Русский народный сплин
Весной 1998 года молодая питерская группа «Сплин» выпустила «Гранатовый альбом» и мгновенно перебралась из клубов на стадионы, став наряду с «Мумий Троллем» знаменем нового русского рока. «Орбит без сахара» и «Выхода нет» пела вся страна, реклама альбома крутилась по ОРТ, впервые прибывшие в Москву The Rolling Stones выбрали «Сплин» разогревающей командой — такого успеха коллектив Александра Васильева не знал ни до, ни после, хотя хитами той поры группа по-прежнему закрывает концерты и ставит на уши площадки любого размера. Спустя двадцать лет понятно: «Орбит без сахара» принес в Россию продакт-плейсмент и показал его возможности, «Выхода нет» — лучший саундтрек надвигающемся августовскому кризису 98-го, а «Коктейли третьей мировой» снова актуальны, как никогда.
Пальто
В конце клипа на «Выхода нет» лидер «Сплина» Александр Васильев, одетый в черное пальто до пят и белую водолазку, сводит счеты с жизнью — обреченно падает в холодную воду на окраине Петербурга. Смертельный финал в ролике на самую депрессивную песню группы напрашивался сам собой и по всем законам жанра был неизбежен. Если бы не одно но: взятое напрокат в «Мосфильме» английское пальто, скроенное по старым лекалам, никак не уходило под воду. Отдав должное смелости артиста, сиганувшего ради дела в студеную гладь, директор группы решает не использовать фрагменты с неудавшимся самоубийством, а закончить все заходом солнца.
В этом же пальто Васильев появится и в клипе на «Орбит без сахара», но вместо искомой жевательной резинки в кадре промелькнет другая — Bubble Gum.
Эта подмена суицида, сорванного из-за дурацкой оплошности, на символический жест вкупе с обманутыми ожиданиями населения придутся на объявленную в стране тысячекратную деноминацию рубля и разлитое в воздухе ожидание скорого коллапса. Так весной 1998 года сложится канон «Сплина» и повторится сценарий русской жизни: все обойдется ровно потому, что самым страшным планам здесь просто не дано сбыться.
Советский Кобейн
«Когда мы начинаем петь, нам подпевает вся страна», — без всяких на то оснований спел Васильев в песне «Частушки» за год до выхода «Гранатового альбома». Ни одного по-настоящему большого хита от Москвы до самых до окраин у группы тогда не было, зато уровень амбиций (и самоиронии) автора песен с тех пор стал понятен. С другой стороны, «Сплину» и правда уже подпевали в мегаполисах и областных центрах: в 1996 году вместе с десятками поп-артистов и рок-групп всех мастей питерский квинтет проехал по России, участвуя в предвыборной кампании «Голосуй или проиграешь», призывающей поддержать Бориса Ельцина на грядущих выборах президента.
К тому времени «Сплин» мог похвастаться комплиментами и расположением грандов ленинградского рока, принявших Васильева за своего. Шевчук вовсю звал его на организованный «ДДТ» рок-фестиваль, Кинчев сводил с нужными людьми, Гребенщиков в каждом втором интервью упоминал «Сплин» как единственную новую рок-группу, которую ему интересно слушать. Директором группы стал Александр Пономарев, ранее работавший с «Наутилусом Помпилиусом», «Браво» и «Зодчими».
В Москве коллектив заметил Дибров и привел будущих звезд в эфир «Антропологии» на НТВ. С подачи ведущего мало кому известная песня «Орбит без сахара», вопреки всем правилам, звучит дважды — в начале и на последних минутах программы. Там же впервые на телеэкранах появится «Выхода нет», впрочем, с другим названием («Полетели»). «Наш советский Кобейн», — сравнил Васильева Дибров, имея в виду лидера Nirvana Курта Кобейна. «Я — Курт, — признавал все в той же “Частушке” и сам лидер “Сплина”, следом уточняя: — Воннегут».
Через несколько месяцев четвертый по счету, «Гранатовый» альбом группы вышел на недавно созданном лейбле «ОРТ Рекордз» и пользовался рекламной поддержкой канала (в одном из роликов речь шла ни много ни мало о «последней легенде русского рока»). Спустя год «Сплин» принял участие в праздничной программе «Четыре года ОРТ», где исполнил кавер-версию шлягера House of the Rising Sun, пародируя выступление британцев-шестидесятников The Animals — видимо, последней легенды английского рок-н-ролла. Неожиданная ретроспектива, разыгранная в духе «Старых песен о главном», как ни странно резонировала с тем, что недавно происходило в самом Лондоне, где новое поколение музыкантов черпало вдохновение в аккордах и риффах 60-х. Бритпоп поднимал на щит The Beatles, The Rolling Stones, The Who и The Kinks и тем демонстрировал связь времен; «Сплин» с его отчетливой ориентацией на бритпоп в «Гранатовом альбоме» в первую очередь демонстрировал стиль и качество.
«“Сплин” нашел золотую середину между тем, что называется “бритпоп” — жесткая гитарная подача, гитарный драйв, как у Oasis, Blur, The Verve — и традиционной русской мелодичной распевностью, — заявил в эфире “Акул пера” директор группы Александр Пономарев. — Русскому человеку нужно, чтобы под песню можно было бухнуть, спеть ее за столом, в подъезде. А с другой стороны [песня] качает. Это идеальный баланс между тем и тем».
