Внук Александра Керенского: Когда дед умирал в больнице, русские медсестры отказались притрагиваться к нему

В год Октябрьской революции Александр Керенский занимал должность министра, а затем министра-председателя Временного правительства, созданного в марте 1917 года вскоре после свержения царя Николая II и также свергнутого большевиками в ноябре.

Степан — внук Александра Керенского, вырос в Великобритании. Со своим дедом он виделся всего пару раз, когда был подростком. Керенский умер в 1970 году в Нью-Йорке. Хотя Степан не историк, последние десятилетия он защищает память о деде, о котором, по его мнению, сегодня несправедливо злословят.

В большинстве учебников истории Александр Керенский появляется как-то внезапно во время событий 1917 года и тут же становится одной из главных фигур Временного правительства. Какова была предыстория и как он завоевал свою популярность в 1917 году?

Он был адвокатом, окончил университет в 1905 году. Его дед был священником, который оставил службу, чтобы стать учителем. Отец тоже был учителем — в школе, в которой, кстати, учился Ленин. С 1905 по 1917 годы Керенский проехал во всей России, где защищал бедных и угнетенных, в основном крестьян (Керенский был членом комитета помощи жертвам Кровавого воскресенья, вел расследование расстрела рабочих на Ленских золотых приисках в 1912 году и т. д. — Прим. ред.).

Это очень важно по двум причинам. Во-первых, благодаря этому он получил очень ясные представления о несовершенствах существующей системы; во-вторых, на более эмоциональном уровне он узнал, чего хотят люди. Кроме того, он знал, как разговаривать с ними. Отсюда, вероятно, и появились некоторые его импульсивные или даже чрезмерно эмоциональные выступления.

Керенского одновременно и ругают, и хвалят. С одной стороны, он был очень харизматичной фигурой, человеком, который мог повести за собой армию, мобилизовать массы. С другой — он много говорил, но ничего не делал. Как будто человек, который хотел стать Бонапартом, став премьер-министром, просто сел в Зимнем дворце и контролировал его. Каким он все-таки был?

Поэтесса Зинаида Гиппиус назвала его «первой любовью революции». Он таким и был. Куда бы он ни отправился в первые дни существования Временного правительства, он срывал бури аплодисментов и оваций. Одновременно с этим он был очень грозным, даже немного пугающим человеком. У него был властный характер. Но вы бы хотели, чтобы вашей защитой в суде против царской семьи занимался какой-нибудь полный самомнения истеричный придурок?

Есть еще одна вещь, о которой никто не говорит. В апреле 1916 года Керенский ездил в Швецию на операцию по удалению почки. Поэтому он получал морфин внутривенно в период революции. Не знаю, принимали ли вы когда-нибудь морфин, но один из его побочных эффектов заключается в том, что он меняет вашу личность, делает ее несколько более… переменчивой в настроении. Никто не рассказывал этого, пока американский биограф Ричард Абрахам не написал об этом в своей замечательной, но немного пресноватой книге.

Нет сомнений, что в последние месяцы Временного правительства большевики начали набирать популярность, хотя были еще далеки от по-настоящему массовой поддержки. Но я хочу вернуться к июлю 1917 года. Во время того кризиса рядовые большевики попытались захватить власть. Для Ленина это было сюрпризом, он не возглавлял эти события. И он вроде просто к ним присоединился. Антиправительственные выступления провалились. Была ли у Керенского возможность в этот момент, придерживаясь жесткой линии, все-таки раздавить большевиков?

Ну, это глупости, то же самое можно сказать и про начало революции, и про возвращение из ссылки Троцкого и Ленина в самом начале 1917-го. В то время удивлялись: «Почему Керенский так глупо поступил? Разве он не понимал, что их возвращение может обернуться большими проблемами?» Но дело в том, что вы либо ведете себя «по-царски», либо нет. И если они ничего не сделали, не было причин держать их в тюрьме. И наоборот, было множество причин так не поступать, потому что эти действия были бы контрреволюционны, и тогда революция прокатится по вам. Это справедливо и для Июльского кризиса.

В августе 1917 года генерал Корнилов, который недолго пробыл главнокомандующим русской армии, организовал выступление на Петроград. Эта история по сей день очень запутанна и полна неточностей. Мы знаем, что Корнилов и Керенский разговаривали по телефону. На мой взгляд, Корнилов был полон решимости свергнуть Временное правительство. Были слухи, что Керенский хотел, чтобы Корнилов раздавил крайне левых. Но его восстание провалилось. Нет сомнений, что эти события ударили по репутации Керенского. Как вы думаете, что на самом деле произошло за эти несколько дней Корниловского мятежа?

