За последние пару-тройку лет в моей практике было уже два-три десятка очень похожих случаев, в которых я, во-первых, так и не сумела до конца разобраться, а во-вторых, не смогла удовлетворительно помочь семьям.

Однако гипотеза о сути происходящего у меня возникла, причем возникла она из работы с другими семьями, приходящими с другими проблемами.

Запутала? Описываю типичный случай.

Юношу по имени Александр, девятнадцати лет, выгнали из Политеха.

— Как могло такое случиться?! — разводит руками семья и, что поразительно, сам юноша. — Совершенно не понимаем! Ведь ничего не предвещало!

Прошу рассказать подробнее о предшествующей жизни Александра и его семьи.

Рассказывают с явным удовольствием, отвлекаясь от горечи сегодняшнего дня. Хорошая полная семья, все члены которой, включая прародителей, с высшим техническим образованием и с теми или иными профессиональными достижениями. Мальчик родился здоровым, любознательным. В три года знал буквы, в четыре с половиной читал и уверенно называл все планеты Солнечной системы. Тогда же отдали в садик (там он был звездой), начали заниматься английским в малой группе, шахматами и спортивной гимнастикой. В последний год перед школой к этому присоединились занятия в Эрмитаже. Все это маленький Саша посещал с удовольствием. Бывали периоды (ноябрь, декабрь, темно, холодно), когда он говорил: «Давай не пойдем!» — но сажали в машину, везли и там он уже с удовольствием вместе с другими ребятами во всем участвовал и потом уходить не хотел. В школу отдали с усиленной математикой, по программе Петерсон. Саша успевал хорошо, в пятый класс пошли уже конкретно в математическую школу. Сам хотел, много готовился, занимался с репетитором, конкурс прошел легко. По-прежнему занимался шахматами (был уже взрослый разряд), английским, потом добавился немецкий дополнительный (в школе было два языка), бассейн, танцы, в седьмом классе неожиданно увлекся бадминтоном. Все было хорошо, и в кружках и в школе — в один голос, включая голос самого Александра.

— И вот прямо ничего-ничего? — спрашиваю я мать, глядя ей в глаза. Я знаю, она в последние недели много думала, все перебирала, сама искала зацепку. Если кто-то знает, то она.

— Он всегда был послушный. Я сравниваю с детьми друзей, даже вот с дочерью. Не конфликтовал открыто, даже в подростковости. Его можно было сначала уговорить, потом убедить… И еще, это давно, я не знаю, важно ли…

— Все важно! — говорю решительно.

— Он, когда маленький был, иногда говорил: мам, мне скучно! Мам, чего мне поделать?.. Дочка потом у меня никогда так не спрашивала. Вот был у нее час свободный, так она сразу куда-то сныкивалась и там чего-то с игрушками шуршала-бормотала. А он явно не знал, куда себя деть.

— И как вы на это реагировали?

— Ну, я ему предлагала что-то, конечно. И лего мы ему все время покупали. А потом уж появился компьютер и оно вообще прекратилось.

Два года перед окончанием школы прошли под знаком ЕГЭ. Тебе же поступать! И поступить надо не абы куда! Никаких уж таких особо выдающихся способностей за Сашей-старшеклассником не водилось, но даже в рамках своей спецшколы он считался «стабильно успевающим». И вполне сознательно включился в гонку за успехом. Репетиторов было так много, что семье приходилось экономить: ходить к репетитору — это все же чуть дешевле, чем если он сам приходит домой. Саша послушно ходил — после школы к одному, потом к другому, потом уроки. Ни разу не прогулял, не потратил деньги на девушек или сигареты, задания по возможности выполнял, ответственность понимал вполне…

ЕГЭ сдал хорошо. Баллов хватило на хороший факультет, специальность выбрал сам, по своему желанию. Семья радостно выдохнула… И вот!

