрослели в турбулентные 90-е годы. Обратите внимание, подростки не могли воспользоваться той ситуацией, а молодые взрослые уже были в состоянии действовать, и многие реализовали те невероятные возможности, которые давало это время.
Переходы между поколениями не равнозначны. С моей точки зрения, главный перелом произошел с приходом миллениалов. Это первое поколение, не имевшее опыта взрослой жизни в советское время. Взросление старших миллениалов пришлось на самые благополучные годы последних десятилетий. Они росли с ощущением, что жизнь потенциально уже удалась, осталось только протянуть руку и взять свое. В начале двухтысячных был экономический подъем: потрясающий рост реальных располагаемых доходов — по 12% в год, политическая стабильность, прекрасный рынок труда, великолепные перспективы, и начало технологической революции. Речь идет не об изобретениях, а о том, что совершенно новые цифровые технологии стали доступны обычному человеку.
В этом процессе можно выделить три волны. Первая (начало 2000-х) — массовое распространение компьютеров, интернета и мобильной связи. Вторая (начало 2010-х) — появление смартфонов, мобильногоинтернета и соцсетей. Она по своим последствиям была, пожалуй, решающей. И третья волна (начало 2020-х) — развитие искусственного интеллекта, чье влияние мы пока не можем полностью оценить.
Именно эти технологические сдвиги определили жизнь молодых поколений на долгие годы вперед. Хотя благами цифровой эпохи пользуются люди всех возрастов, их влияние сильно разное. Для тех, кто знакомился с инновациями в подростковом возрасте или в период взросления, они становились частью внутреннего становления. Мы же, представители старшего поколения, воспринимаем их скорее как достраивание уже сложившейся картины мира.
В чем все-таки характерное отличие зумеров? Некоторые эксперты считают, что это первое поколение, которое без оптимизма смотрит в будущее. Так ли это?
Представьте, вы поступили в университет, хотите общаться с новыми друзьями, посмотреть мир не по картинкам, и тут пандемия, геополитическая нестабильность, санкции и прочие прелести. Откуда взяться оптимистическому взгляду на будущее? Пандемия глубоко отразилась на мировоззрении зумеров. Ведь она проявилась не только в риске заболеть; мы внезапно обнаружили, что мир не настолько открыт, в нем полно границ. И эти границы могут быть выстроены вокруг страны, а могут — и вокруг твоей квартиры. В этом отношении зумерам не позавидуешь. Старшие миллениалы были более оптимистичны и изнежены, потому что к этому располагала ситуация. Младшие миллениалы и зумеры не будут такими расслабленными. Они попали в более сложные условия. Полагаю, что они будут гораздо лучше подготовлены к жизни, потому что столкнулись со множеством объективных трудностей.
То есть зумеры будут менее инфантильны, чем миллениалы?
Мне не очень нравятся обвинения в инфантилизме, но что действительно очевидно — период взросления сегодня отодвигается. Молодежь ни от чего не отказывается, но с каждым поколением одни и те же ключевые события, которые можно назвать маркерами взрослости, наступают все позже. По историческим меркам это происходит невероятно быстрыми темпами. Молодежь позже выходит на рынок труда, позже отделяется от родителей, позже вступает в брак или заводит стабильные отношения, позже случается первая беременность и, наконец, значительно позже появляются дети. Статистические данные подтверждают, что это касается не только России — это глобальный тренд.
Говорить об инфантилизме здесь не совсем верно. У этого сложного явления не может быть одной причины — его истоки многогранны. Во-первых, начиная с миллениалов, возникает более плотный родительский контроль, которого у старших поколений и близко не было. Дети постоянно находятся под присмотром, и это не может не влиять на темпы их взросления. Во-вторых, в условиях неопределенности становится сложнее принимать решения. В-третьих, возможности выбора значительно выросли, и есть возможности поэкспериментировать со своей жизнью. Еще один фактор — добиться финансовой независимости сегодня объективно труднее, а для отделения от родителей желательно иметь собственное жилье. Ситуация изменилась. И прежде чем принимать судьбоносные решения, молодежь стремится встать на ноги не только в материальном, но и в психологическом смысле, как-то самореализоваться, а эта задача с каждым поколением усложняется.
Раньше ходил такой афоризм, что культурный человек должен знать немного обо всем и все о немногом. Сегодня мы наблюдаем полную интеллектуальную разношерстность: кто-то верит, что есть страна Бавария, но знает как зарабатывать на криптоарбитраже, а кто-то не умеет менять лампочку в люстре, но читал всего Ницше. Можно ли считать это признаком формирования принципиально новой социальной структуры, в которой у людей попросту отсутствует общая картина мира для диалога?
На мой взгляд, изменилось само понятие культурного человека — и это принципиальное изменение. Раньше культурным считался тот, кто много знал, то есть человек, который добыл дефицитные знания, многие из них усвоил, запомнил и стал их носителем. Сейчас в этом нет необходимости. Молодым не нужно помнить про ту же Баварию, у них в руках смартфон, через пять секунд они найдут любую информацию. Объем знаний колоссально вырос, и если раньше его носителями были люди, то сегодня оно распределено по сети. Теперь образованный человек — это тот, кто умеет эффективно искать, обрабатывать, структурировать и упаковывать информацию. При этом в итоге в его голове от этих сведений может ничего и не остаться. О знании в прежнем смысле речи уже не идет. Сегодня совершенно другой подход к обучению, к жизни, и культурный человек — иной типаж.
Каким, с вашей точки зрения, станет мир через 10 лет, когда зумеры станут главной движущей силой общества?
Никто не знает, что с нами будет даже через пять лет.
Через 10 лет поколения бумеров и иксов уйдут на пенсию. Миллениалы и зумеры не только не собираются работать сверхурочно, для многих из них трагедия просто работать от звонка до звонка. Мы движемся к экономическому коллапсу?
Насчет молодежи, вы сгущаете краски. Они хотят быть востребованными не меньше, чем мы, но у них гораздо больше возможностей для этого вне работы. Сегодня люди хотят самореализоваться в разных областях. Молодой человек отработал положенные часы, скажем, программистом и пошел рисовать картины, сам или в соавторстве с нейросетью, потом стал экспериментировать с кулинарными рецептами, а после этого отправился в путешествие. Действительно, начиная с миллениалов доля трудоголиков падает. В моде — work-life balance, то есть разумный баланс между работой и личной жизнью. Это не значит, что молодое поколение ленивое, просто они хотят сочетать эти вещи в иной пропорции, чем было принято у старших. И скажите, что они не правы.
Ничего плохого в этой тенденции нет. Если внешние обстоятельства будут стабильными, то сокращение рабочих часов станет естественным шагом. Мы уже давно научились производить значительно больше, чем требуется для базовых потребностей, при эффективной организации труда. Яркий пример — ничтожно малая доля фермеров способна прокормить целые страны. И это касается не только продовольствия. В такой перспективе рабочий день будет неуклонно сокращаться, а высвобожденная энергия найдет выход в творчестве, хобби и самореализации. И если следующее поколение — Альфа — будет взрослеть в более благоприятных условиях, то у нас есть все основания ждать, что оно станет намного более свободным и многогранным.