Человек, который изменил вкус вина: феномен Роберта Паркера

В мае 2019-го Роберт Паркер написал заявление об уходе со всех постов в созданном им издании The Wine Advocate, официально став частным лицом. Однако и сегодня, шесть лет спустя, он остается самым упоминаемым и цитируемым винным критиком в мире.

Им восхищаются и, пожалуй, не реже критикуют — за агрессивное продвижение собственных вкусовых пристрастий, за подчеркнуто субъективный подход, который он с успехом насаждал в винной критике, за изощренное влияние на потребителей, разметающих вина, благосклонно встреченные «американским Бахусом», наконец, за всегдашнюю готовность ломать тренды на винном рынке, руководствуясь исключительно собственным вкусом. Восторгаются им, впрочем, ровно за то же самое. Что ж, и то и другое неизбежно: за три десятилетия, когда Роберт Паркер был оракулом мирового виноделия, он полностью изменил его пейзаж по всем направлениям — от стиля винной критики до сортового состава лоз на виноградниках, причем не только в долине Напа, но и в долине Роны.

Роберт МакДауэлл Паркер, для однокашников — Боб, а для родных — просто Дауэлл, родился в июле 1947 года в Балтиморе, штат Мэриленд. Сын торговца строительным оборудованием и внук фермера, в каникулы с удовольствием махавший лопатой на хозяйстве у деда, казалось, был насколько возможно далек от винных тонкостей. Впрочем, куда только не занесет судьба человека, интересующегося жизнью во всех ее проявлениях! Паркер окончил колледж с дипломами по истории и истории искусств, получил в университете Мэриленда докторскую степень по юриспруденции и устроился юристом в Фермерский кредитный банк Балтимора. Но еще раньше, студентом, он, сам того не зная, определил свою судьбу, открыв для себя мир вина.

По легенде, это случилось в 1967-м в Эльзасе, где Паркер гостил у будущей жены, учившейся на учителя французского. Впрочем, Пэт, супруга винного критика, утверждала, что все дело было в их романтическом путешествии в Париж, проходившем под знаком вина. Так или иначе, в Америку Паркер вернулся с новым хобби. Он организовал в Балтиморе винный клуб, где вместе с такими же любителями дегустировал французские вина, изучая сорта винограда и апелласьоны по доступным изданиям. Книг явственно не хватало — так что Паркер взялся за самостоятельное написание винного справочника, который издал в 1978 году под названием The Baltimore — Washington Wine Advocate. Вскоре он превратился в Wine Advocate, на долгие годы ставший самым авторитетным в мире изданием о вине.

Звездный час Паркера — винного эксперта — пробил в Бордо, когда на дегустации во время ан-примеров он заявил о выдающемся коллекционном потенциале винтажа 1982 года. Винный мир не ждал от этого вина сюрпризов: летом во Франции стояла страшная жара, и, по мнению экспертов, яркое крепкое фруктовое вино неспособно было долго сохранять полноту вкуса. Но Паркер оказался прав: Бордо 1982 года очень скоро было признано одним из самых выдающихся в ХХ веке, став предметом охоты для коллекционеров. А сам Паркер, к изумлению коллег, бросил успешную юридическую карьеру, полностью уйдя в винную критику. «Все думали, что он сошел с ума, — говорил позднее его приятель Боб Шиндлер. — А теперь он — специалист по вину номер один на всей планете».

Стремительный взлет Паркера — винного критика, впрочем, не был случайностью. Как это случается с гениями, он в точности угадал время, когда винная индустрия искала своего героя. В 1960–70-х мир вина принадлежал профессионалам. Винная критика либо оперировала профессиональными терминами, рассказывая о процентах сахаров и титруемых кислот, либо ограничивалась уровнем журналов для домохозяек, рекомендуя нужную бутылку к стейку или рыбе. А все более многочисленным потребителям, уже успевшим заинтересоваться магией вина, хотелось понимания, четкости и ясности. Публика искала возможность поверить алгеброй гармонию — и эту возможность дал ей Роберт Паркер. Он придумал универсальную систему отсчета для винного мира.

