Елена Шварц: Стихи из «Зеленой тетради»

Сон

Китаец хитрый Ли
Сегодня варит суп
И, кинув горсточку слив,
Вдыхает дыма куб.
Китаец Ли, китаец Чу,
Все говорят — похожи
Как одна ваши желтые рожи.
Но этому я верить не хочу.
Вот вышитый китайский соловей,
Рожденный в муках соловьихой,
Поет, что в Поднебесной тихо-тихо
И азиаты всех умней.
Китайская стена,
Свернувшись в трубку
Подзорную, следила, как волна
Несет на берег шлюпку.
А грусть поет,
Глаза расширив, пролетая над Москвой.
Его двойник свалился в тире
Вниз с пробитой головой.
На штыке китайском вдруг
Вознесся к небу Петербург.
Нева в слезах — еще б — она
Была в гарем отведена
Вслед за Москвою толстопятой,
Там пребывая двадцать пятой
И нелюбимою женой.

1969

* * *

Обломов, брат, взгляни

И пристально, и жирно,

Но сладостно и мирно

Скорей опять усни.

О этот взгляд знакомый

Из-под тяжелых век —

Только бы с милой подушкой

Не расставаться вовек.

Сесть ли к окну,

Ну конечно, в халате,

Тихо под солнцем

Светится слякоть —

Ждать ли чего?

Любви внезапен приход,

Но и она

В этот дом одинокий

Вряд ли придет —

Разве когда-нибудь

Спустится ангел

С небес,

Перелетев

Через голый

Пригородный лес.

В дряблом теле закут

Сонной души поищет

И унесет ее в дальний приют

Для нищих.

Дни мои, милый приятель,

Тихо текут, как снег, —

Только бы с теплой подушкой

Не расставаться вовек.

Ох, не будите вы! ну вас!

Однообразно, сине —

Жизнь от меня отвернулась?

Может быть, я от нее?

10 декабря 1969

Предупреждение

О, не накличь

Их невзначай —

Как будет

Страшно по ночам!

От духов ты,

Подальше ты,

Шипящих (кыш!)

Из темноты.

Потом ты будешь

Крест носить

И свет ночами

Не гасить,

У Бога

Милости просить

И осенять себя крестом,

Зубрить спасательный псалом.

И сотню раз

На дню твердить,

Намашивая ом,

Но напрасно —

Рядом вьются,

Вот сейчас

Тебя коснутся.

О, не накличь

Их невзначай, —

Как будет страшно

По ночам!

Январь 1971

Семь ликов буддийского храма

Таинственное сходство богов.

Сами себе отцы

Священных саг, Вед.

Близнецы Один, Ягве.

Зоопарковский слон

Тихо тело пронес

Вдоль Ростральных колонн

Цвета жареных роз.

Буддийский храм черней осенних веток

У Невки — среди тумана, катеров

И волейбольных сеток, —

Мерцая тусклой синевой,

Как пломба в пасти городской.

Или как черный слон,

Дождя макароны глотая

И пестрой башкою мотая,

Еще немного бурь и бед,

И поплывет он, как ковчег,

К себе туда, в родной Тибет.

Две телки встали золотые

У золоченого руля —

Их бронзовою кровью налитые

Зрачки кружатся, плыть веля.

Две золотые телки у руля —

Божественное колесо,

О повернись еще немного,

Пусть тянет душу до порога,

До занебесного чертога

Нерукотворный пылесос.

Город в синем заливе,

Как в мокром стогу.

Индра усыновил Петербург.

Как печать, как паук,

Шива выскользнул вдруг

И, качаясь, зацвел на снегу.

Он — как горный склон —

Руками, ногами оброс

Там, куда под мышкой

Наш грозный царь принес

И выкрасил две вышки

В цвет подгорелых роз.

Индра — видишь —

Этот храм — тумба

Для привязи коней небесных

У входа в дворик бестелесный...

Волненье странное — кусты и

Деревья так целомудренно дрожат,

Как будто Индия с Россией

На брачном ложе возлежат

Среди трамваев.

1971

* * *

Как часто полночью январскою

Свет снегов и тьма небес

Спорят, волосатой маскою

Прикрывает поле бес.

Крещенскою ночной золой

Вдруг потушило все сугробы,

Ни зги, потом опять светло...

Так кто из них кого угробит?

То тьма, то машет снег крылом,

То врозь, то сходятся умильно —

Всю ночь метались за окном,

Как негритянка и насильник.

<1971>