Важнее денег: дискуссия о мотивации сотрудников НКО

Участники дискуссии:

Гор Нахапетян, соучредитель фонда «Друзья», советник ректора, почетный член Ассоциации содействия развитию Московской школы управления «Сколково»

Юлия Данилова, главный редактор портала Miloserdie.ru

Митя Алешковский, председатель совета благотворительного фонда «Нужна помощь», директор информационного портала «Такие дела»

Ирина Баранова, управляющий партнер компании NGRS в России, Сингапуре и на Кипре

Руслан Юсуфов, директор специальных проектов Group-IB

Григорий Свердлин, директор благотворительной организации «Ночлежка»

Модератор дискуссии — Антон Стороженко, партнер консалтинговой компании Spencer Stuart и автор книги «Дао CEO: Как создать свою историю успеха»

Антон Стороженко: К темам управления благотворительными фондами и мотивации фонд «Друзья» обращается не впервые. В прошлом году мне довелось выступить на мероприятии, на котором мы представляли исследования лучших НКО в Америке. Там это фактически бизнес. Тема очень интересная, и я призываю поделиться мнениями.

Юлия Данилова: Проблема недостатка финансирования в нашей сфере, увы, очень актуальна.

Митя Алешковский: Странно думать, что не нужно платить сотруднику, который занимается, например, спасением детей от смерти. Вопрос — платить или нет — не стоит. Если человек приходит в магазин, ему что — должны выдавать деньги на кассе и давать мясо за то, что он работает в благотворительном фонде? Тогда все пойдут работать в НКО, и у нас настанет коммунизм.

Григорий Свердлин: Я пришел из бизнеса и раньше получал больше 100 тысяч рублей. Сейчас получаю меньше. Для меня интересный вопрос: как должны соотноситься зарплаты в благотворительности и в бизнесе? В 2011 году, когда я стал директором «Ночлежки», мы с коллегами думали об этом и в качестве цели сформулировали мысль, что зарплаты сотрудников через три года, то есть к 2014 году, должны составить 80% от тех денег, которые они бы получали в бизнесе. Мы этого добились и хотим, чтобы эта цифра росла. Интересно, что об этом думают коллеги из других фондов, потому что некоторые считают, что зарплаты должны совпадать один в один, кто-то говорит о соцпакетах за «вредность». Но соцпакета у нас нет, зато есть полтора месяца отпуска, что помогает сотрудникам разгрузить голову, а фонду — привлечь к себе хороших работников.

Митя Алешковский: Зачем сравнивать? Можно ли сравнить зарплату Игоря Сечина и Мити Алешковского? Технически можно, наверное. Рынок должен сам решить этот вопрос. Если есть организация, которая может фандрайзить себе зарплату, нормально отчитываться и взаимодействовать со своими донорами, то пусть хоть миллиард платят.

Юлия Данилова: Разброс зарплат, даже внутри Московской области, очень велик. Некоммерческий сектор платит такие зарплаты, на которые он фандрайзит. И в благотворительности нет людей, которые считают, что платить совсем не надо.

Митя Алешковский: Все-таки есть организации, где считают, что платить зарплаты совсем не надо.

Юлия Данилова: Среди руководителей НКО таких людей нет.

Митя Алешковский: А как же недавний скандал, который разгорелся в фонде «Справедливая помощь»?

Юлия Данилова: Отличный пример. Но проблема была не в величине зарплаты, а в соотношении величины зарплаты с объемом деятельности фонда. В бизнесе есть стартовый капитал, в благотворительности — нет.

Гор Нахапетян: Существует миф, что в бизнесе все получают деньги. У меня есть стартап, где ребята четыре месяца не получают зарплату, но выживают. Многие проекты начинают свою работу без стартового капитала. За 20 лет мы прошли уникальный путь, когда сами НКО не понимали, что такое мотивация, до момента, когда все, кроме общества, понимают это.

Зарплата — это не мотивация. Страховка, нормальный офис — не мотивация. А вот все, что сверх этого, и есть мотивация. В НКО люди идут работать за меньшие деньги, потому что там есть кислород и живые люди. Офисным планктоном работать уже надоело. Человека мотивируют власть, страх, интерес, признание, деньги. Но деньги — это всегда следствие.

