Как Андре Леон Телли поссорился с Анной Винтур. Отрывок из книги
В 2016 году Vogue запустил подкаст, и Анна объявила меня ведущим. Старту подкаста сопутствовал большой успех, в качестве гостей было приглашено множество громких имен: Том Форд, Ким Кардашьян, Марк Джейкобс, Александр Ванг. Анна незаметно руководила всем этим из своего офиса. Она не одобряла многих кандидатов, с которыми я хотел записать интервью, например Мисси Эллиот или Майю Рудольф.
Вместо этого мы решили придерживаться инсайдерского взгляда на моду. Тонн Гудман рассказывала о выборе знаменитости на следующую обложку Vogue. Выступали также Грейс Коддингтон и Филлис Посник. Даже Анна принимала участие в беседах, если находила моего гостя достаточно интересным.
Билл Каннингем, замечательный фотограф, умер в июне 2016 года от осложнений после инсульта в возрасте восьмидесяти семи лет. Я был одним из немногих, кого пригласили на закрытую заупокойную мессу в церковь Святого Томаса, где он был прихожанином и посещал все воскресные службы, когда был в городе. Я не смог присутствовать на этой мессе. Майкл Корс, американский модельер-миллиардер, должен был дать мне интервью для подкаста как раз в это самое время. Я выполнил свои профессиональные обязательства перед Vogue. Пока Анна была на похоронах Билла, я находился в студии, где записывались подкасты, беседуя с Майклом Корсом (очевидно, не приглашенным на церемонию) и выполняя свою работу.
Причем за сущие гроши. Мне платили что-то около пятисот долларов за каждый подкаст. Обслуживание моей машины за поездку от Уайт-Плейнс до Всемирного торгового центра и обратно стоило дороже. Я никогда не жаловался; я просто продолжал работать и делать все, что мог, для Анны и для Vogue.
Затем, подобно утреннему туману, который в одно мгновение рассеивается, подкаст внезапно исчез. Никаких объяснений или выходного пособия. Анна Винтур молчала, словно сфинкс. Она столько раз уничтожала меня своим гнетущим молчанием. Это ее стиль решения любой проблемы. А я продолжал нести службу в элитных шифоновых окопах. Но в возрасте шестидесяти девяти лет я решил, что в мои годы пора уже начать отстаивать свое достоинство и больше не мириться с этим бойкотом со стороны великой Анны Винтур.
Об уходе Грейдона Картера из Vanity Fair было объявлено на первой полосе The New York Times в сентябре 2017 года с подробной статьей о нем внутри номера. Уход на пенсию упрочил его легендарный статус: он был последним великим редактором журнала Vanity Fair. Его преемнику предположительно платили вдвое меньше того, что зарабатывал Грейдон.
Недавно мы с ним сравнили свои заметки об Анне Винтур и обнаружили некоторое сходство. Он сказал мне: «Бывают дни, когда она обращается со мной как с хорошим другом и коллегой, а на следующий день — так, словно я случайный парковщик, которому она отдала ключи от своей машины».
Я был другом Анны и знал, что играл важную для нее роль в былые дни. Сегодня я хотел бы услышать от нее что-нибудь человеческое и искреннее. У меня остались эмоциональные и психологические шрамы от отношений с этой выдающейся и влиятельной женщиной, которая может сидеть рядом с королевой Англии в первом ряду на модном показе в своих неизменных черных очках и прическе а-ля Луиза Брукс, обрамляющей загадочное, как у Моны Лизы, лицо. Кто она? Почему отгораживается от мира плотным занавесом? Анна обожает своих двоих детей и, я не сомневаюсь, будет замечательной бабушкой. Но скольким людям, работавшим с ней, нанесены эмоциональные травмы! Мужчинам и женщинам, дизайнерам, фотографам, стилистам — список бесконечен. За годы своего могущественного правления она разрушила многие судьбы.
Весной 2018 года я находился в Шарлотте, Северная Каролина, работая над ретроспективой Оскара де ла Рента в Mint Museum. В то же время мой документальный фильм дебютировал в Нью-Йорке на кинофестивале Tribeca. Я был востребован и загружен работой.