Стобалльная шкала, предложенная Паркером, основывалась на хорошо знакомой винному критику системе оценок, принятой в американских университетах — а значит, была знакома бывшим студентам — а ныне хорошо зарабатывающим профессионалам, имевшим возможность и желание выбрать бутылку хорошего вина к ужину.

Это был настоящий прорыв. Шкала Паркера была одновременно подробной, понятной и практичной. С ее помощью профессионалы могли проверить себя, постаравшись почувствовать разницу между вином с 94 и 96 баллами, любители без проблем ориентировались на десятки, избегая 50-балльных («вино с очевидными дефектами») и 60-балльных («ниже среднего») вин и стремясь приобщиться к 90-балльным жемчужинам. Очень скоро эта система оценок стала общим местом на винных дегустациях во всем мире, а получившее 100 баллов от Паркера вино взлетало в цене вчетверо еще на этапе закупок.

Из своего юридического прошлого Паркер взял не только университетскую балльную шкалу. В своем Wine Advocate он принципиально не публиковал рекламу и всегда платил за вина, отбираемые для дегустаций. Ему требовалась репутация беспристрастного судьи — и он ее заработал: какие бы обвинения коллеги-критики ни выдвигали против него, упреков в пристрастности среди них не было. Ну, а для любителей его авторитет и вовсе был непререкаем: получившее высокий балл от Паркера вино буквально сметали с магазинных полок.

Впрочем, сам винный критик призывал не ориентироваться на одни лишь баллы. «Заметки о дегустации — вот настоящий рассказ о вине, цифры — всего лишь условное обозначение», — говорил он. Это была еще одна революция от Паркера: в отличие от своих предшественников, сухо твердивших о сбалансированности и танинности, Паркер писал о «вкусе осенних листьев с карамелью» и «тонах расплавленного асфальта». Походя, не целясь, он полностью изменил концепцию винного маркетинга. Созданная им музыка образов превращала вино в сказку, закупоренную в бутылке и способную превратить заурядный ужин в таинство.

Уже в 1990-х его влияние в мире вина было настолько велико, что участники рынка всерьез заговорили о «паркеризации» винного мира. Виноделы массово высаживали любимый Паркером Каберне Совиньон, многие хозяйства Бордо и Напы сдвигали на более поздние сроки сбор винограда, чтобы достичь предпочитаемой критиком яркости, крепости и зрелости вина.

Персональным воплощением «паркеризации» стал Мишель Роллан — энолог из Бордо, друг, соратник и единомышленник Паркера практически с начала его карьеры. Роллан удивительно быстро обрел статус мирового гуру — не только как эксперт в вине, но и как знаток вкусов и предпочтений знаменитого критика. Злые языки поговаривали, что вторая его ипостась оказалась куда более значимой. Как бы то ни было, виноделы Бордо и еще 13 стран по обе стороны океана наперебой зазывали Роллана в качестве консультанта, тщательно следуя его советам в попытках создать вино, соответствующее вкусам Паркера, что обещало повышение отпускных цен и гарантированный интерес рынка.

Чем дальше, тем чаще эксперты замечали нечто общее в винах не только разных шато Бордо, но и разных винных регионов планеты. Эта общность смущала и досаждала — до эпохи Паркера в виноделии, где каждый мастер гордится своей индивидуальностью, подобного не было никогда. Тренд не утих даже с отставкой Паркера — к тому времени имя критика окончательно превратилось в бренд, константу маркетинга и двигатель торговли — на что сам Паркер, наверное, не рассчитывал.

Сам критик, впрочем, с таким подходом не соглашался, утверждая, что никогда не навязывал собственного вкуса ни публике, ни виноделам, что для современного виноделия во многих регионах — от южной Италии до Калифорнии — прошедшие десятилетия стали эпохой расцвета, а любые перемены, на которые идут виноделы, влекут за собой новые изменения, которые не дадут отрасли навеки застыть в граните.

Он скромничал, конечно.

Тридцать лет интеллектуального владычества Роберта Паркера сделали винный рынок другим. Более ясным и человекоориентированным, открытым для фантазии и готовым к переменам. Каким именно? Никто не знает. Ведь в любой момент может появиться человек, который в одиночку сумеет изменить правила игры.

Теперь мы это знаем точно.