— Я сам не понимаю, почему так получилось… — Александр чуть не плачет. — Я хотел там учиться. Было трудно, конечно, но уж не так прямо чтобы ах. Если бы я хотя бы вполовину так пахал, как перед ЕГЭ, то у меня никаких проблем бы не было.

— Может быть, пришла любовь и все стало по барабану? — спрашиваю.

Отрицательно мотает головой.

— Компании, богема, алкоголь, наркотики?

Саркастический смешок:

— Если бы… Хоть не так обидно было бы.

И я вижу, что он действительно от меня ничего не скрывает, он сам растерян и ищет помощи.

— А что же ты делал весь этот год?

— Понимаете, я сам себя теперь спрашиваю все время. Вы будете смеяться — не знаю. Ходил в институт. Ходил в бассейн. Общался с кем-то. Сидел в интернете. Ел, спал. Глупо звучит, да?

Не глупо. Странно. Как будто Александр рассказывает не о себе, а о ком-то постороннем.

Вместе с семьей решаем, что, конечно, надо попробовать восстановиться в институте и тогда уже тщательно контролировать время, составить план занятий и все такое.

Уходят, вроде бы кивая и соглашаясь.

Но я чувствую, что мы что-то упускаем.

Второй такой же абсолютно случай, третий, пятнадцатый…

Я бывший исследователь. Уже четвертой семье я задаю направленные вопросы о детстве героя. После ухода седьмой сажусь и начинаю обобщать.

После десятой начинаю видеть (или мне кажется, что вижу) этот же алгоритм в семьях с маленькими детьми и (на всякий случай) рекомендую профилактику.

В честь Александра нахожу термин: «дети-воланчики», по аналогии с бадминтоном, когда маленький кружевной воланчик летает меж двух больших ракеток, и главная задача играющих — не позволить ему упасть на землю.

Ну и вот. Иногда мне кажется, что главная задача некоторых семей — ни в коем случае не оставить ребенка наедине с собой. Его водят в музеи, в кружки, возят в путешествия, непрерывно развлекают, развивают, прививают разнообразные навыки и т. д. Если ребенок любознательный и здоровый, то ему все это нравится. Он активно эту «активити» (как теперь говорят) потребляет. В одиночку или вместе с другими детьми. У него все в порядке.

Где обратная сторона этой красивой медали? А вот она: ребенок не учится занимать себя сам, структурировать свое время, «делать сам себе интересно и полезно». Он привыкает, что за него это делает окружающий его мир: родители, школа, руководители кружков. Он много что умеет, много что может узнать, освоить, успеть, но стимул и «организационная сетка» должны быть снаружи от него. Если родители и школа кратковременно молчат, то он обращается к другим практически неиссякаемым источникам «активити» — телевизору, интернету.

Подготовка к ЕГЭ — контрапункт вышеописанного. Подросток носится как белка в колесе и все успевает.

Потом институт. Семья радостно умыла руки: мы сделали для него все, что могли, одних кружков и репетиторов… два «лексуса» купить можно.

Положительный, ответственный, много знающий и много умеющий бывший ребенок оказывается наедине с собой. Теперь он должен сам себя занимать и организовывать, исходя из им самим поставленных целей и имеющихся средств. Институту по барабану, как он это делает и делает ли вообще. И уже некого спросить: мам, а чем мне теперь заняться?

Результат понятен.

Как и во многих других направлениях человеческой жизни, эту ситуацию намного легче профилактировать, чем исправлять потом.

Могу ли я ошибаться? Да, разумеется: три десятка случаев совершенно недостаточно для однозначных выводов. Но если ваш ребенок посещает пять кружков в неделю, но при этом не может сам себя занять, то и дело спрашивает: «А во что мне поиграть?» — и если ответа на этот вопрос не последовало, садится смотреть мультики, задумайтесь, все ли у вас идет так, как вам хочется.

И не подкидывайте воланчик все время. Дайте ему иногда упасть на землю, полежать, осмотреться, может быть, заняться там чем-нибудь.