Аскар Узабаев: после нашего фильма «Счастье» в Казахстане приняли закон о криминализации домашнего насилия
Аскар, у фильма «Руки вверх!» внушительные кассовые сборы. При этом ваша фильмография очень разнообразная. Чем вас привлек байопик про одну из самых популярных российских групп?
Во-первых, я вырос на песнях группы «Руки вверх!». Все мои медленные танцы и школьные дискотеки — это группа «Руки вверх». Все мы целовались под песни этой группы. И когда мне предложили снять фильм про «Руки вверх!», я в это просто не поверил. Но сразу сам себе сказал, что это обязательно надо делать. Тем более это тот период времени, который ты сам пережил. Мне 41 год, я застал 1990-е, застал время восхождения этой группы. Работать с материалом, который ты так хорошо знаешь, — это большое удовольствие для режиссера. Поэтому согласился сразу, очень сильно хотелось это сделать.
Есть мнение, что наше кино сейчас обращается к прошлому, потому что у него пока не получается описывать современность. Как сделать так, чтобы та жизнь, которую мы видим на экранах, была сегодняшней?
Я задавал себе тот же вопрос. Почему сейчас так много сериалов и фильмов про 90-е, все это так выстреливает? Наверное, сейчас просто выросло именно поколение 90-х, которое пребывает в ностальгии. Людям нравится то время, потому что они тогда были молодыми, юными. Наверное, отчасти это настроение проникает и в сериалы или кинопрокат. Продюсеры, как умные люди, понимают, что хочет зритель, поэтому стремятся им это дать.
То есть рефлексия 1990-х нас еще не скоро отпустит?
Наверное, в какой-то момент люди не то чтобы перенасытятся этим контентом или закончатся истории на эту тему, а просто придет новый тренд. Было же становление Marvel, всем было интересно снимать фантастические истории. Пришло время осмысления 90-х, все стали снимать кино на эту тему. Сейчас один из явных трендов — это сказки, которые все переснимают. Наверное, для продюсеров это заведомо кассовый успех, потому что людям не надо объяснять, кто такой Чебурашка, почтальон Печкин или домовенок Кузя. Когда этот тренд закончится, никто пока не знает, но это тоже вопрос времени. А потом вдруг сделают какой-нибудь классный хоррор, и на смену сказкам уже придут фильмы ужасов.
А есть у кинематографистов на примете темы, которые претендуют на формирование новых трендов?
Сейчас снимается много молодежного сериального и киноконтента. Но пока какого-то суперхита для этой аудитории не было. Хотя «100 лет тому вперед» и «Майор Гром» — это уже предвестники того, во что будет превращаться кинорынок. Он немного голливудский, американизированный. Но сейчас все молодое поколение такое. Оно растет на Голливуде, растет на других историях.
А с авторским кино тогда что будет?
Авторское кино никуда не исчезнет. Всегда есть люди, которых интересуют более глубокие истории. Кинофестивали тоже никуда не исчезнут. Тому пример фильм «Анора», который в принципе сделан по всем канонам жанрового кино, но при этом в Каннах получил «Золотую пальмовую ветвь». Может быть, авторское кино станет более зрительским, но при этом будет иметь свою глубину.
Просто авторский кинематограф — это не про большие сборы, за которыми сейчас гонятся продюсеры и кинопрокат. Это больше про отражение нашей действительности. Но на его создание также требуются немалые деньги.
Про театр так же говорят. Но театр останется навсегда. Я скажу больше, мой первый авторский фильм называется «Счастье». С ним мы участвовали в Берлинском кинофестивале в секции «Панорама», взяли там приз. Этот фильм о семейно-бытовом насилии, потому что у нас в Казахстане эта проблема зашкаливает, цифры сумасшедшие, но никто об этом не хочет говорить. После того как мы сделали этот фильм, прокатились с ним по разным фестивалям и получили около девяти наград. Но главное не это. Мы выпустили «Счастье» в домашний прокат, и он так сильно срезонировал, что через несколько месяцев в Казахстане приняли закон о криминализации семейно-бытового насилия. И это очень классно.
Авторское кино — это то кино, которое хочет снимать каждый режиссер. Я сейчас готовлюсь к третьему авторскому фильму, второй я уже снял. Мы его буквально на неделе будем смотреть. Это тоже про Казахстан, очень тяжелая история. Но я пытаюсь себя укрепить как многостаночник. Я могу делать и коммерческие комедии, могу снимать байопики. Есть очень много режиссеров, которые снимают только историческое кино или только какое-то психологическое, жанровое. Но им, видимо, так удобно. Для меня же в удовольствие поработать в разных жанрах. Понять жанр, понять, как там все выстроено. Думаю, что и коммерческое, и авторское кино я буду с удовольствием снимать.