За две недели до «Мет Гала», который был намечен на первый понедельник мая, я осознал, что до сих пор не получил никаких электронных писем от Vogue с деталями относительно моих интервью на красной дорожке. Обычно кто-то из Vogue звонил за несколько недель до мероприятия и официально просил меня явиться. Мне платили немного, но это было не про деньги — я ждал этого события весь год.
Тема того года была заявлена как «Божественные тела» (Heavenly Bodies). Я позвонил в Vogue и спросил, что происходит. Почему мне до сих пор никто ничего не сообщил?
«О, это ниже вашего достоинства — брать эти интервью», — сказали мне.
Я принял известие спокойно, но на самом деле это был унизительный способ объявить мне, что мои услуги больше не требовались. Что действительно озадачивало меня, так это то, что в прошлом году на гала-ужине Rei Kawakubo/Comme des Garçons Анне понравились мои интервью. Она назвала их «великолепными», что я отчетливо помню, так как она чрезвычайно редко делала мне комплименты.
Это явно было хладнокровное деловое решение. Внезапно я стал для Анны Винтур слишком старым, слишком толстым и совсем не крутым, понял я.
После десятилетий дружбы и верности, совместных походов по шифоновым окопам Анне следовало бы проявить порядочность и доброту: позвонить мне или написать электронное письмо со словами: «Андре, у тебя были замечательные интервью, но мы собираемся попробовать нечто новое». Я бы это принял. Совершенно нормально экспериментировать с направлениями, привлекать молодых блогеров или звезду Instagram* с семнадцатью миллионами подписчиков. Я понимаю, ничто не длится вечно.
Простая человеческая доброта — но нет, она на нее неспособна. В течение многих лет Анна была самой важной женщиной в моей вселенной. Я, как обычно, прятал свою боль, но наша дружба и наш профессиональный тандем только что натолкнулись на огромный айсберг. Позже я узнал, что заменить меня решила команда диджитал-отдела, не Анна. Я знал, что ветер в Vogue переменился, но никогда не думал, что меня просто выбросят на обочину.
Мои друзья посоветовали мне принять то, что произошло, двигаться дальше и занять предназначенное мне на тематическом гала-ужине место. Я так и поступил, придя в великолепной черной двусторонней накидке Tom Ford из фая и похожем на сутану кардинала пальто с черным поясом. Но впервые я не заглянул в гостиничный номер Анны, чтобы увидеть ее последние приготовления — прическа, макияж, обувь, выбор драгоценностей. Войдя в музей Метрополитен, я миновал холл, где обычно брал интервью, и сел, как и любой другой гость, за столик с Верой Ванг, Заком Позеном, Джоном Гальяно, Рианной, Карди Би и Джереми Скоттом. Мои большие черные губы были растянуты в фальшивой улыбке, а руки сжались в безмолвном негодовании. Я не хотел никаких сцен, но я не мог не думать: «Это ниже моего достоинства — сидеть здесь и делать вид, что у нас с генералиссимусом Винтур все в порядке».
Бенни Медина, главный агент по поиску талантов, прервала мои мысли: «Где вы были все это время? Почему не брали интервью на красной дорожке? Дженнифер [Лопес] искала вас и, не найдя, пошла дальше».
«Я рад это слышать», — сказал я.
«Я знал, что ветер в Vogue переменился, но никогда не думал, что меня просто выбросят на обочину»
Аннет де ла Рента вошла в комнату в черном гипюровом вечернем платье «Веласкес» (это было любимейшее платье Оскара из всех, что он когда-либо шил для своей жены, — из его нью-йоркской коллекции). По пути к своему столику она крепко обняла меня, и я почувствовал исходящую от нее любовь. В тот момент я понял, что за все годы знакомства с Анной Винтур мы никогда не разделяли этого чувства.
Аннет проследовала к своему столику, и я внезапно ощутил свободу и решимость. Я встал. Вера Ванг спросила, куда я направляюсь. Я ответил, что в туалет. Но вместо этого моя черная накидка Tom Ford пронеслась через выставку и по коридорам музея Метрополитен к ожидающей меня машине.
По дороге домой я поклялся себе: я никогда в жизни больше не появлюсь на «Мет Гала», организованном Анной Винтур.
