«Навальный — черт, за которым стоят глобальные силы». Как обсуждали самую скандальную выставку этой весны
Выставка «Против Навального» никогда не откроется: ее отменили после двух отказов выставочных площадок и личных угроз организаторам. Перед митингом в поддержку Алексея Навального куратор выставки, художник Авдей Тер-Оганьян, обсудил ситуацию вокруг своего проекта с социологом Борисом Кагарлицким и блогером Лексом Кравецким. Они поспорили, уместно ли шутить над Навальным, пока политик сидит в тюрьме, существует ли в творческой среде либеральная цензура и надо ли с ней бороться. «Сноб» публикует сокращенную стенограмму обсуждения
Фото: Teroganian/Facebook
В 1998 году Тер-Оганьян пришел в Манеж с топором и разрубил там несколько репродукций православных икон. Эта акция называлась «Юный безбожник», а сам художник охарактеризовал ее как «жест в контексте авангарда», отмечая при этом, что никогда не выступает против религии. Тем не менее на художника завели уголовное дело по статье 282 (возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды) и он эмигрировал в Чехию. В 2019 году, когда уголовное дело прекратили, Тер-Оганьян вернулся в Россию, а этой весной планировал провести выставку с провокационным названием «Против Навального» — чтобы показать отношение художников к политику и его сторонникам несколькими напластованиями: от грубых и прямых шуток с элементами троллинга до кропотливо выполненных городских пейзажей.
Первая выставка была запланирована на 19 марта в Зверевском центре, но ее запретил директор центра Алексей Сосна, который посчитал, что проводить провокационный вернисаж, посвященный человеку, который находится в тюрьме, неуместно.
К срыву выставки 17 апреля в другом помещении — Институте горючих ископаемых — могли быть причастны сотрудники полиции: до художника дошли слухи, что перед ее открытием в здание пришли силовики, а еще позже куратору прислали фотографии двух автозаков, которые появились рядом с выставочным залом.
С марта Тер-Оганьяну поступали угрозы, его забанили в соцсетях несколько человек, а на днях он получил предложение показать работы в Санкт-Петербурге, однако художник заявил «Снобу», что выставлять их нигде не будет. Вместо этого он решил обсудить ситуацию в одном из кафе.
Все работы для выставки были готовы еще в начале весны. Их создавали и печатали за свои деньги ученики высшей школы «Среда обучения», в которой преподает Тер-Оганьян. Пока гости дискуссии покупали пиво и рассаживались по местам, одна из работ — фотография Навального, перечеркнутая дрожащей рукой в Paint, — появилась на четырех плазмах и одном проекторе. Потом ее стали сменять другие работы, которые так и не удалось выставить: Навальный едет на танке со свастикой, пазл, на котором соединяются лица Навального и Путина…
Работа предоставлена Авдеем Тер-Оганьяном
Работа предоставлена Авдеем Тер-Оганьяном
Работа предоставлена Авдеем Тер-Оганьяном
Работа предоставлена Авдеем Тер-Оганьяном
Работа предоставлена Авдеем Тер-Оганьяном
Короткое молчание прервал куратор, заговорив об авангардизме.
Художник на стороне власти и против нее
Авдей Тер-Оганьян: Авангард выступает против культурного мейнстрима. А культурный мейнстрим сегодня — это мейнстрим либеральный: вся история, которая произошла [с выставкой], это доказывает.
Ведущий дискуссии: Мне показалось, что [на представленных работах] Навального можно заменить на любого другого человека и получится то же самое.
А.Т.: Конечно, это критические фигуры: «Навальный говно» можно заменить на «Путин говно». Но мы [создатели работ] выбрали Навального как лицо либерализма. В общем, это выставка не против Навального, а против либерализма.
Борис Кагарлицкий: Было сказано, что человека, который сидит в тюрьме, не надо трогать. Это базовый аргумент, с которого надо было все начинать. Мы прекрасно понимаем, что сейчас в [российские] тюрьмы попадает много порядочных людей. И здесь речь идет не только о политическом преследовании — арест Навального является не просто арестом [политического деятеля], а актом разрушения законности права. За этим актом следует, что можно посадить [в тюрьму] любого человека в России вообще. И поддерживать тюремщиков в такой ситуации — значит готовить арест самого себя.