А не боитесь себя таким образом потерять?
Для этого я два фильма снимаю для коммерции и еще один фильм снимаю уже для себя. Чтобы не потерять себя, свое «я» и свой голос.
Сейчас российским кинематографистам тяжело попасть на европейские фестивали, если только в качестве партнеров. Например, «Голиаф» Адильхана Ержанова — партнерство Казахстана и России. Вы сейчас много снимаете в России, но что на счет фестивальных амбиций?
Да, эти амбиции никуда не делись. В Казахстане я снял много комедий, они были все успешные. В Казахстане я, наверное, один из первых людей, кто возродил индустрию кино через комедии. Изначально все очень скептически относились к казахскому кино в целом, потому что у нас был только Голливуд и российский прокат. Сейчас казахские фильмы у нас собирают намного больше, чем даже какие-то большие голливудские релизы. Народу как-то привили любовь к своей культуре, родному языку, к своим историям и героям. Но это был большой путь.
Мне сейчас предлагают в Казахстане снимать комедии, но я отказываюсь. Потому что если я приеду в Казахстан, то буду снимать здесь уже авторское кино. Свой второй авторский фильм я снял, сейчас будем встречаться с людьми, которые будут прокатывать его на фестивалях.
Расскажите подробнее, о чем картина?
Это 1932 год, время голодомора. Так, собственно, умерла кочевая культура у казахов. И будет еще третий авторский фильм, основанный на реальных событиях. Это послевоенные годы, это ссыльные немцы, которые дружили с казахами и строили все большие промышленные заводы. Это будет история о том, как казахский чабан вылечил умирающего военнопленного, который после вернулся в Германию и открыл там завод по производству кобыльего молока. Мы планируем этот фильм делать в копродукции с Германией, сейчас ищем на это финансирование.
Сложнее ли устроено кинопроизводство в Казахстане? Как обстоят дела с финансированием?
Мне кажется, все то же самое, что и в России, только немного другие бюджеты и другие стоимости. В Казахстане тоже есть Фонд кино, который поддерживает кинематографистов, дает какое-то финансирование небольшое. Есть также частные продюсеры, которые снимают частное кино, комедии. Это больше фастфуд-кино для досуга.
Вы стали партнером компании SoFilm Алексея Степанова, вместе с которым работаете над сериалом «Бедные Патрики» и полным метром «День вне зависимости». Расскажите, что это за проекты?
Я сам два года прожил на Патриарших. Мне было интересно посмотреть на Москву, узнать, что же это за Патрики такие. Ходя по всем этим ресторанам, увидел, что во всех мишленовских заведениях работают ребята из Центральной Азии. Тогда стало интересно посмотреть, как Патрики устроены изнутри. Про богатых на Патриках, наверное, уже все было сказано в «Беспринципных», мне было интересно снять о тех, кто их обслуживает, кто делает всю эту кухню. Одного из главных героев сыграет комик Нурлан Сабуров, это будет его актерский дебют. Проект создается совместно с компанией Team Films.
Нурлан будет играть повара?
Да. Стендапера играть не будет. Второй проект — «День вне зависимости», делаем совместно с Arna Media — про человека, который должен прожить один свой день и не поддаться ни одной из своих вредных привычек. Потому что у нас их много. Я имею в виду выкурить сигарету, выпить вино, поиграть в карты, пойти в казино и так далее. По сюжету фильма продюсеры делают громкое реалити-шоу с большой звездой, у которой куча зависимостей. Шоу закончится только тогда, когда звездный герой хотя бы один день проведет без любой из своих зависимостей. Актерский каст — это пока секретная информация.
В одном из прошлых интервью вы говорили что, цитирую, «кино в Казахстане — это тот инструмент, который не работает ни во благо страны, ни во благо людей. И это печально». Вы до сих пор так считаете? И что ощущается в атмосфере российского кино?
Хороший кинематограф — это тот, который несет в себе какую-то воспитательную историю. Не обязательно про переделку человека, но с целью навести на определенные мысли, чтобы человек глубже понимал свою жизнь и тот момент, в котором живет. А в Казахстане просто засилье комедий, которые такого опыта не дают. Да, «Счастье» сделало свое дело, заставило государство обратить внимание на страшную проблему. Мы ведь не сразу решили выходить в прокат, хотели, чтобы через фестивали это увидел весь мир, чтобы наши задумались, что же такое у нас происходит. Я думаю, что российское кино тоже должно нести не политический окрас, а художественный. Чтобы люди становились лучше. Я всегда говорю, что человек, выходя из кинозала, должен стать другим.
