«Поедете этапом в СИЗО, где вас будут насиловать». Монолог бывшего заключенного Ангарской колонии
Бунт в Ангарской колонии был одним из крупнейших в современной России — по числу участников его можно сравнить только с беспорядками в Копейской колонии, однако в них участвовали еще и родственники заключенных. До сегодняшнего дня подробно о беспорядках в ИК-15 рассказывал лишь один освободившийся заключенный — Евгений Юрченко. По его версии, один из арестантов — Антон Обаленичев — был избит сотрудником ИК при выдаче матраса, что и послужило причиной недовольства в колонии. Позже министр юстиции даже говорил, что «бунт был срежиссирован извне». Однако, по мнению Ильи Шевченко, причиной бунта мог стать простой бытовой конфликт между заключенными.
Порядки до бунта
Я попал в ИК-15 в 2018 году. Это «красная» зона — по приезде в нее тебя сразу предупреждают: ты живешь по правилам внутреннего распорядка1. А внутренний распорядок такой: подъем в 6 утра, отбой в 22 вечера, все это время запрещено лежать на кровати. Кроме того, необходимо было знать имена всех сотрудников администрации. Если не соблюдаешь правила, то обещали заставить соблюдать их силой.
Первое время никаких избиений не было, но сотрудники могли тебя «склонить» — назвать «падлой» или обматерить, то есть морально унизить. Тут есть два варианта развития событий. Если арестант в ответ промолчал, в дальнейшем его продолжат оскорблять. Если арестант «кусается»2, его могут спровоцировать на конфликт. Например, администрация колонии может запретить пропускать сигареты и чай в «квартиры»3, а этот запрет связать с плохим поведением зэка, который стал «кусаться». То есть администрация может сказать всем заключенным: вы сидите без чая и табака только потому, что такой-то плохо себя ведет, — спровоцировать междоусобицу.
Начало бунта
Все началось, когда в «квартиру» зашел заключенный Обаленичев. У него при обыске нашли сигареты. Он не захотел их отдавать, но сотрудники их забрали. Потом, уже в изоляторе, Обаленичев стал кричать, что администрация позволяет себе лишнее. И начал [совершать Роскомнадзор]. Когда кто-то в колонии кричит, что администрация превышает полномочия, зэки быстро на это реагируют — они начинают [делать Роскомнадзор]. Когда заключенные тоже стали [делать Роскомнадзор], в ШИЗО начали ломать камеры. Все это быстро дошло до лагеря4. В ночь на 10 апреля к «крыше»5 пришло человек триста. И они начали там все ломать. Подожгли камеры, где находились бээмщики6. Двое сотрудников колонии зашли «под крышу» и начали успокаивать массу. А кого там уже успокоишь, когда 300 человек на нервяке? Поэтому один сотрудник ушел — видимо, поняв, что ловить здесь нечего, а другой остался. Его ударили по голове ломом. Чтобы этого сотрудника не убили, двое осужденных унесли его в жилую зону, а потом выпустили всех из камер «под крышей».
Ввод силовиков и избиения
10-го числа в лагерь завели спецназ, а все зэки встали на плац. Перед плацем появился «генерал» УФСИН7, а с ним начальник зоны (в феврале 2001 года отправлен под домашний арест по подозрению в махинациях и растрате бюджетных средств. — Прим. ред.). Начальник сказал, что никого не тронут. Что будет произведен шмон — надо только, чтобы зэки, которые вышли из камер, вернулись обратно. Но было понятно, что вернуться они не могут, потому что все «квартиры», из которых их выпустили, переломаны. Но «генерал» сказал: если арестанты не вернутся в камеры, то в лагере, согласно статье 85 УИК, будет объявлен «режим особых условий», а согласно статье 86 УИК будет применена физическая сила.
Когда всех выстроили на плацу, кто-то из заключенных кинул камнем в «генерала». И понеслось — [силовики] начали бросать ослепляющие гранаты, стали стрелять из помповых ружей, поливать [нас] водой. Часть заключенных успели забаррикадироваться в 10-м бараке, кто-то успел закрыться в 9-м. Они начали доставать телефоны, чтобы звонить на свободу друзьям, кто-то звонил правозащитникам, чтобы приехала какая-то поддержка со свободы.
Остальную массу просто положили на плацу; кого-то из них вообще раздели догола, завязали руки скотчем и начали бить.
Потом [в барак, где забаррикадировались заключенные] зашел сотрудник колонии и сказал, что надо выходить — мол, никого трогать не будут. Но, когда люди наконец вышли, всех начали бить без разбору. Били и «маски»8, и кто-то из администрации, а после этого людей посадили на корточки. Просидели, наверное, часа четыре.