Надо сделать вывод: поддерживаете ли вы [Авдей] незаконные репрессии или не поддерживаете их? Одно дело, когда мы говорим о политических вопросах и претензиях, а другое дело — злорадствовать. Даже если он [Навальный], может быть, плохой человек. Плохого человека можно бессудно бросать в тюрьму?.. Плохого человека можно избивать? Плохого человека можно убить и замучить? Или все-таки нет?
…Теперь по поводу представленных произведений. Некоторые работы откровенно пошлые и [относятся к категории] «ниже плинтуса», вроде «Ершика [Навального]» или портрета с говном [работа, на которой лицо Навального частично заменено экскрементами]. Очень неплохая работа «Пазл сложился» [пазл из портретов Навального и Путина]. В ней есть загадка и есть о чем поговорить. А у автора картинки с хомячком [перечеркнутая морда грызуна] мозги находятся там, где у наших чиновников. Эта выставка, за исключением нескольких произведений, вполне могла быть выставлена где-нибудь в Администрации президента.
Ведущий: Это совсем ужасно, когда художник вместе с властью?
Б.К.: На этот вопрос нельзя дать однозначного ответа. Я думаю, что может. Потому что художник свободен. Тут проблема в другом.
Когда группа «Война» нарисовала большой член на мосту [в Санкт-Петербурге], он поднялся напротив здания ФСБ, и это выглядело очень эффектно. Я спросил [тогда] у [искусствоведа] Бориса Гройса, можно ли это назвать искусством. «Можно». — «Но в таком случае слово из трех букв на заборе тоже можно признать искусством?» — «Можно, — сказал Гройс. — Но слово из трех букв — это плохое искусство, а картинка на поднимающемся мосту — хорошее».
В данном случае [мы видим] плохое искусство.
А.Т.: Согласитесь [Борис Кагарлицкий], что Навальный сам пошел в тюрьму. Вчера я слышал выступление ФБК* [о том], что Навального убивают в тюрьме. Его никто не убивает. Он сам пошел в тюрьму, чтобы поднять всю эту волну [протестов]. Это его стратегия. Поэтому он не жертва.
Можно ли быть с властью? Я был с ней, когда Путин поддержал граждан Крыма. Сейчас посадили Навального. Я считаю, что это нормально. Эта либеральная волна опасней страшного и несимпатичного мне путинизма. Я считаю, что эти люди [сторонники Навального] принесут нам гораздо больше зла. И критиковать провокатора — это нормально. «Он страшно заболел». А о чем он думал? Мог бы спокойно жить в Берлине.
Я не верю в справедливую судебную систему при капитализме, тем более в России. У нас нет справедливости. Придет Навальный, и будет то же самое. Власть уничтожает того, кого она хочет. Если и меня уничтожат, то что? Ну, вот так вот…
Б.К.: Вы не верите Навальному?
А.Т.: Не верю.
Б.К: А мы не верим вам, ни единому вашему слову. Любая [политическая] активность чревата поражением и катастрофой. Любая борьба за изменения всегда чревата тем, что станет хуже. Но выступать против любого изменения — такие аргументы приводили все консерваторы…
Во-вторых, если Навальный пошел в тюрьму добровольно, именно это и делает его героем. По крайней мере, в глазах его сторонников. В России политик обязан быть готов, что его посадят, иначе он не политик. Если мы будем в стороне, то как раз получим то, о чем вы сказали. Движение за Навального — это ни черта не движение за политика, а движение за перемены. Если перемен не будет, [то] станет только хуже.
Либеральная цензура, Тесак и Путин
Лекс Кравецкий: Есть моменты, когда нарушаются правила игры. [Нарушается] право — быть согласным или нет. Мне может прийти в голову забанить кого-то в своем блоге, но мне в голову никогда не придет запретить этому человеку писать что-то в интернете.
