Скандал, терпение и труд
Бедность – не порок В концептуальности бессменному арт-директору Каннского фестиваля Тьерри Фремо точно не откажешь. В 2016-м она проявилась не только в подборе фильмов, всегда вступающих в перекличку друг с другом. Жюри возглавлял Джордж Миллер, создатель легендарной анархической антиутопии «Безумный Макс», превратившей австралийского пацана по имени Мел Гибсон в суперзвезду. Последним же (внеконкурсным) фильмом официальной программы стал неторопливый экшен «Кровный отец», про живущего в трейлере бородача-татуировщика, отбивающего свою блудную дочурку от головорезов из наркокартеля, – с Гибсоном в заглавной роли. Все ради того, чтобы вердикт фестиваля Джордж и Мел огласили в обнимку. Возник непредсказуемо комический эффект: Гибсон – консерватор, католик, гомофоб и антисемит – выразил надежду, что каннское золото так же поможет его новому обладателю, как «Безумный Макс» когда-то помог ему. Золото досталось семидесятидевятилетнему патриарху британского реалистического кино Кену Лоучу – демократу и марксисту; вот разве что к Израилю Лоуч также непримирим из-за оккупации палестинских земель. Но в его фильме «Я, Дэниэл Блейк» почти ни слова о политике, заглавный герой – плотник предпенсионного возраста – даже компьютер в глаза не видел. Тем не менее после победы Лоуча в кулуарах поговаривали, что награда должна взбесить нынешнее «фашистское» правительство Великобритании (если, конечно, у Дэвида Кэмерона найдется время на просмотр). На церемонии, потрясая «Золотой пальмовой ветвью», Лоуч с совершенно юношеской страстью проклинал неолиберализм, приведший наш мир к катастрофе, и требовал вспомнить, что другой мир возможен, не уточняя, правда, где. Не иронизировать над его пылкой речью сложно: представьте публику самого недемократичного, кичащегося роскошью фестиваля – что ей до бедных голодающих граждан богатой страны? Это же даже не африканские дети (слезами и трупами которых был полон наивный, нелепый, но этим как раз подкупающий фильм Шона Пенна «Последнее лицо», снятая «под Терренса Малика» история любви белокожих энтузиастов-благотворителей на фоне утопающего в крови гражданских войн континента). Но если верить фильму Лоуча, простым британцам приходится ненамного легче. Врачи запрещают Дэниэлу Блейку работать из-за проблем с сердцем, а на пенсию государство расщедриться не спешит, подвергая пожилого человека унизительным скитаниям по кругам бюрократического ада (правда, одна из главных проблем Блейка – в неспособности заполнить компьютерную анкету, он, дескать, привык к бумаге и ручке, так что я бы не стал преувеличивать жестокость английских социальных служб). И вот уже Блейк вынужден распродавать мебель – иначе есть риск потерять и лицо, и сознание от голода, что едва не случается с его новой соседкой, безработной матерью двоих детей разного цвета кожи. Безусловно, у фильма очень сильный зрительский потенциал – Лоуч отличный рассказчик, бытовая история держит в напряжении не хуже голливудских блокбастеров, в толпах каннских синефилов вокруг «Блейка» звучит только «тре бьен». Дело еще и в том, что Лоуч – чуть ли не единственный большой режиссер современности, возвышающий голос в защиту униженных и оскорбленных, – искренний популист, который снимает со своих героев (и потенциальных зрителей) любую ответственность за беды и неурядицы. По Лоучу, во всем виновато несправедливое государство: оно доводит простых работяг до сердечного приступа и вынуждает несчастных женщин красть в супермаркетах и идти в проститутки. Удобная точка зрения, уверен, что и многие российские граждане ее разделяют. Жюри солидаризовалось с народом и вручило старику вторую «Пальму» – первую Лоуч получил в 2006-м за гораздо менее ординарную (но тоже вполне антибританскую) картину «Ветер, который качает вереск» об ирландской войне за независимость. Да, а старик Гибсон в чем-то прав – прокатчики на родине Лоуча недолюбливают, его фильмы обычно выходят тиражом, не превышающим тридцать пять копий, но вот «Ветру» «Пальма» помогла достичь ста пяти копий – есть вероятность, что теперь о злоключениях Дэниэла Блейка и его друзей узнают люди, даже не подозревающие о существовании Каннского фестиваля.
