«Советское кино — это единственное, что спасает от депрессии». Интервью с кураторами выставки о творчестве композитора Исаака Шварца

Анна Маугли и Дмитрий Мишенин (арт-группа Doping Pong) — пионеры цифрового искусства в России. Их самые известные работы: «Новые романтики» в Севкабель порту, выставка-байопик «Виктор Цой. Путь героя» в московском Манеже и масштабный проект «Динара Асанова. Незнакомка», посвященный жизни и творчеству ленфильмовского режиссера.

Советская киномузыка — уникальное явление. За последние годы появилось сразу несколько проектов, посвященных этому времени. Например, концерты и книги Олега Нестерова об Альфреде Шнитке и Олеге Каравайчуке. Как думаете, чем среди выдающихся мастеров той эпохи выделяется Исаак Шварц?

Дмитрий Мишенин: Выдающийся талант потому и выдающийся, что выделяется на общем фоне. Но вы правы, что уровень советской киномузыки настолько высок, что в какой-то момент достаточно было быть одним из них — творцов звука. Мы же не будем всерьез обсуждать, кто более гениален — Артемьев или Рыбников? Шварц, безусловно, из этой же плеяды наших великих кинокомпозиторов. То, что его наследие, как и наследие упомянутых вами авторов, получает через новые медиа контакты с публикой —замечательная примета нашего времени.

Анна Маугли: Мне кажется, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо упомянуть, что Исаак Иосифович — человек с непростой судьбой. Юность его была опалена трагическими событиями: арестом и последовавшей за ним гибелью горячо любимого отца, ссылкой семьи из Ленинграда в город Фрунзе, а затем — войной, фронтом, ранением. Он мог выгореть, сломаться и ожесточиться, но вместо этого остался тем же светлым человеком, каким был. Человеком, щедро раздающим тепло своей души. Нам накануне открытия выставки довелось услышать очень трогательное определение от Тамары Липартии, мэтра советского киномонтажа. Шварц, по ее воспоминаниям, — это волшебный Светлячок, человек, источающий неисчерпаемый свет на всех без исключения. Собственно, необычайная душевность и является отличительной чертой напевной, гипнотической, запоминающейся музыки Шварца.

Шварц — человек с идеально чистой репутацией, что для композиторской и музыкальной среды явление редкое. Кажется, у него было в ходу словосочетание «картотека убеждений» — о принципах, от которых каждый честный человек не имеет права отступать. Отразилось ли это на характере музыки мастера?

А. М.: Да-да… «Картотеку своих убеждений он держал в образцовом порядке» — так Шварц говорил и о Булате Окуджаве, своем большом друге и единомышленнике, на стихи которого создал ряд великолепных произведений. Думаю, все хоть раз слышали «Ваше благородие госпожа Разлука» из «Белого солнца пустыни», «Капли датского короля» из фильма «Женя, Женечка и Катюша» или «Песенку кавалергарда» из «Звезды пленительного счастья». Невозможно их не знать! Это уже неотъемлемая часть нашей культурной идентичности. Исаак Иосифович был человеком честным и принципиальным — он не выносил предательства (здесь стоит напомнить об отказе Шварца присоединиться к травле своего наставника — Дмитрия Шостаковича). Не терпел банальности и пошлости, не считал приемлемым для себя подстраиваться в творчестве под сиюминутные запросы массовой культуры, оставаясь верным романтическим традициям, а в итоге его завораживающая музыка стала горячо любимой многими поколениями кинозрителей.

Шварц говорил о своей музыке: «Это не порыв к счастью. Это о том, что счастье невозможно. Но хотелось бы, чтобы оно было». Как удалось композитору передать тончайшие оттенки настроений и эмоций в своих мелодиях?

А. М.: Я думаю, Шварц обладал редкой способностью фантастически точно запечатлевать в своей памяти мгновения щемящей, очищающей душу светлой печали. Улавливать и переносить эти мгновения в музыку. Это почти всегда минорный лад, да. Но у этого минора есть множество интонаций, широчайший диапазон: от озорных, водевильных и ироничных до взволнованно-поэтичных, от ангельски нежных и хрупких до патетических и сокрушительных. Шварц, конечно, уникальный, неземной ретранслятор, передающий нам поток этих эмоций, побуждающий к рефлексии, вдохновляющий на творчество и по сей день.

Какое место в творчестве композитора и в выставке занимает «Ленфильм»?

Д. М.: «Ленфильм» нас всех связал. Исаак Шварц, несмотря на работу с разными киностудиями и его грандиозный опыт сотворчества с Сергеем Соловьевым и «Мосфильмом», все-таки остается, по моему субъективному мнению, ленфильмовским композитором. Не только из-за потрясающей «Дикой собаки динго» или изысканной «Звезды пленительного счастья», а и просто потому, что композитор жил в Сиверском под Ленинградом и был буквально на уровне почвы привязан к «Ленфильму». И нам, как кураторам, родившимся в Ленинграде, также очень комфортно и приятно работать с родным материалом на родной киностудии. Это наша общая родина. Для кого-то это может быть театр, для кого-то — цирк… А вот для нас — «Ленфильм» и все, что творилось на нем в 1970-е и 1980-е годы. Для Шварца это золотой период его творчества, для нас это золотые детство и юность, когда мы формировались как личности, а для советского кино — поистине настоящий расцвет.