Я бы не пошел на эту выставку. Но если кто-то скажет, что эти картинки запрещено показывать, я бы как минимум возмутился. Я против того, что сказал Авдей. Но я считаю, что у него есть право сказать [то], что он хочет.
А.Т.: Все эти моральные призывы, «какой бедный Навальный, как у него болит нога», не относятся к политике. Давайте рассматривать политически. К чему ведет этот сознательный политический жест — 21-го числа объявляются протесты? От того, что придут люди с ершиками, ничего не изменится. Это крайне реакционная линия. Мне кажется, что либералы — это действительно «пятая колонна», с которой надо бороться. И не важно, кто там страдает. Когда идет политическая игра, люди страдают и гибнут. Они рискуют, и это нормально.
Гость: Наши демократы ведут себя как в США: мышление дремучее и пещерное. Кто против Навального, тот враг народа. Сейчас выступать против Навального так же смело, как выступать против Путина. Пришли бы либералы к Авдею по-дружески, сказали, что ты на нашего лидера бочку катишь…
А.Т.: Но они обосрали меня.
Гость: Это потому, что у сторонников Навального слепая и фанатичная вера: с кем угодно, но против Путина. Я считаю, что Навальный — черт, за которым стоят глобальные силы. Когда весной началась свистопляска с коронавирусом, Навальный обвинял Путина, что он не ввел более жесткий карантин. Да и 21-го числа все навальнята выйдут в намордниках. Это показательный образ обезличенных людей…
Голос из зала: Тогда мы не имеем права осуждать и Сталина, потому что он сидел!
Тер-Оганьян хочет ответить.
Ведущий: Авдей, если ты будешь применять нецензурную лексику, я на тебя вызову экипаж [полиции].
А.Т.: Все-таки постоянно происходит передергивание. Либеральный морализм говорит о совершенном обществе, которое должно быть, но которого [до сих пор] нигде нет. И вот бедный Навальный страдает. Но бедного [Максима] Марцинкевича [неонациста Тесака] довели до самоубийства. А кто такой Марцинкевич? Убил его Путин — ну и правильно, в моем представлении. Появляются фашисты, которые хотят устроить геноцид евреев, их посадят — и что, мы должны их защищать? Давайте мыслить политически.
Гузель Немирова, подруга художника: Мне очень понравилась выставка, мне очень понравились работы. Ироничные, смешные и свежие, очень красивые. Очень жаль, что эту выставку никто не увидел. Я пришла поддержать художника за право высказаться (ее пытаются перебить). Вышло, что почти не говорят про выставку, а говорят про Навального (снова пытаются перебить). Но давайте разделим — Навальный как человек, которого по-человечески жалко: он болеет и он в тюрьме; и Навальный как политический деятель и все, что за ним стоит. Эта выставка против политического деятеля [а не человека]. (Начинает кричать.) А вы говорите, что пока Навальный в тюрьме, у нас нет права его обсуждать! У нас нет морального права обсуждать его политическую деятельность и все, что за ним стоит. И все, что на нас катится с этой стороны: со стороны Навального, либералов, глобалистов, — меня это волнует, меня Навальный не волнует! Меня не волнует ваша борьба с нашим правительством. Мне Путин по фигу, я андеграунд, я богема, я никогда [не выступала] за власть. Я хочу свежо и здраво мыслить, а мне со всех сторон говорят «нельзя!». «Нельзя говорить про наших либералов, потому что [их лидера] посадили». Мне говорят, что я продалась, получаю деньги за Путина… Нет! Не за Путина я, не продалась. А вот Навальный получает деньги.
Голос из зала: Да еще какие!
Г.Н.: Нам и не снилось! А вы отменили всю политику и общественную дискуссию. Вам заткнули рот! Под моральным правом, которое узурпировал неизвестно кто, с нами можно делать все что угодно. Идет затыкание ртов. В том же фейсбуке — не дай бог ты скажешь что-то даже нейтральное [про Навального], на тебя обрушивается свора, стая, тут же «бам, бам»! А то еще бывают и угрозы, оскорбления. Рвутся дружественные связи. Почему мы не можем говорить и обсуждать? Подумайте об этом.
