Жизнь кубанских виноделов, часть 2. Родина слонов, родина вина
Пять тостов и литр вина
Виноделие зародилось где-то в Месопотамии, на Кипре или в Греции, считают ученые. На Кубани такие ученые могут получить по шее. Местные жители скажут вам, что виноделие зародилось здесь — на побережье Черного моря, между Таманью и Абрау-Дюрсо. Отсюда попало в Грузию и затем в Грецию и Месопотамию.
Так или иначе, первые примитивные винодельни появились на Кубани в VI веке до нашей эры. Вино делали греческие колонисты. После греков пришли булгары, за булгарами — хазары, за хазарами — касоги, за ними — ордынцы, за ордынцами — крымские татары, османы и черкесы. Потом пришли казаки. Кубанцы.
Лозу здесь вырубали дважды — при ордынцах и Горбачеве. Домашний винодел, казак Иван не любит ни ордынцев, ни бывшего президента:
— Сволочи! Зачем лозу было трогать? Еще наш князь Владимир сказал: вино — это веселие для русских. А Горбач рубил-рубил и страну развалил. Слав-те-господи, хоть Крым вернули, — мы чокаемся за мир.
До присоединения Крыма здесь находилась половина российских виноградников. Сейчас в процентном соотношении их чуть меньше. Но вино делают в каждом дворе. Домашние винодельни во всем мире называют «гаражными». Гаражный — это значит, что вино помещается в гараж, то есть его делают маленькими партиями. На Кубани вино действительно разливают в гаражах и без лицензий.
Цены по всему побережью — не выше 500 рублей за литр. Красное сладенькое «Алиша» — три сотни. Белое питкое «Изабелла» — две.
— Хочешь розе? Сейчас зайдем к соседу.
Дома у Ивана непьющий гость выпивает за столом литр вина. По его словам, на Кубани есть пять обязательных тостов, а в стакане — 200 грамм. Первый — за дом. Второй — за гостей. Третий — за хозяев. Четвертый — за стол и хозяйку. И последний — стременная, она же посошок.
Не пить на Кубани разрешено только тяжелобольным и виноделам. Настоящим.
Гай-Кодзор и Абрамович
Настоящий винодел не пьет вино и кофе, не курит табак, не ест сахар.
Настоящему виноделу — 82 года, его зовут Овсеп Дурноян, и он уже 60 лет работает на виноградниках. В 90-х он возглавлял совхоз «Рассвет» — самый успешный в Анапском районе. Будущий совладелец винодельческого хозяйства «Гай-Кодзор» Эдуард Александров в те годы жил во Франции и работал в компании L’Oreal.
В начале 2000-х Александров (он называет себя на французский манер, Александро́в) вместе с двумя друзьями-французами Ноэлем Рабо и Аланом Дюга решил делать здесь вино. В 40 километрах от «кубанского Бордо» — винного хозяйства «Лефкадия», которое находится на одной широте с Бордо, — французы обнаружили кубанский аналог долины Роны. Засадили виноградом 70 гектар, сорта в основном французские.
Поля виноградников расходятся во все стороны от смотровой площадки Шато — туристического центра Гай-Кодзора. Треугольное поле назвали Triangle, поле-язычок — Languet, поле, похожее на женский сосок, — Mamel. Поле Source получило имя в честь старого колодца, Agop — в честь соседа Агопа, владельца фермы рядом с виноградниками.
Александров виноделом себя не считает — говорит, что копается в земле недостаточно долго. Бизнесменом его тоже назвать сложно. В 2015 году в компании были трудности, выйти из долгов Александрову помог его друг — Роман Абрамович.
Гай-Кодзор производит около 230 тысяч бутылок вина в год. Розничная цена — от 400 до 850 рублей. Абрамовичу вино нравится. Делать его массовым продуктом на винодельне не хотят. В магазине при винодельне некоторые вина не продают больше одной бутылки на семью. Как о них узнает гипотетический покупатель из Челябинска и, главное, где сможет его купить, Александрова не очень волнует.
— Приедет сюда и купит.
А потом?
— А потом в следующем году приедет и купит.
Даже в Москве Александров бывает редко. Ездит туда на новенькой Tesla поливать цветы в пустой квартире и возвращается обратно. Смотреть, как его новая родина растет из неплодоносной известковой почвы. На все остальное ему, кажется, наплевать.
