Жизнь без отходов. Интервью с авторами книг о проблеме мусора и сортировке отходов

Ɔ. Как вы решились написать книгу?

Виолетта Рябко: С одной стороны, мне хотелось собрать все полезные, работающие советы. Кажется, что их и так много, но на самом деле часто мы получаем неправильную информацию. Существует тот же гринвошинг — маркетинговый ход, когда товар преподносится как экологичный, а на самом деле таким не является. Например, биоразлагаемые пакеты, как правило, это фейк, чаще продают пластиковые пакеты со специальными присадками, которые просто позволяют этому пакету быстрее распасться на микропластик, что еще хуже, чем обыкновенный пластиковый пакет, который можно переработать. А пакетов из растительного сырья очень мало, плюс цена на них достаточно высокая, да и в принципе идея засаживать картошкой поля и делать из крахмала пакеты, которые используют пару минут, когда в мире не решена проблема голода, немного абсурдна. С другой стороны, поскольку книга — это все-таки литература, мне хотелось сделать не сборник сухих советов, а собрать и рассказать смешные и печальные истории из моей жизни и жизни активистов, чтобы погрузить в контекст тех, кто пока еще далек от экоповестки, и вдохновить тех, кто уже борется за осознанное потребление. Люди устают и выгорают, а чтобы что-то изменить, работать приходится годами, без взаимной поддержки — никак.

Анна Титова: Моя история началась в «Русском репортере». В конце нулевых коллега делала большой текст о переработке отходов. Героями стали несколько предпринимателей, которые только начинали вести небольшой бизнес и с оптимизмом смотрели в будущее. После этого у одного из редакторов появилась тема: «Мусор как ресурс», и когда мы к ней возвращались, мы думали, что напишем портреты предпринимателей мусорной отрасли. Но когда начали копать в эту сторону, стало понятно, что эта история про другое. Достаточно быстро стало ясно, что в горизонте пяти-десяти лет не будет предпринимателей, которые нас спасут. Я встречалась с героями первой статьи, и их взгляд стал очень пессимистичным, многие отказывались давать интервью под запись, просто отвечая, что все очень плохо: проблем целый веер. Тогда я выбрала миллениальский путь: решила написать про личное столкновение с мусорной войной.

Ɔ. Признаюсь, что книга Виолетты действительно внушает оптимизм — она отвечает на вопросы и дает понятный набор рекомендаций для конкретного маленького человека. Но, прочитав книгу Анны, приходишь к выводу, что проблема может быть решена только на глобальном уровне. Где звонок, который заставит пересмотреть политику в этом отношении?

Анна: Мне не кажется, что российские власти не думают об этом или не хотят что-то менять, скорее, они не умеют это делать. Предел есть, и лежит он не в плоскости абстрактной любви к природе, а в социально-политической и инфраструктурной сферах. Вот есть предел полигона — он сейчас переполнится и мы получим глобальную катастрофу. Есть предел того, на что готовы реагировать чиновники. Очень многие из них не против действовать, самое сложное — придумать и научиться использовать механизм, при котором и корпорации, и чиновники, и простые люди будут вместе работать. Писать дорожную карту, что-то создавать. Вот этого опыта даже на мировом уровне очень мало у людей. Огромная доля проблемы приходится на плохой менеджмент — и это не только российская специфика.

Виолетта: Я не думаю, что наступит момент, когда все одумаются, скорее будет продолжаться какая-то локальная борьба. Greenpeace очень много лет работает с проблемой отходов, подготовлен не один доклад и рекомендации властям разных уровней. Более шести лет назад в одном из докладов мы предсказывали, что будут проблемы со свалками, потому что они переполнены, мест для открытия новых нет, нужно начинать решать вопрос, внедряя раздельный сбор и сокращая продажу одноразового пластика. Но тогда еще не было протестов, и власти многих городов игнорировали проблему. Сейчас ситуация изменилась, есть громкие истории Волоколамска и Шиеса, люди не хотят жить в близости от свалки, не хотят, чтобы из одного региона привозили мусор на захоронение в другой. Ситуация стала меняться, еще десять лет назад найти бак для раздельного сбора было сложно, сейчас они есть во многих городах, уже обсуждается закон об ограничении использования одноразового пластика. Скорее всего, это будет продолжаться, потому что сейчас явно виден запрос от людей. Люди чаще всего сами начинают с маленьких шагов: отказываются от пакета, покупают многоразовый стакан для кофе, потом понимают, что надо подписывать петиции, участвовать в обсуждениях.

