«Я не понимала, где я и почему не просыпаюсь»

Оксана, 29 лет, Хабаровск:

Мне было 16. Мы праздновали Новый год, и я вдруг подумала: «Скоро я исчезну!» Рассказала об этом подруге, посмеялись. Весь следующий месяц я жила с ощущением пустоты, как человек без будущего, а 6 февраля меня сбил грузовик.

Дальше — бесконечная черная пелена. Я не понимала, где я и почему не просыпаюсь, а если я умерла, почему все еще мыслю? Пролежала в коме две с половиной недели. Потом начала постепенно приходить в себя. После выхода из комы еще некоторое время находишься в полубессознательном состоянии. Иногда случались видения: палата, я пытаюсь есть тыквенную кашу, рядом какой-то мужчина в зеленом халате и очках, отец и мать.

В начале марта я открыла глаза и поняла, что нахожусь в больнице. На тумбочке рядом с кроватью лежали роза и открытка от родных на 8 марта — это так странно, только что ведь был февраль. Мама рассказала, что месяц назад меня сбила машина, но я ей не поверила и не верила, что это реальность, еще где-то год.

Я забыла полжизни, заново училась говорить и ходить, ручку в руках не могла держать. Память вернулась за год, но полное восстановление заняло лет десять. От меня отвернулись друзья: им в 15–18 лет не хотелось сидеть у моей койки. Было очень обидно, появилась какая-то агрессия к миру. Я не понимала, как жить дальше. При этом я умудрилась окончить школу вовремя, не пропустив год — спасибо учителям! Поступила в университет.

Через три года после аварии у меня начались сильные головокружения по утрам, накатывала тошнота. Я перепугалась и легла в нейрохирургию на обследование. У меня ничего не нашли. Но в отделении я увидела людей, которым было значительно хуже, чем мне. И я поняла, что не имею права жаловаться на жизнь, ведь я хожу своими ногами, думаю головой. Сейчас у меня все нормально. Я работаю, а об аварии напоминает только легкая слабость в правой руке и дефект речи из-за трахеотомии.

«Через семь месяцев я открыл глаза. Первая мысль: “Я вчера пил, что ли?”»

Виталий, 27 лет, Ташкент:

Три года назад я познакомился с девушкой. Мы весь день общались по телефону, а вечером решили встретиться компанией. Я выпил бутылку или две пива — так, губы намочил и был совершенно трезв. Потом домой собрался. Ехать недалеко, я еще подумал, может, оставить машину и поймать такси? Мне до этого три ночи подряд снилось, что я погиб в аварии. Просыпался в холодном поту и радовался, что жив. В тот вечер я все-таки сел за руль, а со мной — еще две девушки.

Авария была страшная: удар лоб в лоб. Девушка, которая сидела впереди, вылетела через стекло на дорогу. Она выжила, но осталась инвалидом: ноги переломала. Она единственная, кто не терял сознание, все видела и помнит. А я впал в кому на семь с половиной месяцев. Врачи не верили, что выживу.

Пока лежал в коме, мне много чего снилось. Мы должны были с какими-то людьми спать на земле до утра, а потом куда-то отправиться.

Через четыре месяца в больнице родители забрали меня домой. Сами не ели — все для меня. Мой сахарный диабет усложнял положение: в больнице я похудел до 40 килограммов, кожа да кости. Дома меня начали откармливать. Спасибо моему любимому братишке: он бросил учебу, гулянки, читал про кому, раздавал указания родителям, все было под его четким контролем. Когда через семь с половиной месяцев я открыл глаза, ничего не понял: лежу голый, двигаюсь с трудом. Подумал: «Я вчера пил, что ли?»