Антон Стороженко: Теперь хотелось бы узнать, как представители бизнеса отбирают компании, на что обращают внимание, какую роль играет критерий профессионализма.

Руслан Юсуфов: Мы почему-то все время с вами противопоставляем: давайте услышим, что фонды думают на этот счет, а теперь послушаем, как бизнес дает деньги. Модель — бизнес дает деньги, а фонд принимает — довольно полярная. Человек пришел и говорит, что хочет получать сто тысяч. Мы начинаем рассуждать, давать ему эти деньги или нет. Когда работодатель соглашается с заявленной компенсацией, это значит, что он инвестирует в будущее с точки зрения пользы. Почему-то считается, что если человек пришел в благотворительность и готов заниматься ей, то и слава Богу, что пришел. После этого часто возникают проблемы, потому что нет риск-менеджмента.

Наша компания занимается кибербезопасностью. Главная задача — ловить злодеев, наказывать их и даже сажать в тюрьму, защищать бизнесы наших клиентов от хакеров. С фондами мы работает преимущественно по выявлению обманщиков, которые от имени фондов собирают деньги и кладут себе в карман. Люди делают это абсолютно беспринципно и нагло.

Ирина Баранова: Когда к нам обращаются с просьбой кого-то посоветовать, то деньги обсуждаются в последнюю очередь, потому что в корпоративном бизнесе ты можешь сориентироваться по зарплате. А в благотворительности на любые деньги можно найти сотрудника. Но человек, который заинтересован в переходе из корпоративной среды в благотворительность, обсуждает финансовую часть в последнюю очередь. Ему интересны задачи, он может инвестировать свое время. Есть какой-то минимум зарплаты, при котором фонд может рассчитывать на время человека. Большая часть людей, которые меняют сферу деятельности, начинают с волонтерства и дальше все больше и больше вовлекаются в благотворительность. В какой-то момент они решают, что готовы выделить полгода-год на реализацию какого-нибудь благотворительного проекта. Вообще благотворительность — это про отношения.

Митя Алешковский: Есть три сектора: государственный, частный и некоммерческий. Первые два на сегодняшний день ничего изменить не могут. Выборов у нас нет, политически повлиять мы не можем, бизнес у нас находится в очень тяжелом состоянии и ему бы самому выжить. Если бизнес не социально ориентированный, то у него нет задачи решать эти проблемы. Последняя возможность для общества, для страны что-то изменить — это и есть благотворительность. Именно это является гигантской мотивацией.

Гор Нахапетян: Первое, почему люди уходят с работы, — плохой руководитель. Мы столкнулись с проблемой, что волонтеров много, но фонды не могут ставить для них задачи. «Мне нужен человек, который за 30 тысяч организует мероприятие» — это не задача. Если человек зажегся, он и бесплатно это сделает.

Григорий Свердлин: Если профессиональный сотрудник придет в организацию, где все бестолково устроено, он схватится за голову и уйдет.

Юлия Данилова: Из дискуссии можно сделать вывод, что сотрудники НКО против больших зарплат. Но мы в своей деятельности постоянно сталкиваемся с тем, что представители бизнеса соглашаются выделять средства на ремонт или стройку, но отказывают в зарплате. Откуда у представителей бизнеса такой подход?

Руслан Юсуфов: Очень часто представители бизнеса не верят, что деньгами распорядятся эффективно. Нам не хватает переговорщиков и нетворкеров.

Гор Нахапетян: Бизнес пока думает, что благотворительность — это баловство. Мы еще не воспринимаемся как профессиональное сообщество.

Митя Алешковский: Это из-за того, что у нас огромное количество профессионалов. И, к сожалению, мы действительно не воспринимаемся как профессиональное сообщество. Бизнес до сих пор не рассматривает НКО как способ заработать.

Гор Нахапетян: Потому что мы не приходим к бизнесу с идеями.

Подготовила Анастасия Степанова