Алена Заварзина: Я эффективный менеджер своего мужа

СВиктор пропустил целый год из-за получения российского гражданства. Неужели для стратегически важных спортсменов эта процедура занимает целый год?

Заварзина: На тот момент у Вика было лишь десятое место на чемпионате мира.

СНу, это место в десятке сильнейших.

Заварзина: Если бы олимпийский чемпион согласился выступать за нас, его бы взяли быстро. Сейчас, я слышала, принимается закон по упрощению получения гражданства для спортсменов, у которых есть большие заслуги. Но у нас и так процедура получения гражданства прошла достаточно быстро. Нас поддержала президент Федерации горнолыжного спорта и сноуборда России Светлана Гладышева – она лично попросила Медведева, чтобы он подписал указ. За девять месяцев сделали паспорт, и это, кстати, недолго. Но сезон Вик пропустил.

СВик, как это повлияло на вашу спортивную форму?

Уайлд: Никак, я очень много тренировался в это время и только еще сильнее «проголодался» из-за отсутствия соревнований.

ССочи вас чем-нибудь удивил?

Уайлд: В первый раз мы туда приехали два года назад. Мы не были в Олимпийском парке, а поехали в горную Олимпийскую деревню. Там развернулась громадная стройка – полагаю, на тот момент это была вообще самая большая стройка в мире. И я не знал, что горы тут такие огромные. Это не европейские – это реально большие, трудные горы.

СА какое у вас было впечатление, когда вы приехали туда уже на Олимпиаду?

Уайлд: Я был поражен. Мы приехали в декабре, и в основном уже было все готово. Все изменения, которые произошли в Сочи, просто не укладывались в голове. Со времени моего первого посещения это место стало совсем другим. Там такая прекрасная долина, что, когда видишь в ней законченный проект, он поражает воображение, и ты думаешь: вот оно, ради чего все это было!

СЧто можете сказать про культуру сноуборда в России?

Уайлд: Я, к сожалению, довольно мало о ней знаю, но я вижу, что у русских сноубордистов есть возможности для достижения успеха во всех дисциплинах. Думаю, в течение одной-двух олимпийских четырехлеток мы будем лучшими и в сноуборд-кроссе, и во фристайле. Россия может стать нацией сноуборда, но пока много ресурсов и возможностей не использовано. Нужна доступная детская экипировка, детский хафпайп, парки с трамплинами, современные доски, ботинки. У ребят должна быть возможность просто выйти на улицу и пойти кататься – и получать от этого удовольствие. Главная проблема в настоящее время, как я это вижу, в том, что многие дети, которые могли бы и хотели заниматься сноубордом, такой возможности не имеют. В Штатах каждый, кто живет рядом с горами, может заниматься сноубордом. Другой вопрос, что не каждый может этим зарабатывать, потому что спонсорское оборудование получают только лучшие, и только лучшие получают шанс устроить свою жизнь за счет спорта.

САлена, а что вы можете рассказать про сноубординг в Штатах?

Заварзина: Я была только на горнолыжном курорте Теллурайд в Колорадо и в Стимбот-Спрингс, где тренировался в свое время Вик. В США горные лыжи и сноуборд – недешевое развлечение. На многих горнолыжных курортах ски-пасс на один день стоит около ста долларов. Там я бы сто раз подумала, идти ли мне сегодня кататься. Если день выдастся неудачным, склоны будут разбитые, считайте – деньги на ветер. А годовой абонемент можно купить только в определенные месяцы. Я все верно говорю, Вик?

Уайлд: Нет, купить его можно когда угодно. Но мы обычно делаем это летом, когда большие скидки. Если зимой пасс стоит полторы тысячи долларов, то летом его можно купить за четыреста пятьдесят.

Заварзина: В Америке специализированные курорты существуют очень давно, а у нас… я даже не хочу сравнивать Россию и Америку по этим критериям. Зато у нас сноуборд доступнее. Наши курорты в Сочи мне нравятся. И в России к тебе на склоне не пристают.

СЧто значит «не пристают»?

Заварзина: В Штатах лыжный патруль штрафует за катание не по правилам, могут еще и ски-пасс отобрать. В Европе его отбирают, если, например, неправильно поднимаешься на подъемнике, а если нарушаешь кодекс лыжника и сноубордиста – подрезаешь кого-то на склоне – не просто отбирают, но и вообще запрещают приходить. Главный принцип там – ничто не должно нарушать спокойствие.

СВы тренируетесь вместе или на разных базах? В России или везде?

Заварзина: Мы тренируемся в сборной России, и наша команда не разделяется, так что мы всегда вместе. Где кататься – неважно, главное, чтобы снег был. В этом году хорошие условия для катания были в Ханты-Мансийске, например. Летом мы катаемся в Европе, потому что там снег хороший. С октября, то есть с начала сезона, мы начинаем искать другие места с приемлемыми условиями, поскольку где-то снег еще не выпал, а где-то начинаются дожди. На ледниках же, на большой высоте по полгода сидеть не хочется – это просто физически тяжело. Поэтому мы следим за погодой в разных местах.

СВ чем разница вашего с Виком подхода к спорту? У разных сноубордистов, кстати, разные вещи в голове, связанные с катанием, или их философия и настрой примерно одинаковые?

Заварзина: У нас с Виком настрой различается. Я бываю суеверной, а он – никогда. Он скорее решит, что его подвело снаряжение, чем будет думать про сглаз. Он хочет выиг­рать каждую гонку и работает для этого по максимуму, а для меня должны сотни мелочей сложиться, и я должна очень сильно захотеть выиграть старт, чтобы хорошо выступить. Мы оба заметили, что я гораздо лучше катаюсь, когда очень сильно захочу, – мотивация у меня, скажем так, средняя. Иногда я думаю, зачем мне все это нужно, и такие мысли сбивают. Перед Олимпиадой я страшно волновалась, не спала, дела шли плохо, мандраж начался еще в ноябре. Я переживала сейчас гораздо больше, чем тогда, когда ездила в Ванкувер. В день старта не могла тоже ни есть, ни спать, а потом, когда вышла на старт, все это как рукой сняло – появилось ощущение, что терять нечего.

СВы описываете состояние студента перед сессией.

Заварзина: Можно и так сказать.

СВик, а на ваш взгляд, есть разница в моральной подготовке к соревнованиям у вас и у Алены?

Уайлд: Если я чувствую себя хорошо и уверенно, мне не хочется перед соревнованиями говорить с другими людьми. Я фокусируюсь на себе и расслабляюсь, может, слушаю какую-нибудь хорошую музыку. Конечно, я волнуюсь по поводу выступления и результатов, но я стараюсь думать о текущем моменте и быть как можно спокойнее. Если волнуешься и мысли разбегаются, нужно постараться найти внутреннее равновесие. Это обычно нелегко, и я стараюсь поговорить с друзьями и таким образом успокоиться и сконцентрироваться. Алена, конечно, другая, и разница в наших подходах проявляется в том, как мы живем между соревнованиями, тренируемся, говорим о спорте. Но во время соревнований, если она волнуется, она пытается найти уверенность в себе точно так же, как я. Если ей что-то не нравится в трассе – снег или что-то еще, – она не жалуется никому. О таких вещах я с ней и не говорю. Мы просто желаем друг другу удачи и болеем друг за друга.

ССчитается, что в парах, где он и она занимаются одним и тем же делом, неизбежна конкуренция, особенно когда оба перфекционисты. Как вы этого избегаете?

Уайлд: Если честно, я никогда не чувствовал, что соревнуюсь с Аленой. Серьезно. Я всегда желаю ей достичь самых высоких результатов, неважно, какой результат при этом у меня самого. Я никогда не завидовал ее успехам. Она была чемпионкой мира, когда я был десятым. Я думаю, что она иногда может немножко мне завидовать (смеется). Шучу. Сейчас мы оба невероятно гордимся друг другом.

Я на каждой тренировке стараюсь выложиться, а когда не катаюсь, все равно думаю о том, что нужно сделать все для победы, – это своеобразная одержимость. А она другая.

СКакая?

Уайлд: Алену нельзя назвать типичной спортсменкой. Она необычайно креативна. Она в чем-то художник. Я же – такой спортивный парень. Я вообще люблю спорт, любой спорт. Ну, за одним исключением.

Заварзина: Футбол.

Уайлд: Да люблю я футбол, просто играю плохо. Я люблю все виды спорта на самом деле. Но я не особо творческий человек – в моде, например, не разбираюсь, – потому что я с детства занимался только спортом. И лишь совсем недавно, благодаря Алене, я увидел другие грани жизни.

Заварзина: Да, модную сторону жизни (смеется).

Уайлд: Ну еще все, что связано с фотографиями.

Заварзина: О да, познал культуру!

Уайлд: Так и есть. Вот, наверное, поэтому наш подход к спорту такой разный. Да?

Заварзина: У меня просто достаточно обширные интересы, и иногда я не могу себя заставить делать какие-то вещи, которые спортсмены делают с детства без вопросов. Когда я была маленькой, я не называла себя спортсменкой и вообще была не самым спортивным ребенком, не была лучшей в классе бегуньей и так далее.

СА родительский настрой тогда как влиял? Вы же делали достаточно серьезные успехи в юниорский период, а это как раз то время, когда родители должны принимать участие в развитии спортивной карьеры. Они вас натаскивали на спорт?