Я две недели маму не признавал. Жалел, что выжил, и хотел обратно: в коме было хорошо

Первое время я жалел, что выжил, и хотел обратно. В коме было хорошо, а тут одни проблемы. Мне рассказали, что я разбился в аварии, упрекали: «Зачем пил? Вот твоя пьянка к чему привела!» Меня это добивало, даже о суициде думал. С памятью проблемы были. Две недели маму не признавал. Память потихоньку вернулась только через два года. Жизнь начал с нуля, каждую мышцу разрабатывал. Были проблемы со слухом: в ушах война — перестрелка, взрывы. С ума сойти можно. Видел плохо: изображение множилось. Например, я знал, что у нас одна люстра в зале, но видел их миллиард. Через год стало чуть получше: смотрю на человека в метре от меня, один глаз закрываю и вижу одного, а если открыты оба глаза, изображение двоится. Если человек отойдет дальше, то опять миллиард. Голову не мог дольше пяти минут держать — шея уставала. Ходить заново учился. Не давал себе поблажек никогда.

Все это изменило мою жизнь: сейчас мне не интересны гулянки, хочу семью и детей. Я стал мудрее и начитаннее. Полтора года спал по два-четыре часа в сутки, читал всё: слуха не было, ни поговорить, ни телевизор посмотреть — только телефон спасал. Я узнал, что такое кома и какие бывают последствия. Я никогда не падал духом. Знал, что встану и докажу всем и самому себе, что справлюсь. Я всегда был очень активным. До аварии все во мне нуждались, а тут бац! — и стал ненужным. Кто-то «похоронил», кто-то думал, что я на всю жизнь останусь калекой, но это только придавало мне сил: я хотел встать и доказать, что жив. После аварии прошло уже три года. Я плохо, но хожу, плохо вижу, плохо слышу, не все слова понимаю. Но я постоянно работаю над собой, занимаюсь упражнениями до сих пор. А куда деваться?

«После комы я решил начать жизнь сначала и развелся с женой»

Сергей, 33 года, Магнитогорск:

В 23 года после неудачной операции на поджелудочной железе у меня началось заражение крови. Врачи ввели меня в искусственную кому, держали на аппаратах жизнеобеспечения. Так я пролежал месяц. Снилось всякое, а в последний раз перед пробуждением я катил какую-то бабушку на инвалидной коляске по темному и сырому коридору. Рядом шли люди. Вдруг бабушка обернулась и сказала, что мне еще с ними рано, махнула рукой — и я очнулся. Потом еще месяц в реанимации лежал. После того как меня перевели в общую палату, дня три учился ходить.

Выписали меня из больницы с панкреонекрозом. Дали третью группу инвалидности. Полгода просидел на больничном, потом вышел на работу: по специальности я электромонтер металлургического оборудования. До больницы я работал в горячем цеху, но потом перевелся в другой. Инвалидность скоро сняли.

После комы я переосмыслил жизнь, понял, что жил не с тем человеком. Жена навещала меня в больнице, но у меня вдруг появилось какое-то отвращение к ней. Объяснить почему, я не могу. Жизнь у нас одна, поэтому я вышел из больницы и развелся с женой по собственному желанию. Сейчас женат на другой и счастлив с ней.

«У меня половина лица железная»

Павел, 33 года, Санкт-Петербург:

Я с юности занимался горнолыжным спортом, немного пауэрлифтингом, тренировал детей. Потом на несколько лет забросил спорт, работал в продажах, занимался черт-те чем. Жил одним днем, пытался найти себя.

В 2011 году я упал со смотровой площадки в Таллине с высоты четвертого этажа. После этого восемь дней пролежал в коме на аппарате искусственного жизнеобеспечения.

Пока я был в коме, мне приснились какие-то ребята, которые сказали, что на земле я занимаюсь не тем, чем нужно. Говорили: ищи новое тело и начинай все сначала. Но я сказал, что хочу вернуться в старое. В свою жизнь, к своим родным и друзьям. «Ну, попробуй», — сказали они. И я вернулся.