108 тысяч бутылок и 60 бочек
Люди жили на месте поселка Сенной еще в эпоху палеолита. Полтора миллиона лет — столько древнейшей стоянке «Цимбал». Немногим раньше — на 500 тысяч лет — по этим местам ходил древний фанагорийский слон.
Слон вымер, а на берегу Тамани появилась греческая колония Фанагория, впоследствии — столица Волжской Булгарии. В 1794 году на ее месте казаки основали станицу Сенная. Сейчас тут находится винный завод «Фанагория» и одноименный ресторан. От ресторана к морю ведет Сибирский переулок.
Жители зовут это место «вода, в которой можно было найти амфоры». «Можно было» — потому что их уже нашел Владимир Путин.
Но призрачный шанс преуспеть все же есть. Несколько лет назад на празднике урожая в море выбросили пять бутылок «Фанагории». Каждому нашедшему пообещали пожизненное снабжение вином. Одну из них нашел местный студент, сейчас — работник сельсовета. Две недели нырял и теперь вино не покупает.
На каждой бутылке «Фанагории» написано — noblesse oblige, «положение обязывает». Обязывает «Фанагорию» и расположение. К открытию Крымского моста завод выпустит специальную партию из 18 тысяч бутылок «Каберне Саперави» — по бутылке на каждый метр моста. Такие же партии выпустят еще два кубанских и три крымских винзавода. Итого — 108 тысяч бутылок.
Площадь здешних виноградников — 2800 гектар, еще у «Фанагории» есть свое производство бочек. Бондарь Дмитрий делает бочки уже 20 лет. Сейчас ему около 60. Он шел к бочкам 40 лет — родился на Украине, жил в Казахстане, а потом поселился на Кубани.
Бочки делают из дуба. Российская в два раза дешевле французской Radeux — главной винной бочки в мире. Как объяснили на одной из виноделен, где собирались купить российские бочки, наша — хорошая. Но сделать 60 одинаковых бочек почему-то получается не всегда, а в разных получается разное вино. Винодельням это не подходит.
У «Фанагории», как и любой уважающей себя винодельни, есть зарубежный консультант — винодел из Австралии. Австралиец улетел прямо перед нашим приездом, и я не успел спросить у него, пробовал ли он фанагорийскую линейку демократичных вин на каждый день стоимостью от 130 рублей. В поселке пробовали, но предпочитают пить «собственную, домашнюю бормотуху». Винодел Иван говорит, что фабричное производство убивает душу вина.
На фабрике говорят, что душу вина убивает сахар. Его домашние виноделы добавляют в вино для крепости.
Вино живое и мертвое
Когда человек пьет вино, то сначала поет как птица, а потом кривляется как обезьяна. Это местная поговорка. У входа в винный центр Абрау-Дюрсо стоит фонтан в виде мартышки. Легенда для туристов гласит, что его поставили в назидание любителем выпить.
Фонтан открыли в 2008 году. Его восстановили по старой фотографии 1930-х годов. На ней молодые студенты и профессор Фролов-Багреев — создатель «Советского шампанского» и главный шампанист СССР с 1942 по 1953 годы. «Советское» сделали в Абрау.
Сейчас тут никто не говорит «шампанское». Вина теперь «тихие» и «игристые». «Красные», «белые» и «розовые». «Молодые», «живые» и «мертвые».
Молодое вино умереть не может. Может только заболеть — корковой болезнью, от пробки. Тогда оно пахнет отсыревшей тряпкой. Чтобы умереть, вино должно прожить жизнь. Некоторым винам для развития дано несколько лет, другим — десятки. Когда это время проходит, вино становится безвкусным и тусклым.
Я пил мертвое вино в Абрау-Дюрсо, между игристым и совиньон. Главный здешний винодел налил его в мой бокал. Задумался. Но ничего многозначительного не сказал.
Все понятно и так. Чувство меры нужно человеку. Чувство меры нужно вину.
— Но разве душа может знать меру? — несколько часов спустя спрашивает подвыпивший человек у продавщицы магазина «Продукты». Вина ему не продадут.
На Кубани после десяти вечера — сухой закон.