А. М.: На выставке мы, конечно, делаем акцент на ленфильмовских картинах, которые Шварц наполнил своей музыкой. Маршрут нашей кинопрогулки выстроен таким образом, чтобы задать некие временные рамки — таймлайн, если угодно. С ленфильмовской «Дикой собаки динго» Юлия Карасика, одного из самых ранних фильмов в кинокомпозиторской карьере Шварца, начинается экскурсия и, спустя дюжину «остановок», включающих отборные шедевры, созданные в 1970-х, заканчивается предперестроечным фильмом «Выйти замуж за капитана» Виталия Мельникова. Это позволяет и увидеть, и услышать, как менялось советское общество, советское киноискусство, как менялась киностудия «Ленфильм». И как менялась музыка Шварца, наполняясь актуальным звучанием того или иного времени. Романтично-оттепельные 60-е, золотые 70-е и сумбурно-изменчивые 80-е — в каждом десятилетии можно выделить характерные элементы, применяемые Шварцем при создании музыкального оформления кинокартин. Об этих нюансах мы также рассказываем на выставке.

Шварц вообще петербургский композитор? Вы отмечаете, что и кураторы, и автор — жители портового города. Какое в целом место в концепции выставки играет Петербург?

Д. М.: И петербургский, и ленинградский, разумеется. К примеру, давайте выделим одну из самых легендарных сцен фильма Евгения Татарского «Золотая мина». Это свидание героя Олега Даля и героини Любови Полищук на палубе корабля-ресторана «Кронверк», где фоном играет «Тема любви» Исаака Шварца. Есть такие сцены в кино, которые становятся сами по себе городскими достопримечательностями и начинают ассоциироваться с конкретным временем и городом. Вот данная сцена и музыка навсегда вошли в сознание нескольких поколений зрителей как символ Ленинграда второй половины 1970-х годов. Настоящее искусство — действительно подлинное волшебство. Нет с нами людей, которые создали этот образ на экране, уйдут в небытие корабль и дома, где сняты определенные кадры, исчезнет все, что запечатлела кинокамера в этих кадрах, а мы, спустя полвека, будем пересматривать их снова и снова… И ощущать аромат того времени. Видеть и этот год, и этот пейзаж, как будто они сняты вчера. Слышать этот звук и переноситься в другую эпоху, которая почему-то не отпускает нас, манит и притягивает до сих пор.

А. М.: От себя добавлю, что никто так не передал музыкой атмосферу Ленинграда/ Петербурга, как Исаак Иосифович. Шварц гениально уловил вибрацию нашего города, заключил ее в звуках и ретранслировал в форме подлинного признания в любви. Музыка к фильму Сергея Соловьева «Мелодии белой ночи» — это любовь навсегда.

В последнее время проходит очень много выставок, которые называют «захватывающими», «масштабными», «интерактивными». В отличие от них, концепция выставки — речной прогулки кажется более уютной и душевной. Расскажите о выбранном вами формате и его отличии от других проектов.

Д. М.: Это больше камерная выставка. Пропитанный ностальгией ламповый аттракцион. Но при этом не менее захватывающий. Наша «Прогулка по волнам киномузыки», к примеру, кардинально отличается от, как вы говорите, «масштабной» выставки «Виктор Цой. Путь героя», которую мы курировали в Московском Манеже, где были задействованы тысячи квадратных метров, команда сокураторов, больше десяти пространств, сложная сценография и самые современные медиа. И герой там не кинокомпозитор, а рок-звезда. Условия изначально не равны. А хочется ведь донести свою любовь и признательность одинаково хорошо и достойно. И поэтому, разумеется, всегда важна концепция выставки.

Первоначально у нас была идея отметить 100-летие Шварца, арендовав реальный прогулочный кораблик, назвать его в честь Исаака Иосифовича, оформить его внутри кадрами из фильмов, к которым он написал музыку. И под эту самую музыку все лето плавать по местам съемок кинолент, выпущенных «Ленфильмом». Но такой концепцией мы серьезно ограничивали сами себя в подборе задействованных картин. Конечно, эта идея целиком отвечала душевности и легкости нашего юбиляра, как и летнему запросу горожан и туристов на тематический отдых. Однако мы понимали, что будем вынуждены сокращать нашу прогулку. Несомненно, «Звезда пленительного счастья» и «Золотая мина» — фильмы, пронизанные духом Санкт-Петербурга и Ленинграда, но лишить зрителей встречи с отнюдь не с питерскими «Дикой собакой динго», «Белым солнцем пустыни» или «Наследницей по прямой» мы как кураторы не имели права.

