Издательство: «Манн, Иванов и Фербер»
Издательство: «Манн, Иванов и Фербер»

Констебль патрульной службы Донна де Фрейтас хотела бы иметь личное оружие. Она желала бы гоняться за серийными убийцами по пустынным складам, угрюмо делать свое дело, несмотря на кровоточащую пулевую рану в плече. Может быть, научиться пить виски и завести роман с напарником.

Но пока двадцатишестилетняя Донна сидит за ланчем ― без четверти двенадцать! ― с четырьмя незнакомыми пенсионерами и понимает, что до маньяков ей еще расти и расти. Впрочем, она готова признать, что последний час выдался довольно забавным.

Донна много раз проводила занятия «Практика домашней безопасности». И сегодня, как обычно, ее слушали пожилые люди: укутанные пледами колени, бесплатное печенье, кто-то блаженно похрапывает в заднем ряду. Каждый раз она советует одно и то же. Непременно, обязательно запирайте окна, проверяйте удостоверения и никогда не давайте никаких личных сведений по телефону. Главная ее задача — показать себя как надежную опору в ужасающем мире. Донна это понимает, к тому же это повод оторваться от бумаг и сбежать из участка, так что она сама вызвалась. Полицейский участок в Файрхэве не для Донны слишком уж сонный.

А сегодня она попала в поселок пенсионеров в Куперсчейзе. С виду совершенно мирный. Зелено, сонно и безмятежно, а подъезжая, она высмотрела симпатичный паб, чтобы пообедать на обратном пути. Так что с рукопашными и преследованием маньяков на скоростном катере придется подождать.

― Безопасность, ― начала Донна, одновременно размышляя, стоит ли делать татуировку. С дельфином, пониже спины. Или это слишком избито? А больно будет?

Наверное, будет, но она офицер полиции или кто? ― Что мы подразумеваем под словом «безопасность»? Ну, разные люди понимают это слово по-…

В переднем ряду кто-то поднял руку. Что было не совсем обычно, и к тому же лекция только началась. Женщина за восемьдесят в безупречном платье хотела что-то сказать.

― Дорогая моя, мы все надеемся, что вы не будете учить нас запирать окна.

Женщина оглядела сидящих и дождалась одобрительного бормотания.

За ней вступил втиснутый в ходунки джентльмен из второго ряда.

― И пожалуйста, не надо про удостоверения. Про удостоверения мы уже все знаем. «Вы правда из газовой компании или вы взломщик?» Мы усвоили, честное слово.

И началось!

― Теперь не газовая компания, теперь «Центрика», ― заметил мужчина в отличном костюме-тройке.

Тот, что сидел рядом с ним, ― в шортах, шлепанцах и рубашке с эмблемой «Вест Хэм Юнайтед» — не упустил случая вскочить и ткнуть пальцем, ни в кого конкретно не целя.

― Скажи спасибо Тэтчер, Ибрагим. Когда-то это был наш газ!

― Ох, сядь ты, Рон, ― одернула его женщина в изящном платье. И, обращаясь к Донне, добавила, медленно качая головой: ― Прошу прощения за Рона.

Шум не умолкал.

― Что это за преступник, если он не умеет подделать удостоверения?

― У меня катаракта. Сунь мне под нос библиотечный билет, я и впущу.

― Да теперь счетчики и не проверяют. Все в сети.

― В облаке, дорогая.

― Я бы даже обрадовалась взломщику. Хоть кто-то бы навестил.

Наконец возникло недолгое затишье. И какофония свиста: одни включали слуховые аппараты, другие их выключали. Женщина из первого ряда снова приняла командование.

― Так вот… я, кстати говоря, Элизабет… не надо про оконные задвижки, прошу вас, и про удостоверения, и можете не рассказывать, что нельзя называть свой ПИН позвонившему по телефону нигерийцу. Если еще позволительно называть их нигерийцами.

Донна де Фрейтас собралась с силами, но про ланч на обратном пути и про тату она больше не думала ― вспоминала курс по противодействию уличным беспорядкам, прослушанный в старые добрые времена в Лондоне.

― Но тогда о чем же мы будем говорить? ― спросила она. ― Я должна чем-то занять сорок пять минут, а то мне не дадут отгул.

― Институциональный сексизм в полицейской службе? ― предложила Элизабет.

― Я хотел бы послушать о противозаконном расстреле Марка Дугана ― с санкции властей и…

― Сядь, Рон!

Так весело и приятно они провели час, после чего Донну горячо поблагодарили, показали ей фотографии внуков и пригласили остаться на ланч.

И вот она ест салат в «первоклассном современном ресторане» ― если верить меню. Без четверти двенадцать рановато для ланча, но какой же полицейский откажется от дармового угощения? Донна отмечает, что пригласившая ее четверка не только управляется с полноценным ланчем, но и откупорила бутылку красного вина.

― В самом деле, изумительное выступление, Донна, ― говорит Элизабет. ― Нам ужасно понравилось.

Элизабет напоминает Донне тех учителей, которые месяцами наводят на тебя страх, а потом выводят «отлично» в году и плачут, расставаясь. Может быть, дело в твидовом пиджаке.

― Ослепительно, Донна, ― подхватывает Рон. ― Можно мне называть вас Донна, любовь моя?

― Можете называть меня Донной, но, пожалуй, не называйте «любовь моя», ― говорит ему Донна.

― И то верно, милая, ― соглашается Рон. ― Запомню. Да, насчет той истории про украинца с парковочными талонами и цепной пилой. Вы можете недурно зарабатывать вечерними выступлениями. Я знаю кое-кого, хотите, дам телефон?