Играя в бритпоп по-взрослому, «Сплин» тоже рассыпал намеки на наследие западного рок-мифа: от песни «Люся сидит дома» как парафраза битловской Lucy In the Sky with Diamonds до приветов Джиму Моррисону, от манифестов хиппи до психоделиков и круглых очков. И много, очень много легких наркотиков, встречающихся примерно в каждой песне под тем или кодовым обозначением вроде «марки»; последним треком шла «Мария и Хуана», похожая на объяснение анекдота умственно отсталым.
Народная любовь
В заглавии альбома Васильева привлекала многозначность: по его наблюдениям, слово «гранат» одновременно отсылало к названию фрукта, оружия и камня. Название же группы лидер «Сплина» все чаще трактовал как «аббревиатуру, которая никак не расшифровывается». Эта привычка уходить в туманные дали и говорить загадками выдавала в Васильеве верного поклонника и последователя Ленинградского рок-клуба не меньше его тогдашней абстрактной лирики. БГ, Шевчук и Кинчев не зря относились к группе «Сплин» по-отечески: Васильев заново обживал поэтическое пространство, созданное «Аквариумом», митьками и всем поколением «дворников и сторожей», отталкивался от образов и сюжетов «Кино» и «Алисы», а главное — никак не отрицал, а, наоборот, настаивал на их влиянии.
Одним из первых это ожидаемо разглядел главный знаток и бытописатель советского рок-подполья Артемий Троицкий, указавший в тех же «Акулах пера» на традиционность «Сплина», и предположил, что ажиотаж вокруг группы «обусловлен ситуацией безрыбья в нашем роке». До выхода дебютных альбомов Земфиры и «Ленинграда» оставалось чуть меньше года.
Однако как минимум одна песня из обоймы «Гранатового альбома» была не просто свежей и передающей дух времени, а буквально революционной. «Орбит без сахара» не имела себе равных уже только потому, что не знала предшественников. Ни русский, ни тем более советский рок ни разу не обращались к рекламе как источнику вдохновения и не генерировали спам-песни из слоганов, промоакций и джинглов. Рекламщики станут активно использовать формат навязчивой поп-песни как двигателя торговли немного позже, вирусные ролики с брендами хлынут в 2000-х — но ничего даже близко сравнимого с успехом «Орбита без сахара» так и не случилось. «Ляпис Трубецкой» спел «В левой руке “Сникерс”, в правой руке — “Марс”», Верка Сердючка сострила в припеве про Dolce & Gabbana, Тимати записал трек «Тантум Верде Форте» и даже исполнил его в «Олимпийском», намеренно игнорируя разницу между песней и рекламной паузой, — как бы то ни было, во всем, что выходило после нетленки «Сплина», виднелся расчет ушлых коммерсантов от музыки. Народной любви не было и в помине.
Брендреализм
Между тем считать «Орбит без сахара» продакт-плейсментом в чистом виде будет неправильно. У группы не было спонсора, Васильев не работал по заказу, понятия «рекламная интеграция», о которой теперь знает каждый подписчик Дудя, не существовало. Для поэта Васильева строчка «Она жует свой “Орбит” без сахара» была чем-то вроде развернутого прилагательного. Жует и вспоминает тех, о ком плакала — ну, ок. Почти как в песне Евгения Осина «Плачет девушка в автомате» на стихи Вознесенского — только на этот раз она не «вся в слезах и в губной помаде», а с жвачкой во рту. Новому времени — новых героев или хотя бы новые аксессуары. Или, если угодно, от женщины, которая поет, к женщине, которая жует.
Когда группа поняла, какого монстра породила, Пономарев попробовал выжать из менеджмента Wrigley, производителя Orbit, вознаграждение, но тщетно: давать деньги на непонятную песню про психически нестабильную студентку корпорация не собиралась. Ситуация не изменилась даже после выхода клипа на MTV и нахлынувшей на «Сплин» популярности. Однажды, правда, группе за кулисы принесли блок жевательных резинок от якобы представителя бренда.
Однако видеть в Васильеве и компании простодушных бессребреников будет еще большим преступлением против истины. Добрая половина «Сплина», включая лидера группы, подрабатывала в 90-х на радио и среди прочего записывала рекламные ролики. Более того, на выручку с таких заказов — в основном для пришедшей в страну газировки «Херши Кола» — был выпущен первый альбом «Сплина» «Пыльная быль». Если вслушаться в тексты Васильева внимательнее, обнаружится, что еще за пару лет до «Орбита» он то и дело упражнялся в прямом или косвенном упоминании торговых марок. Например, «теперь вся Москва ночью нюхает Tide» («Фюрер-Фюрер») или «когда тебе мало пол-литра, просто добавь воды» («Частушки»). Не услышать в последней слоган из рекламы порошковых напитков Yupi в 97-м было невозможно.
За десять лет до «Трех полосок» Animal ДжаZ, за двадцать до «В мертвых найках» Фараона — Васильев скрестил новую русскую музыку и поп-арт, авторский почерк и логотип, дневник и билборд. В 2016 году этот трюк феерично провернул Сергей Шнуров с песней «Экспонат»: теперь главной деталью, иллюстрирующей смятение девушки, была не размазанная помада, не пережеванная сто раз жвачка, а острая нехватка туфель Christian Louboutin. С тех пор лидер «Ленинграда» не покидает списки Forbes и создает живописные произведения в стиле брендреализма, родоначальником которого принято считать самого Шнурова. На самом деле все началось с «Орбита без сахара».