Специальной статьи о «ятрогенных преступлениях», если воспользоваться неофициальной терминологией Следственного комитета, в Уголовном кодексе нет, но в отношении медиков применяются другие статьи, например, о халатности.

В последнее время складывается впечатление, что следствие действует с обвинительным уклоном, не понимая, что какие-то врачебные ошибки и осложнения — неизбежный аспект медицинской деятельности. Но медицинские вмешательства, особенно инвазивные, всегда чреваты осложнениями — это объективная составляющая процесса оказания медицинской помощи. Патологоанатом Ипполит Давыдовский еще в 1941 году четко сформулировал отличие врачебной ошибки от халатности: врачебная ошибка — добросовестное заблуждение врача из-за особого течения заболевания пациента или несовершенства методов исследования, которое никак не связанное с профессиональным невежеством и халатностью.

В прошлом году было заведено 1700 уголовных дел на врачей, а вообще подано заявлений — в три раза больше. При этом количество таких заявлений за пять лет выросло в три раза. В обществе сформировался социальный заказ на уголовные дела против врачей, но лишь потому, что люди недовольны качеством медицины. Это проявление системного кризиса той модели здравоохранения и тех методов управления, которые действуют сегодня.

Елену Мисюрину поддержало огромное количество простых медработников: врачи, фельдшера, медсестры. На них не заводились аналогичные уголовные дела. Но широкая поддержка, которую оказало медицинское сообщество, говорит только о том, насколько все чувствуют себя незащищенными и уязвимыми.

По всей стране в выездных бригадах работают не два медика, а один — это значит, что провести реанимационные мероприятия такая бригада в принципе не может

На самом деле уголовные дела — это лишь вершина айсберга тех санкций и того давления, которым подвергается большинство медработников. Я имею в виду дисциплинарные взыскания и «наказание рублем». Мало кто знает, что зарплата медработников на 30, а иногда и на 50 процентов состоит из стимулирующих выплат. А стимулирующие выплаты зависят от результатов работы — это так называемая «политика перевода на эффективный контракт». Один из критериев, по которому накладываются штрафы на эту часть зарплаты, — наличие обоснованных жалоб пациента. Казалось бы, «обоснованность» должна бы защитить врачей от пустых жалоб, но если учесть желание администраций больниц и поликлиник не раздувать скандал, а то и сэкономить на фонде заработной платы (потому что здравоохранение всегда финансируется недостаточно), никто честного разбирательства медработникам не обеспечивает. Таким образом, в конфликте пациента и врача срабатывает презумпция виновности медработника: доказать, что жалоба была необоснованна, практически невозможно.

Кроме того, когда медработники пытаются защищать свои трудовые права, сама администрация нередко подталкивает пациентов к жалобам или намеренно ищет недостатки в документации врачей, чтобы их оштрафовать.

Добавим сюда гражданские иски. Сейчас медучреждения спонсируются через ОМС, в которое не заложен механизм страхования ответственности учреждения. Если больница или поликлиника выплатит деньги по иску о врачебной ошибке, то на медикаменты и зарплату врачам останется меньше денег. Пострадает в конечном итоге пациент.

Рабочая смена хирурга может продолжаться 32 часа подряд. Неудивительно, что потом у пациента в голове находят салфетку, забытую после операции на мозге

И врачебные ошибки, и даже халатность медработников объясняются не только уязвимостью перед работодателем, но и хронической усталостью. Им приходится работать на полторы или даже две ставки, при этом подчас совмещая несколько должностей. Нередко педиатр или участковый терапевт должны вести приемы сразу на двух и даже трех участках. Из-за стремления администраций служб скорой помощи «сэкономить», по всей стране в общепрофильных выездных бригадах работают, как правило, не два медика, а один — это значит, что, например, провести в полном объеме реанимационные мероприятия такая бригада в принципе не может.

Врачи измотаны физически: хирурги работают с 8 утра до 16 часов дня, потом выходят на ночное дежурство, а потом снова начинают оперировать в 8 утра. Непрерывная рабочая смена, таким образом, может продолжаться 32 часа подряд. Неудивительно, что потом у пациента в голове находят салфетку, забытую после операции на мозге. Это халатность? Безусловно, да. Но в чем ее настоящие причины? Не несут ли свою долю ответственности те, кто не обеспечил необходимый объем финансирования и выполнение нормативов в организации медицинской помощи? Не сюда ли в первую очередь следует направить свое внимание следственным органам? 

Оговорюсь, что не все сказанное выше непосредственно относится к истории Елены Мисюриной, которая, похоже, просто стала жертвой недобросовестной работы правоохранительной системы. Но ее уголовное дело стало символом произвола и беззащитности медицинских работников.

Медицина — не та сфера, где качество услуги может оцениваться по результату. В ней всегда есть риски. А запуганный, падающий от хронической усталости, не имеющий времени на повышение профессиональных знаний врач — это удар по здравоохранению.