Ужас в том, что детские самоубийства продолжатся. И станут происходить ещё чаще. И это, увы, совершенно точно.
На наших глазах происходит то, что к несчастью, должно происходить: молодые люди разного возраста не справляются с такой действительностью и выбирают единственный выход – прервать этот кошмар.
Поясню. Сравнительно недавно (лет 25 назад) ситуация для человека 13-17 лет была пусть не идеальной, но безусловно понятной. Его жизнь, сосредоточенная на пятачке, оставленном ему для существования институтами подавления – в первую очередь, школой и семьей - текла своим чередом. Все вокруг были несвободны, мир был сер и предсказуем. Возраст совершеннолетия манил намеками на относительную независимость. Все это вполне вписывалось в общую картину действительности. «Взрослое» право на подавление личности практически не могло оспариваться самой этой личностью. Да, и тогда было горько от того, что тебя не понимают, от отсутствия права на самое себя, однако, что поделаешь: вероятно, так устроена жизнь...
Сегодня же ситуация принципиально иная. Осязаемая открытость мира, проявляющаяся, в частности, уже в самом наличии социальных сетей, в открытом общении с сотнями собеседников, в возможности с легкостью дотянуться до любой информации, привела к тому, что индивидуальная цена личности резко пошла вверх. Что особенно важно – в глазах самой личности. Что еще более важно – это ощущение многократно усиливается максимализмом прекрасной поры переоценок, именуемой переходным возрастом. Да-да, что бы ни говорилось о "закручивании гаек", один тот факт, что человек может за несколько минут создать и продемонстрировать миру собственное творение (неважно, идёт речь о музыкальном клипе, фотографии или статусе в социальной сети), меняет всю систему его отношений с действительностью. Он становится её созидателем. У него априори появляется право (замечу, подтвержденное практикой право) на собственное мнение, независимые суждения, личные оценки. То есть то самое право, даже намек на существование которого, так часто приводит в состояние неистовой злобы многих взрослых. (Замечу, в парадигме повсеместного унижения детства одно только признание этого права уже способно перевернуть мир)
Так вот, когда человек живет с ощущением того, что он способен изменить мир, повлиять на него, сделать его лучше, а в школе, например, сталкивается с принципиально иной системой координат, в которой нет места ни творчеству, ни личностному проявлению, ни свободе, когда, наоборот, именно за созидание и собственную позицию его наказывают и проклинают, в душе его возникает жесточайший конфликт. И за спасением он отправляется туда, где, по идее, должен быть тыл, пространство покоя и любви - то есть, в семью. Если же и дома, вместо ощущения любви и покоя, он сталкивается с насилием, граничащим с изощренными пытками, человек может просто не выдержать. А пыткой в этой ситуации может стать даже самая простая нотация, типа "я столько раз тебе говорил, что такое поведение не доведет до добра". То есть переход родителей на сторону взрослого мира, который воспринимается как окончательное предательство. И, кстати, безусловно, им и является.
Сегодня право человека на самого себя осознается намного раньше и намного острее, чем еще несколько лет назад. И выходит, что с одной стороны человек вследствие разнообразных процессов раньше начинает любить и ненавидеть, раньше понимает разницу между первым и вторым, раньше готов проявить себя через осознанное действие. А с другой – вынужден находиться в рамках системы подавления, действующей под прежними лозунгами «созидания личности» (по-видимому, из праха, именуемого детством), и оправдывающей себя наличием неких псевдо-важных псевдо-функций – воспитание, образование, формирование и пр. И это уже не конфликт, это настоящая война. А точнее – бойня.
«Двум богам служить нельзя». Именно поэтому мальчики и девочки взрывают эту действительность таким страшным способом – через самих себя.
"Но ведь речь идет о "ничтожном меньшинстве", - скажут мне. Да, пока речь о единицах (единиц этих - вдумайтесь! - в России уже 16 на каждые 100000 подростков), о детях с особой организацией нервной системы, я бы сказал, об особо тонких детях, но разве есть у нас право успокаивать себя этим? Особенно сейчас, когда стороны этого конфликта ужесточают свои позиции. Кто будет следующим? Кого из них настигнет состояние надрывного отчаяния, из которого не найдётся другого выхода, кроме прыжка в бездну?
И как часто представители взрослого мира, столкнувшись с очередной трагедией, безвольно разводят руками и лепечут: "Мы ничего не замечали... Все было как у всех... как всегда..." Вот в этом-то "как всегда" и сосредоточена правда. Все уже лет сорок не "как всегда", неужто не заметили?
Вероятно, кто-то с радостью попытался бы сделать из вышесказанного и прямо противоположный вывод: необходимо окончательно закрепостить детей, лишить их возможности общения, лишить даже относительного права на личностное проявление, посадить на цепь и сделать заложниками собственных представлений.
Но в том-то и дело, что сегодня это совсем невозможно. Драматургия современного мира не позволяет. Думаю, даже самые закостенелые реакционеры это понимают.
Несколько лет назад я написал, что нынешнее поколение школьников увидит полный распад современной системы образования. Мы все еще в начале этого процесса, хотя он больше и больше набирает обороты. Многое еще можно изменить. И менять нужно срочно, если мы не хотим, чтобы этот каток проехал прямо по нашим детям. Да-да, и по вашим тоже.
А начать нужно вот с чего: ДАЙТЕ ДЕТЯМ ТЫЛ!
Пусть у них будет хотя бы одно место на свете, где можно отлежаться, собраться с силами, отстраниться хоть на время от этого неизбежного и разрушающего их конфликта. Просто почувствовать себя среди своих. И отдохнуть.