Дальше сотрудники ходили со списком всех, кто убежал из ШИЗО9 и ЕПКТ10. Они называли фамилии. Если такие заключенные были на плацу, они кричали «я здесь!» — и их сразу бил спецназ. При этом почти всех били так, что казалось, что люди теряли сознание. В таком состоянии их заволакивали в автозаки и увозили. Меня и еще десять человек, которые сидели в СУСе11 (Илья попал в это отделение, потому что был обнаружен сотрудником колонии пьяным. — Прим. ред.), били сотрудники ИК-15. Потом пришел еще один сотрудник, а с ним отрядники. Они стали говорить нам: «Среди вас находится тот, кто кинул камень в генерала». Нас всех опять избили.
На следующий день нас, 11 человек, повели в санчасть, чтобы узнать, кто резал вены [во время беспорядков]. 10 человек прошли [в санчасть], а меня завели в умывальник. Туда пришел сотрудник санчасти. Он побил меня и сказал, что сделал это только из-за того, что я писал жалобы на санчасть — я жаловался в прокуратуру, что они не предоставляют положенный препарат, который мне выписан пожизненно. У меня синдром Клайнфельтера. Это очень редкая болезнь, когда сыплется скелет изнутри.
После бунта
Скорее всего, никакого заговора не было. Мое мнение, что бунт спровоцировал Обаленичев. Потому что была ситуация в лагере, когда он проиграл деньги в карты, не рассчитался за это и спрятался в ШИЗО, чтобы с ним ничего не сделали [заключенные].
Когда бунт закончился, администрация завела новые порядки. После бунта надо было ходить строго по «пятерочкам»12, при этом маршировать и петь песни. У каждого барака была своя песня, которую выбирала администрация. В основном это были военные песни, а если барак был «плохой», то есть в нем были бунтовщики, он пел «Тату». Причем песню надо было кричать во весь голос. Если человек пел тихо, администрация останавливала барак, а человека уводили и избивали.
Кроме того, ты должен был знать имя, фамилию и отчество всех сотрудников, которые работают в администрации, должен был знать наизусть Правила внутреннего распорядка (16 пунктов), весь Уголовно-исполнительный кодекс (190 статей) и весь Уголовный кодекс РФ (361 статья). На заучивание давалась примерно неделя. Если через неделю приходили сотрудники, а ты отвечал неверно, то пара гематом могла появиться на твоей голове. Резко ухудшилось питание: суп стал почти водой, а хлеб стал похож на тесто — можно было кинуть его в потолок, и он прилипнет.
До бунта в колонии было где-то 1520 человек — она считалась большой, а после бунта человек 700–800 увезли по другим тюрьмам.
Потом, когда я вернулся в СУС, туда стали заходить сотрудники колонии с «активистами»13, которые указывали, с кем из заключенных «активистам» необходимо «поговорить». «Разговаривали» они так: заводили по одному в туалет и избивали. Правила стали очень жесткими. Нам нельзя было между собой разговаривать. Поход в туалет был только по расписанию. Во время испражнения за тобой смотрели «активисты».
В середине декабря, перед моим освобождением, в СУС зашел сотрудник колонии и сказал «активистам»: запишите их фамилии (Ильи и других заключенных, сидящих в СУСе. — Прим. ред.) — они поедут этапом [в СИЗО], где их будут насиловать. Только он сказал это матом. Меня спасло то, что я освободился через две недели, а уехали ли в другую тюрьму остальные пацаны, я не знаю.
Илья Шевченко по факту избиений и жестокого обращения с ним сотрудников ИК-15 подал жалобу в Комитет против пыток. Аналогичные обращения приняты от двух других бывших заключенных этой колонии и участников бунта, Хумайда Хайдаева и Евгения Гавриша — они пожаловались на пытки.
______________________________________________
1 По словам Шевченко, в «черной» колонии распорядок определяют сами заключенные, кроме дней, когда в колонии проводится проверка.
5 Здание или комплекс зданий, где находятся камеры для нарушителей тюремного режима.
6 БМ — безопасные места, обычно в них прячутся заключенные-«разработчики», которые добиваются от других арестантов показаний по обвинениям.
7 Глава местного УФСИН. «Генералами» в колонии называют всех региональных глав ведомства.
10 Единое помещение камерного типа.
11 Строгие условия содержания.
13 Заключенные, которые сотрудничают с администрацией колонии и выполняют ее поручения.
Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь