Давид Ян: Насколько деньги могут изменить мир?

Разговаривать об инновационных технологиях легко и приятно – видимо, именно поэтому столько уважаемых людей в нашей стране коротают за этими разговорами свое рабочее время. Однако особенно увлекательно выбрать себе в качестве собеседника человека, который в реальности этими технологиями занимается. Например, Давида Яна, который придумал свой первый программный продукт – электронный словарь Lingvo – в возрасте двадцати лет и за истекшие с тех пор четверть века создал процветающую компанию, уверенно завоевавшую мировые рынки. Мы встретились с Давидом, чтобы узнать, как он все это проделал и что занимает его сейчас.

(Полная версия этого интервью публикуется в книге «Время. Дела. Люди. 2005–2014», готовящейся к изданию по инициативе и при содействии Ассоциации менеджеров. В этой книге собраны интервью с выдающимися менеджерами и бизнесменами, удостоенными в разные годы премии «Аристос». С ними побеседовали Николай Усков, Ксения Соколова, Марианна Максимовская, Лев Пархоменко и другие.)

СДостаточно известна история о том, как вы создали первый программный продукт: сидели на занятии по французскому и подумали о том, насколько неудобны бумажные словари и как хорошо было бы иметь электронный словарь. А когда вы поняли, что вам не суждено заниматься тем, чем занимаются обычные выпускники физтеха, что вы бизнесмен?

Наверное, это было в 1990 году. Всеволод Феликсович Гантмахер, тогда он был членом-корреспондентом в Институте физики твердого тела в Черноголовке и моим шефом, мне сказал прямо, что я должен выбрать: или я занимаюсь физикой, или чем-то еще. Он не знал, чем я занимаюсь, но понимал, что меня отвлекают какие-то сторонние проекты. Для меня это было тяжелое решение. В 1990 году меня отчислили. Я пришел к декану нашего факультета Федору Федоровичу Каменцу и попросил дать мне академический отпуск. На что он сказал: «Ян, академический отпуск мы вам дать не можем. Мы вас отчислим, а когда вы закончите свои дела, мы зачислим вас обратно». Я был уверен, что он лукавит и на самом деле меня обратно не зачислит, но у меня не было выбора.

СНо ведь зачислил?

Да. И он был прав, когда говорил: «Ян, вы за год свои дела не закончите, какой смысл оформлять сейчас вам академический отпуск, если нам все равно придется вас отчислить через год? Вы приходите, когда все доделаете». Я там был на хорошем счету и надеялся, что удастся окончить институт. Было бы совсем грустно, конечно, столько стараться, столько стремиться всю жизнь, чтобы все кончилось ничем. Это было бы большим горем. Я же с третьего класса хотел быть физиком, как папа, мама. Я участвовал во всевозможных олимпиадах. Для меня физика – это все.

СБыл ли в вашей биографии момент, когда вы пожалели о том жизненном выборе, который привел вас в бизнес?

Первый раз это чувство пришло очень скоро, после начала работы над проектом Lingvo, и затем много раз повторялось в схожих ситуациях. Мы нашли в Центре научно-технического творчества молодежи три тысячи рублей – нам их дали в долг. На эту сумму мы заключили договор с кооперативом, который нам должен был за это дать словарную базу. Он начал работать, и у меня появилась личная ответственность за эти деньги. Уже было понятно, что я ухожу с физтеха, что жизнь повернулась радикально, хотя я вроде как ничего еще не сделал. И тут выясняется, что у нас есть конкуренты. Мы думали, что есть только электронный словарь Барковского на пять тысяч слов, и предполагали сделать свой словарь на тридцать тысяч слов в англо-русском и русско-английском направлениях. Мы думали, что будем лучше и больше, что мы хорошо работаем... И вдруг выясняется, что есть электронные словари на десять и даже двадцать тысяч слов, есть словарь на три языка и шесть языковых направлений. А мы находимся в самом начале процесса. Мы должны были все сделать за месяц, но уже просрочили, и у нас еще ничего не готово. Мы с моим партнером Сашей Москалевым просто не знали, что делать: кто нас будет покупать, зачем? При том что те продукты уже лежат бесплатные, ворованные: бери – не хочу. Было ощущение очень большой тревоги. Но у нас не было обратного пути, и мы просто шли.

СТакое случалось потом еще много раз?

То был первый случай, когда мы засомневались, что у нас что-нибудь выйдет. Но потом Lingvo получился, и были новые проекты. Стартовал FineReader, затем был Cybiko, затем еще что-то. И каждый раз, когда стартовал новый продукт, все было одинаково: вначале – боевое настроение, мы всех победим. А через два месяца или через полгода-год непременно наступает момент, когда приходит осознание: есть конкуренты, которые делают практически все, что делаешь ты, и в общем делают неплохо. Это такой страшный момент. А еще очень страшно, когда узнаешь о том, что у тебя был конкурент, причем делал все очень хорошо, но его бизнес умер, не дождавшись рынка. И ты думаешь: «Ё-моё!»

СВ начале пути у вас была ясно выраженная цель заработать деньги?

Это было в самом начале. Lingvo начинался не с желания бросить физику, а с желания заработать деньги.

СА сейчас вы оцениваете собственный успех деньгами?

Скорее я оцениваю себя возможностью или невозможностью построить очередной корпус в основанной нами школе Ayb в Ереване. Я оцениваю возможность или невозможность внести деньги в благотворительный фонд «Галчонок», который делает наша подруга Оля Журавская, или в один из других фондов, которым мы помогаем. Или, например, когда осознаешь, можешь или не можешь купить компанию, интеграция с которой очень помогла бы с точки зрения стратегического развития. Моя оценка успеха основывается только на том, какие возможности открываются или не открываются.

ССкажите, пожалуйста, а зачем вы в начале 2000-х влезли в ресторанный бизнес? Что это было?

Это такое хобби. Вначале оно было даже прибыльное. У нас был маленький ресторанчик FAQ-cafe в подвале на девяносто квадратных метров. Он на квадратный метр площади делал прибыль раза в два-три выше, чем у матерых новиковских ресторанов.

СПроекты, которые начинаются как хобби, в области ресторанного бизнеса обычно не живут так долго, как ваши.

Чтобы рестораны стали бизнесом, они должны быть меньше завязаны на конкретные персоналии. Там все очень сильно связано с тем, кто у тебя арт-директор, кто официант, шеф-повар, бармен. И это все, по моим оценкам, становится бизнесом, начиная с десяти-пятнадцати ресторанов. С этого момента потенциал коммерческого роста таков, что ты начинаешь удерживать сильных людей: им достаточно мотивации. Сейчас я не очень сильно этим занимаюсь. Если сам не живешь в ресторане, как минимум не появляешься там каждый день, то ты должен быть готов к тому, что это все когда-нибудь закроется. Арендатор прекратит аренду, у тебя уйдут несколько ключевых человек – и все.

СВы поняли, что без вас не получается, и потеряли интерес?

Вообще рестораны начались с некоторых проектов до этого – с флешмобов. Я тогда вернулся из США, где мы запускали проект Cybiko. Я там так перетрудился, что взял на два года творческий отпуск и занимался арт-проектами типа флешмобов и перформансов. Первый ресторан FAQ-cafe имеет корни, связанные с этим. Он довольно быстро стал популярным, туда физически было невозможно попасть, и наши гости потребовали от нас открыть еще одно место. Мы открыли ArteFAQ, потом все остальные, дальше этот проект начал работать без моего участия. Тем не менее бизнесом это не стало. Зато бизнесом стала компания iiko, которая бы не случилась без ресторанов. На базе FAQ-cafe и всех остальных ресторанов мы отладили систему управления ресторанным бизнесом, и вот это дело уже точно вызывает гордость у меня и у людей, участвовавших в процессе. Сейчас на IT-продуктах iiko работают девять тысяч ресторанов в двадцати странах мира. От iiko уже успела отпочковаться еще одна компания, «Платиус», 51 % которой купил Сбербанк. «Платиус» – это система лояльности, ее уже используют больше трех миллионов человек. И этого не было бы, если бы не тот подвальчик.

СА зачем вы написали книжку про здоровое питание?

Опять же: у меня не было задачи что-то публиковать. Была задача сделать так, чтобы наши дети хорошо питались. Наши няни и бабушки от любви к детям кормили их так, как ели и продолжает есть большинство людей в России, которые считают, что белый хлеб с маслом, сыром и сладкий чай – это нормальный завтрак. А я интуитивно чувствовал, что это ненормальный завтрак, но не мог этого объяснить. Я люблю дела доводить до конца и люблю во всем фундаментальный подход, поэтому решил почитать не научно-популярные статьи, а первоисточники. Я начал изучать учебник по биохимии, прочитал на английском языке материалы World Health Organization, разобрался в том, как устроен метаболизм человека, что такое цикл Кребса, и понял, что мир давным-давно пришел к простым выводам. Затем я опубликовал на Facebook коротенькую статью, и мне уже мои читатели сказали, что надо обязательно написать про это книжку. Когда я написал книжку, няни и бабушки прочитали ее уже как авторитетный источник.

