Как вы работали с пространством MMOMA на Петровке? Использовали ли особенности исторического особняка — планировку, акустику, лестницы — как готовые инструменты при создании выставки?

Разумеется, пространство музея нельзя игнорировать, делать вид, что это такой вайт-куб. MMOMA на Петровке — это старый особняк, со своей вселенной образов и ассоциаций, очень видимый исторический слой — фрески, печи, планировка. Поэтому это, конечно же, учитывалось в экспозиционных решениях и распределении проектов. Не говоря уже об акустике: вся акустика залов, звуковое соседство принималось во внимание, и работа с этим была особенно скрупулёзной.

Становились ли естественные звуки здания — скрип полов, шаги, гул вентиляции — частью экспозиционного сценария, или вы, наоборот, стремились их исключить?

Где-то это играло на руку, как найденный объект. Где-то приходилось это выключать, как, например, вентиляцию в зале, где выставлен объект арт-группы margaritki, которая почти полностью работает с найденным и потенциальным звуком. Так что, конечно, учитывалось, и работа велась индивидуально. Прекрасно, что на звуковой выставке слух человека обостряется, и поэтому такие вещи, на которые раньше бы не обратили внимание, начинают иметь значение.

Есть ли зоны, где вы сознательно допустили пересечение или наложение звуков?

Конечно. Я делаю не первую звуковую выставку и понимаю, что нельзя избежать слышания в разных инсталляциях. Звуку в этом плане трудно поставить преграды, как я говорю: от звука глаз не отвернёшь. Поэтому это отдельно курировалось на этапе создания работ. Кроме того, есть звукорежиссёрские приёмы, психоакустические особенности восприятия звука. Мы всем этим пользовались с командой художников, звукорежиссёром и специалистом по акустическим решениям, чтобы всё звучало целостно и у каждого художника было своё пространство для высказывания.

Есть ли в маршруте точка, где тишина оставлена как самостоятельный элемент восприятия?

Хороший вопрос. Да, в работе арт-группы margaritki тишина оставлена как возможность другим звукам выйти на авансцену. Также есть пространства в музее — например, коридор или парадная лестница, — в которых происходит осознанное смешение звуков, и это вскрывает интересное пространство отношений между работами.

Были ли фрагменты, в которых вы намеренно «недодали» текстовых или визуальных подсказок, чтобы зритель больше ориентировался на слух?

Непременно. Вся выставка — это серьёзный диалог с пытливым умом, то есть мне бы хотелось, чтобы в этих мизансценах зритель не только воспринимал, хотя и это тоже, но ещё и смотрел, думал, пробовал уловить смыслы. Важной также является линия работы с коллекцией MMOMA, сопоставление работ.

Экспозиция устроена достаточно сложно и напоминает лабиринт. Допускали ли вы риск, что зритель пойдёт «не туда» и увидит экспозицию в «неправильном» порядке?

Да, закладывая определённый сценарий. А если он заложен — всегда есть вероятность отхождения от нарратива, а вернее, когда посетитель определяет свой собственный путь. Но это и хорошо. Иной, сбитый нарратив тоже приведёт в правильную точку — просто к совокупному восприятию работ. Опять же, если погрузиться. Я читал отзывы совершенно обычных людей, не арт-критиков, которые в заключение приходили в своих рецензиях к очень интересным мыслям в духе выставки. Значит, всё работает.

Что вы считаете своей самой удачной «невидимой работой» — тем, что зритель, возможно, не заметит, но без чего вся структура бы рассыпалась?

Так, чтобы вся структура посыпалась, наверное, нет. Но мне очень нравится пространство небольшого зала, который часто пропускают или пробегают. В этом зале — Зверев и 0331с. В начале выставки соединение трёх работ: Сидур — 0331с — Добровольский соединяется в отличную смысловую конструкцию, отчасти даже документальную к нашей реальности. В этом зале связь тоньше. Я называл его «молельной комнатой»; здесь на экскурсии я вспоминал понятие «алтарного искусства» в значении Немухина. Пригов с Гурджиевым (работа коллектива «Тоншум») тоже удачно переплелись. Там сложное для экспозиции пространство, но как раз эти работы удачно встали.

Были ли решения, которые появились не заранее, а уже в процессе монтажа?

Очень много решений принималось на монтаже. Как всегда, мы вышли на него с чёткими планами и таймингами, и за семь дней всё сложилось совсем иначе. Я прекрасно к этому отношусь, потому что эти случайности во многом и дают нам увидеть ткань жизни, а следовательно — и искусства.

Беседовала Анастасия Хохрякова