Поэтому было решено сделать следующее: построить настоящий причал в холле киноцентра «Ленфильм», а на втором этаже воссоздать речной трамвай. Вместо окон там установить экраны и пригласить всех на выставку-прогулку «По волнам киномузыки Исаака Шварца» — с голосом гида, сопровождающего экскурсию эмоциональными комментариями. Многим из нас памятны видеозарисовки, которые транслировались на ленинградском телевидении, где под чудесную музыку зрители могли плыть вслед за камерой по рекам и каналам родного города. Вот и мы решили нашу публику пригласить на такую прогулку по музыке Шварца и фильмам, в которых она звучит. Так концепция выставки оформилась окончательно. Оставалось лишь выделить визуальные акценты в сценографии, которыми стали маяки, спасательные круги с именем Шварца и гиперболизированные бумажные кораблики, сложенные из партитур Исаака Иосифовича.

Выставка кинорежиссера Динары Асановой проходила здесь же, на «Ленфильме» и, по сути, предшествовала этой выставке. Есть ли для вас связь между проектами о Шварце и об Асановой? Есть ли какой-то сквозной опыт изучения и понимания советского кино?

Д. М.: Безусловно. Это очень важный и глубоко личный процесс. В свое время, когда мы были детьми и подростками, и Динара, и Исаак Шварц, и многие другие деятели советского кино дали нам очень много. Буквально воспитали нас своим творчеством: фильмами, музыкой, образами, звуками. Привили вкус и задали ориентир. Эти две выставки, «Динара Асанова. Незнакомка» и «По волнам киномузыки Исаака Шварца», — наша благодарность, наш поклон, наш долг им — наставникам.

А. М.: А еще это невероятно ценная возможность соприкоснуться с воспоминаниями о наших героях, которыми делятся их близкие, друзья и коллеги. К слову, когда мы готовились к выставке, посвященной Шварцу, еще продолжала работать «Незнакомка», и наши консультанты живо интересовались процессом, потому что были близко знакомы и с Исааком Иосифовичем.

Это интересное ощущение: при глубоком погружении в тему ты сам словно становишься ближе к герою, единение происходит не только на духовном уровне, а будто уже на уровне кровного родства. Тем сильнее потребность сделать все идеально — так, чтобы влюбить в наших героев и в их творчество всякого, кто увидит выставку. Чтобы любовь никогда не переставала: «хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится».

Ваш коллектив прошел путь от пионеров цифрового искусства до адептов традиционной романтической живописи. В иерархии «новых романтиков» какое место занимает Шварц и его творчество? Какую вообще роль в сложном творческом мире Doping Pong играет музыка?

Д. М.: У каждого художника есть свой алфавит, с помощью которого он общается с публикой. Энди Уорхол использовал образы Мэрилин Монро и Элвиса Пресли, для нас же Олег Даль и Любовь Полищук, обрамленные музыкой Шварца, дают большую свободу для выражения определенных чувств, которые мы хотим донести до зрителя. Так получилось, что именно советская киномузыка является тем волшебным кодом, который был записан в нашем коллективном сознании и в результате стал саундтреком ко многим нашим картинам и выставкам. Подобное тянется к подобному. И если люди получают от нашего творчества такой же заряд, как мы получаем от советского кино и советской музыки, значит, традиция передачи красоты не прерывается и у русского искусства есть будущее.

Вы говорите о музыке Шварца как о «спасательном круге». Мне вспоминается один момент из фильма «АССА», где Бананан передает Алике кассету и говорит, что ее нужно включить, «когда станет окончательно гнусно». И пусть в этом фильме Соловьева (может, впервые) нет музыки Шварца, но мне кажется, ей здесь отведено такое, скрытое упоминание. А вас когда-нибудь спасала музыка Шварца?

Д. М.: Это чудесный образ! Наша близкая подруга даже вывела по этому поводу целую формулу: «Советское кино — это единственное, что спасает от депрессии!» Это было сказано в конце 1990-х годов, когда именно «Золотая мина» или «Сто дней после детства» спасали нас в море безвкусицы, пошлости и бездарности, нахлынувших на всех нас в постсоветский период.

Сейчас каждая наша выставка, посвященная кинорежиссеру или кинокомпозитору, — та самая «кассета», которую мы дарим нашей публике с предложением оставить ее у себя и проверить, сработает ли это, как в свое время сработало с нами. Вдохновит ли она на будущие творческие подвиги, как это было с нами? Произойдет ли передача той самой эстафетной палочки через десятилетия? Наше дело — продолжать творить и популяризировать то, что нас вдохновляло и вдохновляет. Делиться этим плодотворным опытом — наш долг памяти и уважения предыдущим поколениям больших художников.

Беседовал Миша Денежкин