Вы также были одним из авторов Манифеста партизанского кино, опубликованного вместе с соратниками лет 10 назад. Как сейчас на него смотрите?
Адильхан Ержанов продолжает трудиться и снимать, я тоже ему помогаю. Сейчас буду продюсировать вместе с Алексеем Степановым его следующую картину авторскую. Мы возрождаем партизанское кино (острые и злободневные фильмы на социальную тему, созданные при отсутствии бюджета. — Прим. ред.), у нас появляется еще много молодых, классных режиссеров, которых мы хотим к этому привлечь. Просто тогда, когда мы все это делали, началось это бешенство: никто не хотел делать какие-то социальные фильмы, все хотели делать комедии, потому что социальное кино не приносило дохода. Сейчас кинорынок в Казахстане постепенно меняется, появляются другие жанры помимо комедий. Сейчас хорроры хорошо собирают, некий слом жанра, конечно, пошел. Но, когда я разговаривал с большими продюсерами в Каннах, рассказывал им о нашей казахстанской ситуации, которая происходит, они говорили, что любой кинематограф так и начинался. Так начинался и Голливуд, когда всем сначала нужны были комедии с Чарли Чаплином. Потом уже кино стало более глубоким, стало нести в себе больше ценностей. Этот момент, видимо, сейчас переживает и Казахстан. Я этому радуюсь. Потому что когда в этом обилии комедийного контента ты выпускаешь что-то не комедийное, то зритель начинает на это ходить. Появляется коэффициент доверия к твоему кино.
Когда я снимаю комедию, то не думаю, что снимаю фильм именно в этом жанре. Для меня важно препарировать человека и рассказать людям о людях. Мне важно, чтобы люди проникались героем, чтобы это было максимально захватывающе и чтобы после просмотра фильма у зрителей менялось мировоззрение. Даже когда мы снимали «Тещу», я все время говорил продюсерам, что мы делаем кино про семьи, у которых тысячи и миллионы проблем. И все проблемы в семье, как мне кажется, из-за того, что мы не можем просто сесть и нормально поговорить. Потому что в наших культурах это не принято. Нам легче наорать друг на друга, чем спокойно выяснить, в чем проблема. В «Теще» мы и пытались отразить, что все бывает намного проще.
А что по поводу второй «Тещи»?
Всех секретов выдавать не буду, но мы сейчас делаем все возможное, чтобы она была смешнее и интереснее.
Это будет ваш первый опыт съемок сиквелов?
Да, первый.
А слышали распространенное мнение, что сиквелы обычно получаются хуже первой части? Не боитесь?
Для меня это еще один опыт, еще одна возможность доказать себе, что ты можешь сделать вторую часть лучше. Я люблю вызовы, люблю, когда есть мотивация постараться сделать что-то еще лучше. Я бы мог отказаться и не снимать, но понял, что так сильно врос в первую «Тещу», так мне стали близки коллеги по фильму, что я просто не хочу никому доверять снимать вторую часть. И я горжусь, что буду ее делать, потому что сейчас мы сидим над сценарием буквально сутками. Переписываем, дописываем, улучшаем. Это кино для семейного похода в кинотеатр.
Сценаристкой прошлой «Тещи» была ваша супруга…
Да, Сауле Юсупова — замечательная комикесса, стендап-комик. Если вы хотите спросить, как живется с комикессой, то все, что она про меня говорит, — это неправда (смеется).
Я хотела спросить, как вам работается в семейном тандеме. Мне кажется, супругам, которые занимают роли режиссера и сценариста на одном проекте, вдвойне непросто.
Да. Поэтому после первой «Тещи» мы решили не работать вместе. Во второй «Теще» она уже не писала сценарий.
Это было неконфликтное решение?
Нет, неконфликтное. Просто от этого страдают семейные отношения, у нас все разговоры были только о сценарии, о том, как его улучшить. Вместо того чтобы просто посидеть и спросить, как у нее дела, как ее стендап продвигается. Все это начало уходить на второй план, поэтому мы приняли решение, что нам будет лучше заниматься каждому своими рабочими делами отдельно. Я, конечно, чем могу ей помогаю. И она мне иногда советы дает, когда читает синопсисы. Но это не превращается в рутинную работу. Дома мы говорим только о каких-то наших домашних делах и планах.
Довольно взвешенное и взрослое решение.
Да, но, может быть, просто нужно свое время. Потому что есть творческие пары, такие как братья Вачовски, которые всю жизнь снимали вместе и порознь. Есть семейные пары, которые так же работают. Может, мы позже придем к этому. У нее тоже много идей для полнометражного кино. Может быть, мы просто повзрослеем и поймем, когда снова сможем делать что-то вдвоем.
Беседовала Юлия Александрова