А был ли в обществе вообще запрос на выступление против Временного правительства в августе 1917 года? Совершенно точно нет. Единственные, кому это было интересно, — это люди из богатой элиты и начальствующего состава армии. Но у них не было войска, готового их поддержать. Корнилов не собирался никуда идти. И самое худшее, что могло произойти тогда, — это восстание против Петроградского совета, что было вторым планом Корнилова, который собирался его ликвидировать.

Одна из очень любопытных вещей в истории Корнилова — это роль в ней британцев. Сейчас мы знаем, что незадолго до Корниловского мятежа американский военный атташе Уильям Джадсон в личном письме написал, что что-то грядет, но руки американцев будут чисты: «Подозрения не падут на нас». Вполне очевидно, что он понимал, что кто-то из союзников заигрывает с идеей военной интервенции. Вопрос в том, каким было британское участие?

Командир Русского бронеавтомобильного дивизиона Королевской морской авиационной службы Локер-Лэмпсон был в России с 1915 года. Ему было сказано, что, если Корнилов свяжется с ним или призовет в свой штаб, он должен будет предоставить для помощи танковую дивизию из 500 человек. Так он и поступил. Единственные упоминания об этом я видел в книге деда. Локер-Лэмпсон прибыл в штаб Корнилова, тот пошел на Петроград, чтобы ликвидировать Совет, но железная дорога отказалась переправлять дивизию. Так что это был фарс.

Вопрос, скорее, в том, остались ли какие-то свидетельства связей основных фигур в британском военном истеблишменте с корниловской историей. Шарлотта Алстон, прекрасный специалист по истории России, недавно написала статью о бронеавтомобильном дивизионе Локера-Лэмпсона — она тоже не нашла доказательств его связи с Корниловым. Это очень мутная история. Но вот что я думаю: убеждение, что именно Корниловский мятеж, в каком-то смысле бывший случайным историческим событием, кардинально повлиял на репутацию вашего деда, пожалуй, действительно несправедливо. Его попрекали за это и правые, и левые, что, впрочем, неизбежно происходит с теми, кто пытается держаться середины.

Не думаю, что в России 1917 года у «курса на усреднение» были какие-то шансы. Дело в том, что Керенского ненавидели за его революционные взгляды. Его считали творцом происходившего беспорядка. Люди считали, он был в ответе за хаос, который начался в России. Когда он умирал в нью-йоркской больнице в 1970 году, там были медсестры русского происхождения. Они отказывались даже прикасаться к нему — 89-летнему старику, умирающему от рака. Они тоже считали, что он виноват в начавшейся революции. Но Октябрьскую революцию начал Николай Романов.

Вы читали мемуары вашей бабушки. До 1920-го она и два ее сына несколько раз оказывались на Лубянке, с ними обращались не худшим образом, но и теплого приема не устраивали. Они жили в бедности, лишениях и голоде.

Они оказались в камере Лубянки, в которой находилось еще 50 женщин. Каждую ночь в 3 или 4 часа из камеры забирали кого-то на допросы. Некоторые после них возвращались, а некоторые нет. Моей бабушке удалось бежать. Потом она пережила авиабомбардировку «Блиц» в Лондоне: не убежала в укрытие, а оказалась на последнем этаже здания, которому снесло крышу...

Я немногое могу про нее рассказать. Иногда она целыми днями просто молчала. А иногда она целыми днями ходила и причитала: «Боже мой, боже мой».

Что случилось с вашим дедушкой после 1917 года?

Он уехал в Париж. В Британии к нему относились с большим презрением. А во Франции, Италии, Испании, Германии, а также в Америке, где он в итоге и остановился, относились с почтением. Русский революционер поселился в нью-йоркском доме из красного кирпича недалеко от Центрального парка, по соседству с республиканским сенатором и его женой. Время от времени Керенский работал в Стэнфордском университете, от первого лица рассказывая о Временном правительстве. Чтобы жить на что-то, он устроился помощником библиотекаря. Вот насколько богато он жил. Вот сколько миллионов он увез с собой через швейцарские банки, в чем его часто обвиняют.

Одна из вещей, которая меня очень впечатляет в его публикациях об Октябрьской революции, — это то, что, с одной стороны, история подана с определенной точки зрения, но, с другой стороны, это жесткая позиция. Это хорошо написанные полезные источники. Как вы думаете, он стал в каком-то смысле бесстрастным историком?

Когда все лгут о тебе, последнее, что ты будешь делать, — отвечать на ложь ложью. Он не был нечестным. Но он был самоуверенным. Никогда никому не рассказывал про свою почку. Ничего не говорил о своей жене и детях. Да и об остальных членах семьи. Он был совершенно безразличен ко всем выпадам в свою сторону. Это мне напоминает слова Брута в шекспировском «Юлии Цезаре»: «Мне не страшны твои угрозы, Кассий, вооружен я доблестью так крепко, что все они, как легкий ветер, мимо проносятся».

Оригинал интервью опубликован на сайте проекта The Conversation.

Перевод: Анна Карпова