Первое время после пробуждения я не понимал, что со мной, а окружающий мир казался нереальным. Потом я начал осознавать себя и свое тело. Совершенно неописуемые ощущения, когда понимаешь, что жив! Врачи спрашивали, что я буду теперь делать, и я ответил: «Тренировать детей».

Основной удар во время падения пришелся на левую часть головы, я прошел через несколько операций по восстановлению черепа, лицевых костей: половина лица — железная: в череп вшиты металлические пластины. Мое лицо буквально собирали по фотографии. Сейчас я практически похож на себя прежнего.

Левую часть тела парализовало. Реабилитация была нелегкая и очень болезненная, но если бы я сидел и грустил, ничего хорошего не вышло бы. Меня очень поддержали родные и друзья. Да и здоровье у меня хорошее. Занимался ЛФК, выполнял упражнения для восстановления памяти и зрения, полностью изолировал себя от всего вредного и соблюдал режим дня. А уже через год вернулся к работе, организовал в Петербурге свой спортивный клуб: летом учу детей и взрослых кататься на роликах, зимой — на лыжах.

«Я срывалась и трясла сына: “Скажи что-нибудь!” А он смотрел и молчал»

Алена, 37 лет, Набережные Челны:

В сентябре 2011 года мы с сыном попали в аварию. Я была за рулем, потеряла управление, выехала на встречку. Сын ударился головой о стойку между сиденьями и получил открытую черепно-мозговую травму. У меня были переломаны руки-ноги. Сидела оглушенная, в первые минуты была уверена, что с сыном все нормально. Нас отвезли в Азнакаево — маленький городок, где нет нейрохирурга. Как назло, был выходной день. Врачи сказали, что у моего ребенка травмы, несовместимые с жизнью. Сутки он пролежал с разбитой головой. Я молилась как сумасшедшая. Потом приехали врачи из республиканской больницы и провели трепанацию черепа. Через четыре дня его увезли в Казань.

Где-то месяц сын лежал в коме. Потом начал потихоньку просыпаться и перешел в фазу бодрствующей комы: то есть он спал и просыпался, но смотрел в одну точку и никак не реагировал на внешний мир — и так месяца три.

Нас выписали домой. Врачи никаких прогнозов не давали, говорили, что ребенок может остаться в таком состоянии на всю жизнь. Мы с мужем начитались книжек про повреждения мозга, каждый день делали сыну массаж, занимались с ним ЛФК, в общем, не оставляли в покое. Поначалу он в памперсах лежал, голову держать не мог, а еще полтора года не говорил. Я иногда срывалась и в истерике трясла его: «Скажи что-нибудь!» А он на меня смотрит и молчит.

Жила в каком-то полусне, не хотела просыпаться, чтобы этого всего не видеть. У меня был здоровый, красивый сын, учился на отлично, занимался спортом. А после аварии на него страшно было смотреть. Один раз чуть до самоубийства не дошло. Потом пошла к психиатру лечиться, и вера в лучшее вернулась. Собрали деньги на реабилитацию за границей, очень друзья помогли, и сын начал восстанавливаться. Но несколько лет назад у него появилась сильная эпилепсия: приступы по несколько раз в день. Мы кучу всего перепробовали. В конце концов врач подобрал таблетки, которые помогли. Приступы теперь случаются раз в неделю, но эпилепсия затянула прогресс реабилитации.

Сейчас сыну 15 лет. После парализации правой части тела он криво ходит. Кисть и пальцы правой руки не работают. Он говорит и понимает на бытовом уровне: «да», «нет», «хочу в туалет», «хочу шоколадку». Речь очень скудная, но врачи называют ее чудом. Сейчас он на домашнем обучении, с ним занимается учительница из коррекционной школы. Раньше сын был отличником, а сейчас решает примеры на уровне 1+2. Может переписывать буквы и слова из книжки, а скажешь «напиши слово» — не сможет. Мой сын никогда не станет прежним, но все равно я благодарна Богу и врачам за то, что он жив.