Всю оставшуюся часть лета я не получал вестей от Анны. Затем, в сентябре, пришло электронное письмо от ее ассистента с вопросом, буду ли я присутствовать на примерке Chanel от кутюр Анны семнадцатого октября, на следующий день после моего дня рождения. Я ответил «да» из чувства преданности, но не дружбы.
Анна не поздравила меня с днем рождения в том году и даже не прислала электронное письмо с наилучшими пожеланиями, как она обычно делала. Нашей дружбе, к сожалению, пришел конец. Я явился на ее примерку, во время которой мы обменялись не более чем вежливыми любезностями. Позже я послал ей дружелюбное письмо на электронную почту, в котором отмечал, как она великолепно выглядит в своей новой драпированной черной бархатной юбке и топе с мягкой нагрудной декоративной деталью, расшитой вручную замысловатыми пайетками. Она ответила почти сразу: «Спасибо, что нашел время».
В день ее рождения третьего ноября я отправил ей электронное письмо с поздравлениями. Она не ответила.
Интересно, когда она вечером идет домой одна, случается ли ей чувствовать себя несчастной? Бывает ли ей одиноко? Возможно, она не позволяет себе таких эмоций, будучи человеком, который не зацикливается на прошлом.
В широком смысле я не вижу, чтобы Анна в ее отношении к сотрудникам редакции или ко мне руководствовалась высокими понятиями морали и духовности. Это не означает, что она вовсе лишена этих человеческих качеств. Несомненно, они ей не чужды во всем, что касается ее детей, — в конце концов, она прекрасная мать.
Как говорила Джеки Кеннеди: «Если вы плохо воспитываете своих детей, я не думаю, что все, что вы делаете хорошо, имеет большое значение».
Очевидно, что Анна Винтур лучшая мать для своих двоих детей, Чарли и Би. Она вырастила их исключительными людьми, воспитывая с младенчества и до взрослой жизни, и теперь они оба счастливы в браке. А не это ли самое главное в жизни?
Вы можете подумать, что я считаю себя жертвой в отношениях с великой Анной Винтур. Но это не так. Когда мы только начинали наш общий путь в Vogue, она относилась ко мне с уважением и заботой друга, которому действительно было не все равно. Она позволила мне подняться по служебной лестнице на топ-уровень в HG и Vogue.
Я разделял памятные моменты ее восхождения на вершину модного олимпа. Анной движет понимание своего потенциала быть самой влиятельной и мощной фигурой в мире моды и оставаться на высочайшем гребне успеха. Неудача — не ее сценарий ни в жизни, ни в карьере. Она проработала главным редактором Vogue тридцать лет — дольше, чем кто-либо за всю историю журнала.
Последние несколько лет я продолжал внештатно сотрудничать с Vogue, и ни Анна Винтур, ни кто-либо из сотрудников никогда меня не увольнял из журнала. Никто никогда мне не сказал: «Ты уволен, тебе пора на пенсию». Я до сих пор числюсь в списке работавших над номером в качестве соавтора, хотя редко бываю в офисе. Тем не менее я продолжаю посещать все примерки Анны Винтур нарядов для «Мет Гала», включая репетиции причесок и подбор драгоценностей и аксессуаров, вплоть до обуви Manolo Blahnik.
«Мет Гала» — это Супербоул моды. Анна Винтур возродила эту традицию в 1999 году, использовав свои возможности для микроуправления каждой деталью и единовременно собирая более двухсот миллионов долларов. В 2014 году Институт костюма Метрополитен был переименован в ее честь: Центр костюма Анны Винтур. Мишель Обама, как первая леди, перерезала ленточку на официальном открытии. Анна заслужила эту честь своими выдающимися способностями по сбору средств — за счет них поддерживается и финансируется весь отдел. Она предана музею и является членом его попечительского совета.
Решающим фактором ее успеха является тот, что она сосредоточилась на модных образах Chanel (или Prada, или Galliano Dior). Она полагалась на мой совет в отношении важного процесса — двух или трех примерок каждого платья, и я всегда считал за честь быть приглашенным. За последние девятнадцать лет я пропустил только одну примерку платьев для «Мет Гала». Это было в 1999 году в Доме Dior в Париже, когда она выбрала красный жилет из меха лисы и юбку из тюля цвета аметиста из великолепной коллекции Galliano от кутюр.
