Кино на «Снобе»: жестокие «дочки-матери» в семейной драме «Геля»

Ксении Зуевой 25 лет. Она училась на Высших курсах сценаристов и режиссеров в мастерской Владимира Хотиненко, Павла Финна и Владимира Фенченко на режиссера игрового кино. До этого — в Щуке на актрису. При этом Ксения признается, что всегда хотела стать сценаристом: «Сколько себя помню, все время что-то писала: рассказы, стихи, сценарии. Это единственное, что мне доставляло удовольствие». Премьера фильма «Геля» прошла в рамках российской программы 37-го ММКФ в секции «Панорама короткого метра». «Потом мы показали его на фестивале Konik, где разделили главный приз с двумя другими картинами — ”Настей” Кирилла Плетнева и “Путешествием Федора по Москве начала XXI века” Аксиньи Гог., а актриса Наталья Павленкова получила “Лучшую женскую роль” за роль матери». Онлайн-премьера — у нас.

Театральный маршрут. В школе я училась ужасно — хорошие оценки были только по литературе. Все остальное время я тусовалась. Поэтому, когда речь зашла о том, куда поступать, я растерялась. Кто-то вбил в мою голову, что надо быть пригодной для труда и учебы, чтобы учиться на сценариста, а я — двоечница. Поэтому поступать на сценариста я не пошла, дала заднюю. Последние два года я училась в школе с театральным уклоном. И 80% моих одноклассников пошли поступать в театральные институты, и я тоже. И поступила. А потом на третьем курсе написала свой первый сценарий. Сначала это была короткометражка. Я закончила Щуку и бросилась ее снимать. Нашла деньги, мы сняли процентов 80, и деньги кончились. А потом я уже поступила на Высшие курсы сценаристов и режиссеров. Показала сценарий педагогам, им очень понравилось. И я уже расширила эту короткометражку до большого сценария полнометражного фильма. Это история одной семьи со сломанными отношениями. Совсем невеселое кино. Планирую снять его, как только найду финансирование. Картина называется «Близкие».

Много боли. До «Гели» я много что снимала. В основном это были маленькие короткометражки-этюды, учебные задания в рамках мастерской, ну и этот «пилот» к «Близким». У меня никогда нет объективного отношения к своим работам. Когда я пишу или придумываю, то редко включаю голову, я нахожусь под впечатлением от какой-то увиденной ситуации, или мною движут собственные эмоции, в общем, это все — про чувства. И когда я снимаю, мною тоже скорее движет бессознательное, а руководство к действию на площадке само появляется в голове. Поэтому я всегда за импровизацию на площадке. Очень редко что-то планирую заранее. Есть «скелет» сцен в голове — остальное уже в процессе. Про свои предыдущие работы могу сказать, что в них много эмоций и боли. Но это в целом про меня. И еще они, наверное, очень честные.

Интимные места. «Гелю» мы придумали с моей подругой. Мне в мастерской дали очередное задание — снять учебный фильм, и вот мы сидели и думали, что бы мы могли сделать вместе. Меня накануне очень впечатлила одна история, произошедшая с очень близкими людьми. Я много о ней думала, крутила, вертела, как и почему так вышло. Я поделилась этим с подругой, и мы очень долго все это обсуждали, и постепенно это вылилось в какую-то обоюдную психотерапию часа на четыре. Потом мы написали сценарий, куда, помимо впечатлившей меня истории, приплелось все. Такой фильм-исповедь получился.

Честность смолоду. «Гелю» я сразу написала на Стасю, ту самую подругу. Других актеров я тоже сразу держала в голове, они потом и сыграли. А вот с мамой было очень сложно. Я часто снимала в своих учебных заданиях не артистов, простых людей. Мне нравилось работать с ними пластически, они зачастую несут в кадр гораздо больше правды и правильной пластики, нежели актеры, набитые штампами. И я была в полной уверенности, что возьму ту женщину, с которой я частично списала образ матери. Но она мне отказала. Застеснялась, сказала, что играть не умеет. Я долго думала про актрису, а потом посмотрела «Зимний путь» и «Класс коррекции» — и открыла Наталью Павленкову. Она вообще преподавала нам в Щуке, но я с ней никогда не общалась. И не пересекалась. Я ей написала на фейсбуке, но она отказалась. А потом спустя долгое время она написала мне сама и назначила встречу. И мы очень сошлись с ней в наших взглядах на роль. И потом уже на площадке мы все очень сплотились, атмосфера была просто прекрасная, несмотря на то что мы все время снимали в ужасных локациях: то на каких-то диких пустырях, то среди гаражей и «ракушек», в каких-то канавах и подъездах, и вообще сцены были невеселые. А мы все время ржали до слез, и у меня, как и остальных членов группы, воспоминания о съемках связаны с очень положительными эмоциями, это можно сравнить с какими-то детскими ощущениями от поездки в лагерь. Наверное, это все потому, что люди горели одной идеей и работали очень честно. Перед каждой сценой я очень подолгу разговаривала с актерами, мы анализировали, делились впечатлениями, воспоминаниями, ощущениями, и тогда я впускала их в кадр, и они начинали делать сцену «этюдным» методом. Дублей была масса, каждая сцена собрана из разных дублей. Я очень рада, что мои актеры работали очень честно, как бы «исповедовались». Это то, о чем прошу всех — актеров и даже оператора. Делать, отталкиваясь от собственных чувств, ощущений, и только. Ничего не делать специально, не бояться этой «мастурбации». Раскрываться донельзя. И сочетание этого всего рождает кино.