Салат ― объедение, думает Донна, а она нечасто так думает.

― Из меня, наверное, вышел бы потрясающий контрабандист.

Это вступает Ибрагим ― тот, кто на лекции упомянул «Центрику».

― Все дело в логистике, не так ли? И еще в развеске, а это я с удовольствием, развешу самым точным образом. А для счета денег у них теперь машинки. Все по-современному. Вы кого-нибудь ловили на контрабанде героина, Донна?

― Нет, ― признается Донна, ― хотя планирую.

― Но правда, что у них есть машинки для пересчитывания денег? ― интересуется Ибрагим.

― Да, есть, ― говорит Донна.

― Удивительно. ― Ибрагим опрокидывает стаканчик вина.

― Мы быстро начинаем скучать, ― добавляет Элизабет, тоже опустошив свой бокал. ― Упаси нас бог от оконных задвижек, женщина-констебль де Фрейтас.

― Теперь говорят просто констебль, ― сообщает Донна.

― Понятно, ― поджимает губы Элизабет. ― А если я все-таки буду говорить: женщина-констебль? Вы меня арестуете?

― Нет, но стану думать о вас чуточку хуже, ― отвечает Донна. ― Потому что это ведь такая малость, а вы оказали бы мне уважение.

― Черт! Шах и мат. Ладно! ― говорит Элизабет и губ больше не поджимает.

― Спасибо, — говорит Донна.

― Угадайте, сколько мне лет, ― поддразнивает ее Ибрагим.

Донна колеблется. Ибрагим хорошо одет, у него прекрасная кожа. И пахнет от него замечательно. И в нагрудном кармашке искусно сложенный платок. Волосы редеют, но сохранились. Ни брюшка, ни второго подбородка. И все же, если взглянуть глубже? Хм. Донна смотрит на руки. Руки всегда выдают возраст.

― Восемьдесят? ― решается она.

И видит, как паруса Ибрагима опадают, теряя ветер.

― Да, угадали. Но я выгляжу моложе. Я выгляжу на семьдесят четыре. Все подтвердят. А все дело в пилатесе.

― А вы что о себе расскажете, Джойс? — обращается Донна к четвертой в компании ― маленькой седой женщине в лавандовой блузке и сиреневом кардигане. Та сидит с совершенно счастливым видом, упиваясь разговором. Рот на замке, зато глаза сияют. Как притихшая птичка, высматривающая, не блеснет ли что на солнце.

― Я? ― отзывается Джойс. ― Мне и сказать нечего. Была медсестрой, потом мамой и снова медсестрой. Боюсь, ничего интересного.

Элизабет коротко фыркает.

― Вы ей не верьте, констебль де Фрейтас. Джойс из тех, кто доводит дело до конца.

― Просто я дисциплинированная, ― говорит Джойс. ― Это теперь немодно. Если я сказала, что буду ходить на зумбу, значит, пойду на зумбу. Такая уж я есть. Интересный человек в нашей семье ― моя дочка. Она заведует хеджфондом, если вы представляете, что это такое.

― Вообще-то не представляю, ― признается Донна.

― И я, ― соглашается Джойс.

― Зумба была до пилатеса, ― говорит Ибрагим. ― Я считаю, совмещать их не стоит. Для основных групп мышц это противоестественно.

На протяжении всего ланча Донну глодал один вопрос.

― Можно мне спросить? Я понимаю, что все вы живете в Куперсчейзе, но как вышло, что вы четверо стали друзьями?

― Друзьями? ― кажется, Элизабет смешно. ― О, дорогая, мы не друзья.

Рон хихикает.

― Господи, любовь моя, какие мы друзья! Тебе долить, Лиз?

Элизабет кивает, и Рон подливает вина. Пошла в ход вторая бутылка. Часы показывают 12:15.

Ибрагим поддерживает.

― Не думаю, что здесь подходит слово «друзья». Мы не стали бы просто так общаться, у нас очень разные интересы. Рон мне, пожалуй, нравится, но с ним бывает трудно.

Рон кивает.

― Еще как трудно!

— А у Элизабет слишком обескураживающие манеры.

Элизабет кивает.

― Боюсь, что так и есть. Я всегда была не на всякий вкус. Еще со школьных лет.

― Джойс мне нравится. Думаю, Джойс нам всем нравится, ― говорит Ибрагим.

Рон с Элизабет снова кивают.

― Спасибо, конечно. ― Джойс гоняет горошины по тарелке. ― Вам не кажется, что пора бы уже кому-то изобрести плоский горошек?

Озадаченная Донна пытается разобраться.

― Но если вы не друзья, то кто же?

Донна видит, как Джойс, подняв глаза, качает головой и оглядывает остальных ― совершенно невероятное собрание.

― Ну, ― говорит Джойс, ― во-первых, мы, конечно, друзья, просто до них немножко с запозданием доходит. И во-вторых, констебль де Фрейтас, если в приглашении это не прозвучало, так только по моей оплошности. Мы ― Клуб убийств по четвергам.

У Элизабет от красного вина стеклянно блестят глаза; Рон почесывает татуировку «Вест Хэм» на шее, а Ибрагим полирует и без того блестящую запонку.

Ресторан понемногу заполняется, и Донна ― не первая из посетителей Куперсчейза — думает, что это не худшее место для жизни. Она убить готова за стаканчик вина и свободный день.

― А еще я каждый день плаваю, ― заключает Ибрагим. ― Чтобы сохранить упругость кожи.

Куда она попала?

Оформить предзаказ книги можно на сайте издательства «Манн, Иванов и Фербер»