Другое кино
Как ни парадоксально, но в каннском конкурсе белой вороной выглядел традиционалист Лоуч, а не те режиссеры, что вступали в наглые, разнузданные и провокационные игры с формой. Первый и лучший среди них – датчанин Николас Виндинг Рефн, чей «Неоновый демон» – макабрическое сюрреалистическое пиршество – по максимуму эксплуатирует эстетику глянцевых съемок. Экран утопает в luxury лос-анджелесских фэшн-вечеринок, так контрастирующих со зловещим убожеством мотеля, где на первых порах ютится юная Джесс, приехавшая покорять Голливуд. Это героиня немного подросшей Эль Фэннинг, ее невинность, органика и красота вызывают у окружающих не зависть, нет, любовь – но такой болезненной концентрации, что приводит к каннибализму. Агрессивный, ослепительный фильм, оглушающий нервной электронной пульсацией, – самое диковинное кинособытие как минимум года. Виндинг Рефн, всегда, даже в относительно вменяемых фильмах типа «Пушера», «Бронсона» или «Драйва», тяготевший к визуальной причудливости, в последние годы крепко сдружился с великим сюрреалистом Алехандро Ходоровски и с головой ушел в самое сердце тьмы. Жюри «Демона» проигнорировало, однако желание сбалансировать наградной расклад очевидно. Так, приз за режиссуру разделили Оливье Ассаяс, французский автор другого конкурсного фэшн-хоррора «Персональный покупатель», и румын Кристиан Мунджиу, постановщик «Бакалавриата», очень ловко придуманной драмы о пожилом докторе, готовом поступиться принципами ради будущего дочери: ей кровь из носа необходимо сдать на «отлично» школьные выпускные экзамены – иначе сорвется грант на обучение в Англии, и все бы ничего, но девочка пережила неожиданный стресс – нападение неизвестного насильника – и вряд ли справится с экзаменами по-честному. И вот отец втягивается в порочную систему «ты – мне, я – тебе», и невозможно не увлечься его трагикомическим предприятием. Зато Ассаяс – вне реализма, он отправляет героиню Кристен Стюарт в царство призраков: обычная девушка, зарабатывающая на более или менее безбедную жизнь между Парижем и Лондоном услугами личной покупательницы одной светской дивы, обладает даром общаться с духами. Годар когда-то сболтнул, что для фильма достаточно девушки и пистолета. Ассаяс идет дальше – львиную долю экранного времени героиня проводит наедине с мобильным телефоном, ведя бесконечную iMessage-переписку с неизвестным (вряд ли это живой человек).
Вообще, выбрать лучшую женскую роль 69-го Канна непросто – это фестиваль с женским лицом, полный выдающихся работ. В итоге и легендарная бразильянка Сония Брага в киноромане «Водолей», и Адель Анель в «Неизвестной девушке», и нервная Марион Котийяр в сентиментально-эротико-мистической мелодраме «Каменная болезнь», и психологически дотошная немка Сандра Хюллер из душевной семейной комедии «Тони Эрдманн», и пронзительная испанка Эмма Суарес из фирменной мелодрамы Педро Альмодовара «Хульета», и богиня Изабель Юппер – склонная к сексуальной патологии «Она» – уступили бойкой, витальной филиппинке Жаклин Жозе. Она отчаянно сыграла маму Розу в одноименном фильме Брильянте Мендосы, недалекую и жалкую тетку из Манилы, угодившую к копам за торговлю наркотиками (не принесшую Розе ни славы, ни денег). Приз жюри достался удивительной ленте «Американская милашка», снятой британкой Андреа Арнольд на пыльных американских дорогах: по ним колесит фургончик веселых подростков, которые впаривают доверчивым обывателям журналы. И картина Арнольд, полная подростковых поп- и рэп-хитов, буквально впрыскивает инъекцию адреналина и серотонина: это даже не фильм, а трехчасовая пляска жизни; неудивительно, что и сама Арнольд, получая награду, стала танцевать – в свои, на минуточку, пятьдесят пять лет (кстати, исполнительница главной роли дебютантка Саша Лейн – одно из главных открытий этого «женского» Канна).