СЭто было довольно рискованно: известно, что среди тех, кто дает друг другу советы касательно диет, процент невежественных людей беспрецедентно высок. А вы отбросили снобизм и с высот IT пришли в эту новую для себя аудиторию.

В этом-то, наверное, и была некоторая ценность. Люди, знающие меня, подумали, что если Давид прочитал семьдесят статей первоисточников и полгода пытался разобраться, то в это уже можно верить.

СУ вас есть мысленный образ будущего?

Образ будущего… Летающие роботы. Квадрокоптеры, беспилотники, машины без водителей, всевозможный скоростной транспорт, умные приборы, холодильники, которые разговаривают с тобой и реально взаимодействуют, становятся управляющими в сложной экосистеме твоего дома. Мы на самом деле наблюдаем сейчас начало этой революции – полная конвергенция между онлайном и офлайном, между виртуальным и реальным. Это происходит на наших глазах в сфере платежей, в сфере розницы, в сферах потребления, управления. Образно говоря, будет стерта грань между движущимся и недвижущимся, умным и неумным. Будет примерно так: ты скажешь холодильнику, он пошлет квадрокоптер, который доставит тебе заказ.

СА вы не хотите сказать холодильнику, чтобы он послал квадрокоптер накормить голодных детей в Африке? Вы ни слова не сказали о том, что не будет бедных, что все люди будут братья...

Все люди – братья? Хотелось бы. Что касается бедности, к сожалению, на это очень сложно повлиять. Наверное, бедные будут. Я читал исследования о том, что бедность – это не результат перетока богатства к другим, есть какие-то другие причины. Но, что очень важно, общество даст бедным людям новые возможности. Доступ к возможностям очень сильно сравняется: от чистой воды до образования. А благополучие, боюсь, не сравняется.

СЕсли бы у вас вдруг оказался чемодан с десятью миллионами долларов, куда бы вы их сейчас инвестировали?

Я точно знаю, что бы сделал с десятью миллионами долларов свободных денег. Подарил бы школе / фонду Ayb. У нас в Ayb’e по проекту всего одиннадцать зданий, и мы собираем сорок пять миллионов долларов, из которых семь уже собрали. Два корпуса построены, четыреста детей учатся, сейчас строим третий.

СТо есть вы бы пустили их на строительство школы?

Да, на школу. Не на бизнес. Возможностей в бизнесе очень много, но всех денег не заработаешь. Зачем люди зарабатывают деньги? Для того чтобы изменить мир, так или иначе. Насколько деньги могут изменить мир? Если мы дополнительно инвестируем десять миллионов долларов в Compreno или в FineReader, радикально это ни на что не повлияет. А можешь построить еще несколько корпусов в школе, и эти дети – они изменят мир. Кстати, у нас есть уже договоренность о том, что в России может быть открыта школа по тем же принципам, что Ayb, но на учебниках, локализованных для России.

СКого из бизнесменов вы считаете для себя примером?

Мне не очень нравится слово «пример». Я могу сказать, что абсолютно точно все, кто занимается технологическим предпринимательством, обязаны прочитать книжку Айзексона про Стива Джобса. Но это не значит, что я говорю: «Теперь все делайте, как Стив Джобс, берите с него пример». Нет. Просто каждый найдет в этой истории свои откровения. Есть абсолютно гениальные люди в своей прямоте, и в упорстве, и в видении того, как надо менять мир. Тот же Илон Маск, Сергей Брин, Трэвис Каланик (основатель Uber) и многие другие. А знаете, кто меня по-настоящему волнует? Недавно я вдруг осознал, что Эндрю Ллойд Уэббер и Тим Райс написали свою первую и самую главную рок-оперу Jesus Christ Superstar, когда им было двадцать три и двадцать шесть лет. Это меня действительно поразило. Мы недавно собрались у друзей, развалились в креслах, прямо с видом на 280-ю дорогу в центре Кремниевой долины, отключили телефоны, поставили виниловую пластинку и слушали все от начала до конца, держа в руках тексты. Непередаваемое удовольствие! И я вдруг осознал: им же было всего двадцать три и двадцать шесть, когда они все это сотворили! Это же какой титанический труд и какая качественная работа, какое глубокое понимание человеческих проблем, какой безупречный художественный вкус – и все это в таком юном возрасте. Ну это просто фантастика! Вот кому бы я пожал руку!С