2017 год прошел под знаком столетия Октябрьской революции, которую теперь наша власть признавать не хочет, хотя сама из нее и произошла. Но вот буквально через месяц после той годовщины власть с помпой отметила столетие ВЧК. Так что ВЧК была, а Октябрьской революции — не было.

В 2017-м все крутилось на одном и том же пятачке — и на Украине, и в Сирии, и в Европе. Только США нас решили удивить Трампом — никто не предполагал во главе американского государства увидеть такую неожиданную фигуру. Реакция американского истеблишмента парадоксальна и смешна: никак они его принять не могут. А ведь сами виноваты, что толкали в президенты Хиллари Клинтон, которую, как они надеялись, все-таки выберут на фоне Трампа-то. А оказалось, никому она не нужна.

Зато Трамп — наш. Но у «российских» все «наше»: «Все вокруг колхозное, все вокруг мое». И Западу эта идея очень понравилась, он в нее так вцепился, что теперь ему везде мерещатся русские хакеры. Я не спорю, кибервойска действительно существуют, но чтобы они могли существенно повлиять на результаты государственных выборов или референдум по брекситу — не верю ни секунды.

2017 год не заложил никакого фундамента для больших перемен в 2018-м

Я помню времена, когда мы, простые активисты, пытались объяснить Западу, что КГБ еще тот манипулятор, влезает во все дела, нос их и тут, и там. Все нам говорили: «Ну вы и параноики, ничего такого нет». А теперь вдруг все наоборот: русские и в США, в Британии, и во Франции, и в Германии вмешиваются во все выборы и референдумы. И это удивительно: когда советская агентура крутила в мире очень многие интриги — и довольно успешно, — этого признавать не хотели. А сейчас только заговоры и мерещатся.

2017 год не заложил никакого фундамента для больших перемен в 2018-м. Мне, например, предстоят суды, которые в этом году раз за разом откладывались из-за моей тяжелой болезни (В 2015 году британские власти обвинили Буковского в хранении детской порнографии. Буковский отрицает все обвинения. — Прим.ред.). Позиция моя нисколько не изменилась, но говорить об этом я почти не имею права: так устроен закон Англии, чтобы присяжные вдруг не увидели моих комментариев раньше, чем я выступлю в суде.

Я не пессимист и очень спокойно ко всему отношусь. Потому что знаю, что все пройдет. Прошел Советский Союз, пройдет и путинская Россия. Я в советское время очень удивлялся: как такая абсурдная бредовая машина до сих пор крутится и работает? Правда, на ее смену пришло не то, чего ждали люди: Россия так и не выбралась из кризиса, начавшегося в 1980-е. А естественный исход из кризиса — фрагментация страны, усиление самоуправления и федерализация. А кто-то, может, и отделится, например, Дальний Восток. Местное самоуправление сможет многое оздоровить, главное, чтобы процесс шел мирно и бескровно. Этот прогноз я сделал еще в 1992 году в книге «Московский процесс».

Жизнь есть жизнь: много черного и иногда проскакивает что-то светлое. И это надо очень ценить, потому что по-другому никогда не будет

Но знаете, иногда дело бывает просто в людях, и несколько человек могут многое изменить. Такие люди — их очень мало — могут встретиться буквально везде, даже там, где их вообще не ждешь. Я такого человека встретил в питерской спецпсихбольнице — ее звали Сидорова Ирина Александровна, врачиха, которая пошла туда работать, зная, что в больницу будут отправлять политических. Она нам помогала, не ставила уколов в свои дежурные смены и не пичкала лекарствами, в которых мы не нуждались. Она помогала готовить к выписке, подталкивала к этому аккуратно других сотрудников. Мы видели, что она все это делает ради нас, но вслух никто об этом не говорил.

Много позже — меня уже давно выслали на Запад — она все-таки попалась. Начальство узнало, чем она занимается, и ее лишили права работать врачом. До конца своей жизни она потом зарабатывала копейки в интернате для слепых, где читала им книги. В 1990 году, когда стало возможным кого-то найти, я и другие ее пациенты, которые тоже теперь уже жили по всему миру, отыскали ее. Она уже была очень пожилой, и мы ей все время присылали в посылках разную помощь, пока она не покинула нас.

Плохих людей, к сожалению больше, а люди замечательные, которых встретишь редко, много сделать не могут. Но жизнь есть жизнь: много черного и иногда проскакивает что-то светлое. И это надо очень ценить, потому что по-другому никогда не будет.