В чем сила интриги и почему незавершенные переживания для нас важнее других

Минибус съезжает с горной дороги и замирает на краю обрыва. Минибус — пустой корпус без сидений. Внутри одиннадцать налетчиков и груда украденного золота. Мужчины перебираются назад, но золото неуклонно сползает вперед, толкая машину к гибели. Один из мужчин медленно подползает к золоту. Слышен лишь шорох его движений, поскрипывание автомобиля и вой горного ветра. Мужчина приближается на полметра, но минибус слегка качается, и золото вновь оказывается вне досягаемости. Мужчина переворачивается на спину, смотрит на своих подельников и спокойно говорит: «Держитесь, парни! У меня идея!» Конец истории.

Летом 1969 года тысячи любителей кино с удовольствием просмотрели первые девяносто четыре минуты фильма «Ограбление по-итальянски». Но девяносто пятая минута их просто убила. По словам зрителей, концовка была «ужасной», «претенциозным мусором», «кошмаром», «хламом», «депрессивной», «не смешной», «без какой-либо морали», «бессердечной», «глупой», «выдохшейся газировкой» и «могла понравиться разве что тем, кто подвергся лоботомии». Подобные страсти вряд ли могла вызвать обычная развязка истории. Финал фильма специально задумывался открытым. Это была интрига в самом чистом виде. Проблема лишь в том, что зрители заплатили за полуторачасовой фильм и, как принято, рассчитывали на развязку. Если вам случалось забывать коронную фразу анекдота, то вы точно знаете, что лучше не слышать историю вовсе, чем прослушать ее целиком и не узнать, чем все кончилось.

За сорок лет до этого литовский психолог Блюма Зейгарник открыла силу интриги. Она пила кофе в маленьком венском кафе и заметила, что ее официант с поразительной точностью запоминает заказы своих клиентов. Подходя к кухне, он сообщал повару, что за седьмым столиком заказали яйца Бенедикт, за двенадцатым — омлет с ветчиной и сыром, а за пятнадцатым — взбитые яйца. Но как только заказы доставлялись на столики семь, двенадцать и пятнадцать, официант тут же забывал о них. Каждый заказ для него был миниатюрной интригой, которая разрешалась, когда клиент получал свое блюдо. Он запоминал открытые заказы, потому что они не оставляли его в покое — они мучили его так же, как несчастный минибус мучил раздраженных зрителей «Ограбления по-итальянски». Когда официант приносил блюда, интрига пропадала и его разум мог сосредоточиться на новой интриге следующего заказа.

Зейгарник провела эксперимент, чтобы более тщательно исследовать это явление. Она пригласила в свою лабораторию группу взрослых людей, которым предстояло выполнить двадцать разных коротких поручений. Некоторые виды работ были физическими — например, лепка глиняных фигурок и складывание коробочек. Другие задания были ментальными — арифметические действия и головоломки. Зейгарник позволяла участникам завершать некоторые задания, а иногда прерывала их и заставляла переходить к следующим. Участникам приходилось бросать работу, и порой они довольно раздраженно возражали. Некоторые даже злились, и это показывало, какую напряженность вносила Зейгарник своими действиями. В конце эксперимента она попросила участников запомнить как можно больше заданий, которые они выполняли.

Результаты оказались поразительными. Как и венский официант, люди запомнили вдвое больше незаконченных заданий, чем законченных. Сначала Зейгарник считала, что незаконченные задания запомнились, потому что участники опыта пережили небольшой «шок», когда их останавливали. Она провела такой же эксперимент, прерывая участников в процессе работы, но позволяя закончить эти же задания позже. Эффект исчез. Не прерывание делало задания запоминающимися, а напряженность от невозможности их завершить. Прерванные задания, которые были закончены позже, оказались не более запоминающимися, чем законченные без прерывания.

Зейгарник так суммировала полученные результаты: «Когда человек приступает к выполнению одного из заданий, в нем формируется квазипотребность его завершения. Это можно сравнить с влиянием системы напряжения, которая стремится к разрядке. Завершение задания равносильно разрядке системы напряжения, то есть устранению квазипотребности. Если же задание не завершено, состояние напряжения сохраняется и квазипотребность не устраняется». Так родился эффект Зейгарник: незавершенные переживания занимают разум человека значительно сильнее, чем завершенные.

Если поискать, то эффект Зейгарник заметен повсюду. Возьмите, к примеру, навязчивые мелодии, которые непрерывно звучат в вашей голове. Гитарист и профессор музыки Нью-Йоркского университета Джефф Перец сказал мне, что навязчивые мелодии становятся культовыми, потому что они рождают интригу, не имеющую разрешения. В качестве примера он привел хит 1978 года September группы Earth, Wind & Fire, который начинается словами «Do you remember the twenty-first night of September?». В 2014 году, когда песне исполнилось тридцать шесть лет, член группы Вердин Уайт сказал в интервью: «Сегодня пары женятся 21 сентября. Биржевые ставки взлетают 21 сентября. Мои знакомые молодые люди благодарят меня, потому что они родились 21 сентября. Они говорят, что это одна из самых популярных песен в истории музыки».

Те годы были золотым веком диско, и во многих отношениях September — классика этого стиля. Но в другом эта песня очень необычна. Многие популярные хиты используют кольцевую последовательность аккордов — они взлетают, как космические корабли, на какое-то время зависают над взлетной площадкой и закрывают мелодический цикл, возвращаясь на Землю. В мире официанта Блюмы Зейгарник такие треки равносильны заказам: они приносят удовлетворение, но ваш разум забывает о них, когда они заканчиваются и начинается другая песня.

С September все не так. Перец говорит: «Самое удивительное в последовательности аккордов этой песни — то, что она никогда не возвращается. Возникает цикл, который вам никогда не надоедает, его хочется слушать и слушать. Вот почему песня так популярна и по сей день. Тот же подход использован в основной теме, в подпевке и в «крючке». Все продолжается и продолжается без конца. Это, несомненно, способствовало долгой популярности песни и сделало ее навязчиво запоминающейся. Как только этот цикл застрянет у вас в ушах, от него уже не избавиться». Мы давно забыли другие песни, а этот бесконечный цикл по-прежнему занимает наше внимание. Спустя почти сорок лет после своего выхода September остается главным выбором на вечеринках и свадьбах. (Кстати, мы с женой поженились вечером 21 сентября 2013 года, и наш диджей получил строгий наказ непременно включить эту песню в плейлист.)

Интрига September так никогда и не разрешилась, но другие песни застревают в нашей памяти, потому что их интрига разрешилась неожиданно. Летом 1997 года группу Radiohead выпустила культовый трек Karma Police, продемонстрировав свое музыкальное мастерство. В песне используется два слегка различающихся варианта одной и той же мелодии. Пока вы не прослушаете ее много раз, вы не поймете, какой вариант звучит сейчас. Перец объясняет, что слушателя ведет не рифма и не смысл песни. Не это заставляет вас подниматься на цыпочки от нетерпения. «Песня вынуждает вас гадать, какой вариант цикла вы услышите. Это слишком сложно для случайности. Мне кажется, когда Том Йорк писал эту песню, он думал о цикличности кармы. И это принесло ему успех. Это культовая песня. То же можно сказать об Evil Стиви Уандера. В ней есть последовательность, которая начинается в до мажоре, но когда она снова подводит вас к началу, вы оказываетесь в другом месте. Песня не возвращает вас домой». Песня September продолжается целых три минуты и тридцать пять секунд, но она бледнеет в сравнении с аддиктивными опытами, которые захватывают аудитории на целые месяцы.