Иногда эти примерки начинаются в Париже, но чаще всего в Нью-Йорке, в отеле Lowell, или в штаб-квартире Chanel на Пятьдесят седьмой улице, или прямо в доме Анны. Анна считает своим долгом быть на высоте на открытии «Мет Гала». Несмотря на мое уязвленное эго и неуверенность, я продолжаю давать ей советы из чувства искренней преданности, даже если она хранит молчание.
Возможно, ей не понравится то, что я предал этот процесс огласке. Но, несмотря на свою лояльность, я считаю важным сказать, что помогал ей довести до совершенства эффектные образы для самой важной ночи в мире элитной моды. Если она попросит меня присутствовать на примерках после публикации этой книги, я буду удивлен.
«Наша дружба за долгие годы покрылась толстым слоем ржавчины»
Я не уверен, что Анна когда-либо действительно хотела, чтобы моя роль вышла за пределы той, что она для меня придумала. Она видела меня человеком, который служит ей в качестве надежного эксперта, посещающего каждую ее важную примерку словно мессу. Она полагалась на мое чутье в выборе мельчайших деталей на примерках Chanel от кутюр. И последние пять лет я непременно приезжал, как верный друг, потому что от меня этого ожидали. Я сам оплачивал счета за машину от Уайт-Плейнс до Манхэттена, чтобы оказаться там. Ни разу Анна не поинтересовалась, как и на чем я добираюсь домой, ни разу не предложила подвезти меня. Она считает, что для меня большая честь присутствовать при столь интимных моментах ее личной жизни — и я сделаю все необходимое, чтобы быть с ней рядом.
Анна так могущественна и так занята, что она просто вычеркнула меня из своей жизни. Раньше, когда мы встречались в обществе, она обычно подходила и садилась рядом со мной и мы болтали о чем-то на равных. У нас было что сказать друг другу. Теперь она обращается со мной как с бывшим сотрудником — приветствует коротко и формально. Единственные фразы, которыми мы обмениваемся, — банальная демонстрация вежливости: «Доброе утро, Андре» или «Спасибо, что пришел».
Никаких вопросов, ничего. Как любой безжалостный человек, она всегда сохраняет хладнокровие. Она появляется и исчезает, и я убежден, что она неуязвима для кого-либо, кроме влиятельных и известных людей, которые заполняют страницы Vogue. Она целенаправленно сделала своими лучшими друзьями людей, которые занимают самое высокое положение в избранных ими сферах. Серена Уильямс, Роджер Федерер, мистер и миссис Джордж Клуни для нее друзья. Я больше не представляю для нее ценности.
Последним проявлением благосклонности Анны было ее интервью для моего документального фильма «Евангелие от Андре» (The Gospel According to André ). В разговоре с режиссером Кейт Новак Анна Винтур сказала правду: она подтвердила мою важную роль в ее жизни на посту главного редактора Vogue. Мои познания в моде она считала ключевыми для моего вклада в общее дело. Мне были чрезвычайно приятны ее великодушные слова в картине, которая сейчас входит в Национальный реестр фильмов Библиотеки Конгресса США.
Правящая императрица Анна Винтур разочаровала меня своими человеческими качествами. Наша дружба за долгие годы покрылась толстым слоем ржавчины. Мы прошли через огонь и воду. Я считал ее частью своей большой семьи, но она отдалилась от меня. Никаких писем по электронной почте на день рождения, никаких подарков на Рождество, только вежливые, корректные приветствия и банальности на публике. С помощью банальностей можно показать свою власть, но что кроется за этой властью, Анна? Где твоя человеческая доброта? Я надеюсь, что она найдет способ извиниться, прежде чем я умру или стану недееспособным перед смертью. Она появится у моей кровати, сожмет протянутую руку и скажет: «Я люблю тебя. Ты даже не представляешь, как много значил для меня все эти годы».
Не проходит и дня, чтобы я не думал об Анне Винтур.
* Instagram принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной на территории РФ.
Приобрести книгу можно по ссылке.