Ɔ. Сегодня существуют инициативы, которые привлекают внимание государства и бизнеса?

Виолетта: На самом деле, многие нормы уже написаны в федеральном законе об отходах и потреблении, но он не исполняется, и наша задача здесь — привлечь внимание к этому. У Greenpeace была петиция, которую подписали десятки тысяч человек и на которую в 2021 году обратило внимание государство: например, заместитель председателя правительства Российской Федерации Виктория Абрамченко призвала запретить производство и использование в России материалов, которые невозможно переработать, и сказала, что правительство будет разрабатывать проекты по сортировке мусора. Это важная инициатива, потому что потребление растет, и одной сортировкой мусорную проблему не решить. Мы с коллегами пару лет назад ездили в закрытый Нижне-Свирский заповедник под Санкт-Петербургом, где обитают животные из Красной книги. Доступ на территорию открыт только ученым, которые исследуют путь миграции птиц. Нас пустили на три дня, за это время мы собрали и вынесли 200 кг мусора. Весь этот мусор принесло по озеру: с других берегов, со свалок, потому что отдыхающих в заповеднике нет. Также в этом году мы ездили на сортировочные станции, где остаются «хвосты» — отходы после сортировки, которые нельзя переработать, чтобы понять, что нужно запрещать и выводить из продажи. По итогам мы составили список таких материалов и отправили в правительство.

Отдельно у нас стартовала петиция, адресованная большинству компаний по доставке еды, в том числе Delivery Club и «Яндекс.Еде». Мы предлагали разные решения, например, ввести категорию, когда покупатель может сообщить, что ему не нужна одноразовая посуда, и заказ привозят в многоразовой таре. В России есть два пробных частных проекта — «Сновопосуда» в Москве и «Полкило» в Санкт-Петербурге — и магазины zero waste, которые доставляют свои заказы без одноразового пластика, я собрала их в книге. Но мы хотим, чтобы это было нормой на более широком уровне. Механика простая: вам привозят еду в многоразовых контейнерах, а при следующем заказе вы их отдаете, либо же в удобное время оставляете в одном из пунктов сети по приему посуды обратно.

Ɔ. Самый частый аргумент тех, кто отказывается сортировать хотя бы пластик и тетра-пак, — это отсутствие подлинной сортировки в стране. Так ли это? Анна, в своей книге вы описываете посещение заводов по переработке отходов в Старом Осколе, Калуге и Челябинске. Это все?

Анна: Нет-нет! Это только те места, куда мне удалось съездить. В книгу вошли примеры, взятые из разных плоскостей: завод компании «Флагман», владельцы которого вложили деньги и построили современное предприятие, завод по переработке пластика «Рециклен», который не работает с «полигонкой», то есть с некачественно отсортированным мусором с полигонов, и объясняет почему, история Владимира Мацюка из компании «Мегаполисресурс», на примере которого мы видим, чего может добиться энтузиаст из сферы малого бизнеса. 

Виолетта: Переработка в России есть, предприятий сотни, они просто могут быть разного масштаба. Некоторые из них совсем маленькие, некоторые большие, кому-то просто не хватает сырья, хотя это даже звучит абсурдно с учетом того, сколько вторсырья едет на свалки. Компания, которая переработает ваше вторсырье, не всегда может находиться в вашем регионе, часто вторсырье собирают тоннами и уже везут в другой регион на переработку, потому что так дешевле. То есть сфера есть, но поддержки на государственном уровне гораздо меньше, чем в других областях. К нам, кстати, поступает очень много вопросов о том, действительно ли в России и в Москве в частности перерабатывают мусор, мы подготовили специальную инструкцию на сайте с ответами.

