Золото, цветы и секс. Как жил и писал картины Густав Климт

Густав Климт был одним из самых востребованных австрийских модернистов. Ему позировали жены и любовницы богатейших людей Европы, его картины охотно покупали (и покупают до сих пор), притом что славы «большого» художника он никогда не имел. Даже напротив, считался пошлым франтом, вторичным эротоманом, обслуживающим интересы буржуазии. Внимание аристократической публики притягивала изобретенная символистом техника мозаичного письма, так называемый «климтовский орнаментализм», подражающий одновременно средневековым европейским фрескам и древней восточной живописи. В струящиеся золотые ткани Климт упаковал откровенную женскую эротику, за что художника постоянно критиковали его современники. Собственная, как и вообще мужская, красота модерниста не интересовала. За всю жизнь он не написал ни одного автопортрета. Сам Климт объяснял это тем, что в его облике «нет ничего особенного», — он интересен лишь своим талантом, который виден на картинах.

Точнее всего Климт запечатлен на портрете своего ученика Эгона Шиле. Помятый небритый мужчина с непослушными волосами на этой картине лениво жестикулирует в своем любимом синем халате, накинутом на голое тело. Несмотря на раскрепощенность в творчестве, в обычной жизни художник был настоящим затворником. Он почти не выходил из дома, вообще не заботился о своем внешнем виде, никак не пересекался с австрийской богемой, заседающей в знаменитых венских кофейнях, а все свободное время проводил за написанием картин или в кругу семьи. Конечно, про связи Климта с натурщицами ходило много слухов. Некоторые из них подтверждались: например, известно, что как минимум четыре женщины родили от художника детей. Однако сути это не меняло: символист был настоящим мизантропом и социопатом, но буквально одержимым сексом. Неудивительно, что постоянно наблюдавший за своим учителем Шиле впоследствии почти все свое творчество посвятил исследованию порочной природы человека.

Эротика и техника письма

Сексуальность по Климту — это естественная женская стихия, воплощенная нежность, которая всецело принадлежит женщине и которую женщина, при желании, может разделить с другими. Эротика в его картинах декоративна — она не грубая и вызывающая, как у Шиле, а приглушенная, нежная и плавная. Климт иначе относился к сексу, и потому девушки на его картинах не застывают в состоянии непрекращающегося мышечного спазма, их не ломает от сводящего с ума влечения — они расслабленны и вальяжны, воздушны. Ими руководит не похоть, а уже постсексуальная легкость, интуитивная кошачья грация. По признанию самого художника, свой любимый типаж «роковой женщины» он во многом писал со своей матери Анны Климт.

Эротическая графика Климта, в отличие от разоблачающих работ Шиле, лишает тело «недостатков», полирует его, как по трафарету, до состояния безупречности. Художник сначала рисовал обнаженную фигуру, а затем как бы «одевал» ее в сусальное золото и позолоченную фольгу. Подражая византийской мозаике, Климт делал картины переливчатыми и искристыми, чтобы визуально приблизиться к состоянию чистого блаженства между «еще наготой» и «уже не наготой», поймать настроение особого буржуазного лоска — с шипучим шампанским, пьянящим запахом дорогих духов, нарядными платьями, меховыми шубами и торжественными интерьерами. В то же время образы на полотнах Климта тяготели к бессознательному, напоминали сновидения с эротическим компонентом.

Картина «Поцелуй» (1908) — одна из самых известных в «золотом» периоде Климта. На ней изображены влюбленные, которые сливаются в единое золотое свечение, проваливаются в золотую мглу звездного неба. На волосах у них распускаются, прорастая откуда-то из-под ног, луговые цветы. Платье девушки украшает цветочный орнамент, а мужское одеяние состоит из черно-белых прямоугольников — так Климт изображал особую, более строгую, чем женская, мужскую энергию.

Климту не была близка идея андрогинности — при всей своей внутренней свободе он оставался в рамках грубого гендерного пафоса, в отличие от того же Шиле, который писал себя нарочито женственным. Своим «мужским» взглядом Климт выцеплял в воздухе пьянящую жизнь, которую воплощали собой женщины, и переносил ее на холст, структурировал невербализуемые эмоции рамками самого полотна.

Жемчужиной «золотого» периода Климта стал портрет его постоянной натурщицы Адели Блох-Бауэр «Золотая Адель», или «Австрийская Джоконда», как его прозвали критики. На своеобразной декадентской иконе изображен хрупкий женский силуэт, поверх которого струится тонкая золотистая шаль. Болезненная дева с прозрачным лицом и заломанными худыми руками утопает в вихре золотых символов, томится от жара в глубоком кресле посреди расплывающейся роскошной комнаты, богатое убранство которой Климт с некоторой насмешкой упрощает до стены из сплошного золота. Ее платье, украшенное геометрическим узором, напоминает облачение императрицы Феодоры на мозаике VI века из Базилики Сан-Витале.

Другая страсть Климта — безмятежная европейская природа. Многочисленные пейзажи его авторства вдохновлены аскетичной японской средневековой живописью, где окружающий мир предстает схематичным и тихим. Бескрайние маковые поля, загородные усадьбы с залитыми водой тротуарами и заросшие плющом городские аллеи благодаря особой технике Климта как бы размываются непрекращающимся цветочным дождем. В его пейзажах очень тонко ощущается свобода природы, утренняя свежесть городского сквера, по которому хочется бесконечно прогуливаться в безлюдный день. Интересно, что на картинах Климта, в отличие от, скажем, полотен любимого им Ван Гога, почти никогда не видно неба. Побеги растений устремляются все выше, заслоняют облака, сплетаются на полотнах, как виноградная лоза, и отказываются выпускать и художника, и зрителя из своих удушающих объятий.

На пике популярности Густав Климт представлялся коллегам по цеху «автором для своих», бессодержательным персонажем венской буржуазии, который в своем барочном стиле пишет за деньги портреты таких же пустых аристократов. Его картины многие считали красивыми, но этого было недостаточно, чтобы основать свою авторскую школу, возглавить новое направление модернизма и глобально повлиять на мировую живопись. Нельзя сказать, что такое отношение было оправдано. Полотна Климта — это один из примеров наиболее чувственной живописи начала XX века. А сам художник воспитал одного из грандиознейших авторов следующего поколения — великого и ужасного Эгона Шиле, который реализовывал идеи учителя в собственном ключе, отбросив лишнюю декоративность. Климт был человеком, от которого оттолкнулась вся эротическая живопись последующих лет. Авторы, пришедшие после Климта, говорили о красоте и сексе сложнее и качественнее, чем умел он сам. Но пространство для их творчества открыл именно Климт — и это его главное достижение.