Людоедское название. Когда мы придумали главную героиню и ее мать, нам важно было пропитать их взаимодействие такой тонкой деструкцией. Мама — скрытый людоед. Мама — тихий деспот. Мама — мягкая подушка, которая в итоге задушит. И я спросила Стасю: «Как бы мама могла ее называть, таким мерзким голосом, от которого хочется выйти в окно?» И она сказала «Ге-е-е-еля... Гелечка...» Так и родилось название.

Чем хуже, тем лучше. Локации нашли довольно быстро. Богатый район, где Геля гуляет с собаками, мы снимали в центре, район Гели мы снимали в Бескудниково. Просто ездили туда-сюда по нему — выходили и снимали — проходки, пластические этюды. Все рождалось на площадке. И мы понимали, что чем хуже нам в этом месте эмоционально, тем правильнее локация.

Старые мастера. Я очень люблю Михаэля Ханеке и братьев Дарденн. Эти режиссеры мне ближе всех. Я не хочу быть ни на кого похожей, но Дарденны, безусловно, вдохновляют, наверное, потому что очень близки мне эмоционально и психологически, как и Ханеке. Еще Зайдль — со своей честностью.

Смех и близость. Смешная история: Стасе надо было играть приступ булимии в «Макдоналдсе» и с отсутствующим видом поглощать картошку фри и чизбургер, а потом «втыкать» в одну точку в апатии над пустым подносом. Снимали тайно, из-под стола, чтобы нас не выгнали за неофициальную съемку. Поэтому никто из посетителей, естественно, не знал, что мы съемочная группа. Стасе было очень сложно играть всерьез и «заедать», потому что в двадцати сантиметрах от нее за соседним столом сидели две толстые лесбиянки, которые громко терли про свою личную жизнь, и Стася периодически заходилась в приступе истерического смеха над подносом с картошкой фри. В итоге мы сняли сцену с 27-го дубля. Вообще, историй с приступами смеха у нас очень много, даже удивительно, что получилось такое печальное и надрывное кино. Но, наверное, одно на всех чувство юмора — это тоже про близость, а близость группы очень важна в создании кино.

Краткость — не сестра. «Геля» изначально была на полтора часа. Потом я ужала историю до 32 минут под руководством своих мастеров. Я хочу говорить очень подробно в своих картинах. В этом плане «Жизнь Адель» для меня идеальный пример подробно и честно рассказанной истории. Подробность — это жизнь, а жизнь — это правда.

Тепличные пороки. В планах — снять два полных метра. Один мой сценарий — «Близкие». Как я уже рассказала, он давно готов, там вся история происходит зимой, поэтому я думаю, что запуск случится либо ближе к марту, либо уже в следующий сезон. Это история нескольких поколений, конфликты между которыми в итоге привели к одной большой трагедии. Меня очень волнует тема семьи и тема того, что больнее всего нам делает наш ближний и что из этой «теплицы» выходит травмированный человек в комплексах, которому очень тяжело жить, адаптироваться и строить свою собственную семью и отношения в социуме.

Свободная «Орхидея». Сейчас работаю над своим вторым полнометражным сценарием. Это будет история любви. История про двух людей, которые полюбили друг друга, но так и не решились быть вместе, испугавшись отсутствия взаимности, осуждения социума и выхода из зоны комфорта, где можно быть таким, как все, принятым, но немножко несчастным и с немножко разбитым сердцем. Это очень честный разговор с самой собой — этот сценарий. Для меня очень важна внутренняя свобода и право выбора. Эта тема меня очень волнует — психологическая свобода, свобода любить, выбирать. Уметь сказать «да» и «нет», защитить себя, быть с тем, кого любишь, разрешать себе любить и разрешать признаться. Быть честным по отношению к миру, к людям и к себе. Про это будет фильм «Орхидея».

Другие фильмы проекта:

«Аномальное поведение»