Ɔ. Как человек, выросший в СССР, я прекрасно помню, что из спички и ваты получаются отличные ушные палочки. Продукты мы заворачивали в бумагу, а пакеты многократно стирали. Если говорить о бытовой стороне личного потребления, то самым страшным оказываются фильтры от сигарет, средства гигиены, фольгированные пакеты влажного корма для домашних животных. Но во многих вопросах сложно постоянно придерживаться экологичного потребления. Как здесь разделить ответственность бизнеса, государства и человека?

Анна: Это вопрос масштабирования бизнеса и его приоритетов: на любой проект он смотрит через призму потенциальной прибыли. Редко бизнес готов к экорешениям, потому что на это просто нет лишних денег. Бизнес будет реагировать на спрос: если людей, которые отказываются от пакета на кассе, станет 90%, он перестроится и будет искать способы монетизировать этот запрос. Наверное, есть какие-то примеры, когда бизнес играет в долгую и думает на три шага вперед, но существует ли такое в России? Думаю, что постепенно это придет, как только зумеры разбавят наше скудное поколение миллениалов. Залог успеха здесь — масштаб. Даже если смотреть на торговые сети, чем больше масштаб, тем легче сократить расходы на экорешения. Скорее всего, стоит ожидать, что такие изменения начнутся с суперглобальных сетей.

Виолетта: Бизнес меняется, хотя в Россию позднее пришла осознанность, обеспокоенность экологическими проблемами. В моей книге есть глава, где я собираю инновации разных компаний: например, кто-то сделал лазерную гравировку на фруктах и овощах вместо наклеек или ввел систему сумок-бумерангов: это когда вы можете взять тканевую сумку из магазина для того, чтобы донести продукты до дома, а потом вернуть ее. И это как большие сети, так и какой-то совсем маленький бизнес, которому сложно масштабироваться. Но еще на бизнес могут влиять законы — например, у нас изменили СанПиНы, абсолютно необоснованно: определенные продукты теперь нельзя продавать в тару покупателя. Насколько я понимаю, в данном случае они прикрывались пандемией, хотя уже было заявление врачей, что использовать многоразовые предметы во время пандемии безопасно. Многоразовая тара, которая нормально моется и обрабатывается, не усугубит проблему. Если стакан одноразовый, это не значит, что он стерильный. Остается надеяться, что будет меньше дурацких законов, а хорошие будут исполняться.

Ɔ. Как лично вы сократили потребление?

Анна: Я очень скромно, если честно. Бутылка и шопер у меня есть. Стараюсь не баловаться кофе в одноразовых стаканах. Я сторонник того, что человек должен прилагать личные усилия, но для него должна быть создана инфраструктура. Принимая решение, сортировать отходы или нет, надо понимать приблизительные расклады, есть ли в этом смысл. В книге я как раз сделала попытку такие расклады для России показать.

Виолетта: Большинство советов, которые я описываю в книге, я применяю в жизни. Не беру пакеты уже много лет в магазине, напитки прошу налить в мой силиконовый стакан, косметику по возможности тоже беру на розлив или в перерабатываемой таре. В магазин хожу со своими контейнерами и экомешками. Уже давно перешла на многоразовые средства гигиены. Мусор выношу где-то раз в месяц, все остальное — вторсырье или органика, которую мы собираем отдельно: раньше у нас был вермикомпостер, сейчас думаем про установку диспоузера в раковину. Несмотря на то, что мы радикально сократили потребление, меня все равно может кто-то критиковать и обвинять. В своей книге я предлагаю всем постепенно внедрять привычки, давать себе время и обращать внимание на то, что хорошего вы уже делаете. И, конечно, требовать от бизнеса и государства нормальной инфраструктуры: быть экологичным должно быть удобно. 

Беседовала Анастасия Рыжкова