Люди в клетках

Это долгожданное событие оказалось неожиданным для всех. Группа сенаторов во главе с председателем конституционного комитета Совета Федерации Андреем Клишасом внесла поправки в статью 9 «Уважение чести и достоинства личности» Уголовно-процессуального кодекса РФ, устанавливающие запрет на использование в залах судебных заседаний любых защитных кабин.

Все рожденные в СССР помнят, как в фильме «Мимино» герой Кикабидзе летчик Мизандари, обвиняемый в злостном хулиганстве, находится в зале суда почти свободно, можно сказать, практически на трибуне или за барьером и достойно общается с участниками процесса, защищая свои права. Сегодня же летчик Мизандари сидел бы на аналогичном процессе в железной клетке или в душном стеклянном «стакане» и унизительно переговаривался с адвокатом через толстые прутья решетки либо узкую щель в стекле.

Клетки как виртуальная реальность появились не сейчас, а в глубоко советские времена. Их не существовало в Уголовно-процессуальном кодексе (УПК) РФ. Они появились в какой-то дремучей инструкции советского Минюста в конце 1970-х годов прошлого века и практически никогда не реализовывались как метод. Впервые в жизнь клетка пришла 14 апреля 1992 года — тогда в зале №5 Ростовского дома правосудия проходил процесс над серийным убийцей Андреем Чикатило, но тогда идея государства была скорее в том, чтобы сохранить жизнь чудовищу во время процесса и для торжества правосудия, а не распространять обычай на всех остальных. Но в России, к сожалению, нет ничего более постоянного, чем временное, и впоследствии этот опыт пригодился во время судов над бандитами и гангстерами 90-х годов.

К середине 1994-го клетки были установлены практически во всех залах судов, где рассматривались уголовные дела, хотя законодательного акта, позволяющего устанавливать в залах судов железные клетки, и по настоящее время не существует — по-прежнему права людей нарушаются внутриведомственными инструкциями.

Дискуссия об упразднении клеток в современной России ведется давно. Ее очередной всплеск пришелся на май 2017 года, когда глава СПЧ Михаил Федотов показал в Совете Федерации фото, на котором видно, что в зале заседаний одного из судов спецограждение используется для хранения документов. «Это лучше, чем для хранения подсудимых», — тут же отреагировал кто-то из участников заседания.

Глава российской адвокатуры Юрий Пилипенко в ответ на предложение одного из участников заседания пересадить всех в стеклянные стаканы тут же парировал: «У людей, которые думают, что пластиковые “стаканы” лучше, чем клетки, нереальное представление о жизни. В этих “стаканах” дышать нечем, не слышно вопросов, которые задает суд, вообще не слышно, что происходит в зале суда, нельзя пообщаться с защитником. Я хотел бы, чтобы коллеги представили себе эту ситуацию и, желая улучшить участь людей, сидящих в клетках, не сделали бы хуже».

Площадь одного места в камере в здании суда должно составлять не менее 4 кв. метров. В то время как помещение для двух служебных собак, по тем же нормам, должно занимать площадь не менее 9 кв. метров

Затем тема почти на год ушла из информационной повестки, пока летом 2018 года председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко не предложила все-таки решить этот вопрос. Им занялся сенатор Клишас, а Федеральная палата адвокатов России и адвокаты Санкт-Петербурга подключились как эксперты.

Аргументы против клеток просты:

Уважение личности является одним из принципов уголовного судопроизводства, в ходе которого запрещаются осуществление действий и принятие решений, унижающих честь любого участника, а также обращение, унижающее человеческое достоинство, — и статья 9 УПК РФ не просто так этот принцип закрепила. Эти принципы должны быть реализованы в правовых нормах, регулирующих порядок осуществления конкретных процессуальных действий. Иначе принципы останутся пустыми декларациями, не имеющими отношения к реальной деятельности системы уголовной юстиции.
Самой уязвимой и менее защищенной группой участников уголовного судопроизводства являются подозреваемые и обвиняемые, в отношении которых избрана мера пресечения в виде содержания под стражей. Понятно, что, с одной стороны, интересы расследования и последующего рассмотрения уголовного дела в суде диктуют необходимость применения мер принуждения, вплоть до помещения человека в места предварительного заключения, с целью предотвращения воспрепятствованию производству по делу, а также обеспечения безопасности участников процесса. Но, с другой стороны, мера принуждения, связанная с изоляцией от общества, применяется к лицам, вина которых еще не доказана и, возможно, не будет доказана.
Государство обязано минимизировать отрицательные последствия предварительного заключения подозреваемых и обвиняемых, а те его усилия, которые направлены на обеспечение надлежащих условий содержания подозреваемых и обвиняемых, пока ощутимо недостаточны.
Нынешнее состояние условий содержания обвиняемых в судах говорит о том, что никакой реализацией принципа уважения чести и достоинства личности там не пахнет. Потому что, например, согласно нормативным требованиям, площадь, приходящаяся на одно место в камере для лиц, содержащихся под стражей в здании суда, должна составлять не менее четырех квадратных метров. В то время как помещение для размещения двух служебных собак, согласно этим же требованиям, должно быть площадью не менее девяти квадратных метров. Причем указанные нормативы закреплены не на уровне закона, а содержатся в приказе Федерального агентства по строительству и жилищно-коммунальному хозяйству. То есть собаки содержатся лучше людей. Я не говорю, что собак надо ущемить в правах, но о людях надо подумать в первую очередь.
Еще начиная с 2014 года, ЕСПЧ последовательно придерживается позиции о том, что содержание в зале суда в месте, огороженном металлическими прутьями с перекрытием из проволоки, является недопустимым и нарушает статью 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. ЕСПЧ счел, что само по себе содержание подсудимого в металлической клетке в зале суда является «объективно унизительным», не соответствует нормам цивилизованного поведения в демократическом обществе, является унижением человеческого достоинства и нарушает статью 3 Конвенции.
В конце концов, человек, помещенный в клетку или в защитную кабину, не может нормально контактировать со своим защитником, соответственно, нарушено его конституционное право на получение квалифицированной юридической помощи.

Можно продолжить перечень, но, думаю, уже достаточно. Как бывший сенатор и реалист, я не ожидаю быстрого и безболезненного прохождения этого законопроекта, но, как адвокат и гражданин своей страны, я уверен, что государство обязано наконец задуматься о том, что допустимо, а что нет. А также о том, что оно есть слуга и защитник закона. Государство создано ради закона — не наоборот.