Заварзина: Меня никто никогда не заставлял чем-либо заниматься. А в спорт отдали потому, что мама дружит с Александром Палехиным, который активно формировал российскую сноубордическую школу в Новосибирске. У них была тусовка, на выходные мы всей семьей ездили кататься со множеством друзей, мне нравилось, так я и втянулась. До этого я занималась художественной гимнастикой – при этом больше болтала, чем занималась, плаванием еще, но меня из бассейна выгнали за плохое поведение. Сноуборд мне понравился тем, что во время катания ты один на просторе и не нужно ни с кем взаимодействовать. Так что все это начиналось не как спорт, а как просто времяпрепровождение.

СНо появились успехи, и пришло время родителям делать какие-то выводы, принимать решения о вашей судьбе.

Заварзина: Не было никаких успехов, я долгое время не могла никакую медаль завоевать. Когда мне было пятнадцать лет, нужно было думать, как планировать жизнь, в какой институт поступать. Родители мне говорили, что я стану либо средней гонщицей и буду успевать учиться, либо победительницей, но для этого придется все поставить на карту. Было тяжело, в какой-то момент мне хотелось начать заниматься виндсерфингом, потому что там люди более расслабленные, никто ни от кого ничего не требует. Но мама сказала, что мы слишком много сил отдали сноуборду. Я начинала кататься на родительские деньги, они долго спонсировали меня, моего сводного брата и другую команду из пяти мальчиков. Комитет нас не поддерживал, потому что сноуборд был не самым важным видом спорта, его раньше вообще никто не знал. Поэтому, если бы не родители и не Андрей Владимирович Яковлев, мамин супруг, я бы давно бросила. Я хотела учиться в школе, как нормальные люди, не уезжая по сто раз в год на сборы, после которых приходилось все нагонять.

СВик уже рассказал про свое отношение к конкуренции в семье. А вы ее как избегаете?

Заварзина: Я очень много работала для того, чтобы у Вика все получилось в России, и я рада, что сейчас он добился большего, чем я. Теперь мне не надо обивать пороги, доказывая, что он достоин внимания, – он сам все доказал. И я рада, что могу наконец успокоиться, что мне постоянно звонят – и звонки по поводу него, а не по поводу меня. Вообще, у меня нет амбиций превзойти мужа в карьере, я не хочу надевать капитанскую фуражку и рулить – сейчас я хочу отдохнуть и подходить к спорту с более спокойных позиций. В последнее время у меня ко многому изменилось отношение, я готова признать: Вик, ты молодец – двукратный олимпийский чемпион, а я со своей бронзой посижу тихонько. Хотя, разумеется, я ей безумно рада, она для меня как золото.

СПолучается, вы не только самостоятельная спортсменка, но еще и эффективный менеджер своего мужа.

Заварзина: Да, я могу про себя так сказать. Вик, я твой менеджер?

Уайлд: Несомненно.

Заварзина: Я эффективный менеджер?

Уайлд: Безусловно!

Заварзина: Вот моя должность (смеется).

СА в семье у вас кто главный? Когда вы в машине едете, кто  за рулем?

Заварзина: В этом году я стала послом Audi, но рулит нашей Audi RS Q3 обычно Вик.

СКак успех другого супруга влияет на ваш собственный успех?

Заварзина: Меня это подстегивает, придает сил, и мне не нужно думать о том, что нам необходимы какие-то невероятные свершения, чтобы все было нормально. Успех у нас уже есть, и я теперь могу расслабиться и сказать себе: «Все, работаем дальше». Это словно успешный бизнес, который позволяет сосредоточиться на оптимизации его деталей, а не ломать голову над вопросами выживания. Теперь можно заниматься качеством.

СВик, а вы что скажете?

Уайлд: Хороший вопрос. Я не знаю.

Заварзина: Можно сказать, что, поскольку я так же успешна, как и он, трудно определить, о каком именно успехе мы говорим (смеется).

Уайлд: Она все время обо мне заботится. Когда я взял второе золото на Олимпиаде, я разболелся. Чувствовал себя развалиной. Алена мне делала чай с медом, подбадривала и всячески старалась вдохнуть в меня жизнь, вытащить из постели: вставай, у тебя все получится. Вот так она мне помогает. И не только в спорте – вообще в жизни. У нас теперь есть квартира, которая здорово выглядит. У меня  появилась прекрасная кровать и диван, даже всякие украшения. Я чувствую, что у меня есть дом. Алена сделала мою жизнь комфортной.

СУ многих обывателей создается впечатление, что у спортсменов олимпийского уровня вообще нет времени на личную жизнь. Оказывается, есть. Каких принципов совместной жизни вы придерживаетесь?

Заварзина: Вообще-то впечатление не ошибочное. У нас романтических моментов с розами и завтраками в постель еще не было после нашей победы на Олимпиаде.С