Мы движемся в проложенной колее, не решаясь и не желая совершать какие-либо маневры. Как будто находимся во власти попсовой мелодии, невольно втягиваясь в примитивный ритм и пошлую гармонию.
«Умцы-умцы»… Ах, какой кошмар этот новый министр…
«Умцы-умцы»… Ах, что же будет со школьной программой…
«Умцы-умцы»… Ах, как неуважительно отнеслись к учителям…
«Умцы-умцы»… Ах, неужели введут единые учебники…
Мы твердим и твердим с одной и той же интонацией одни и те же слова, тоскливо надеясь, что они будут услышаны... Хотя как могут быть услышаны слова, которые никому не адресованы?.. Будто нарочно устроена кем-то невероятная путаница, заставляющая нас блуждать в густых сумерках среди бесконечных вопросов без ответов.
Посудите сами: с какой стати, например, мы решили, что государство в рамках школы будет обслуживать наши интересы? Заметим: даже не спрашивая нас о том, что именно нас интересует.
Как с одной стороны мы отдаем всецело управление школой государству, а с другой — развиваем непомерные ожидания, да еще и у каждого свои?.. И с какой же стати мы обрушиваем на систему образования уничижающую критику, если даже не попытались рассказать о том, что наши взгляды не совпадают?
Пробовали? Честно? Или мы способны уже только, брезгливо оттопырив губу, прошипеть: я же говорил, что со школой все будет ужасно?
Как и когда мы приняли на веру миф, что детство — период недочеловека, что главное в детстве — готовиться к «настоящей», взрослой жизни? (Что почти автоматически привело к тому, что одним из частых способов взаимодействия учителя и ученика стало лишение последнего самости, права на себя: «Узнаешь — получишь право на свое мнение».)
Почему все чаще наши отношения со школой наших детей сводятся к неизбывному комплексу жертвы: «А что мы можем сделать — такова жизнь»?
Кто поместил нас в этот абсурд: наш ребенок идет в школу — получать удовольствие, познавать мир и самого себя, а мы с самого начала готовимся к этому как к бою? И его тоже, конечно, к этому же готовим. И учителя тут как тут — они ведь тоже даже невольно оказываются участниками этой борьбы. Даже не участниками — заложниками.
Отчего наш выбор оказался ограниченным крайними позициями: либо школа — неизбежное зло, поэтому нужно принимать все, что там происходит, либо школа — подготовка к некой будущей жизни (взамен этой, настоящей)? И то и другое, как вы понимаете, ставит ребенка в то же положение заложника.
Кто приучил нас к мысли, что школа может и должна быть устроена одним-единственным и совершенно определенным образом? (Как именно она будет устроена, решат как-нибудь и без нас. Не нашего ума это дело. А вот когда все уже обустроено лучшим образом, тогда пожалуйста: «По мере возможностей мы учтем ваши пожелания и замечания».)
У меня пренеприятнейшая новость: в вопросах школы задачи государства и родителей вовсе не обязательно совпадают, более того, часто они прямо противоположны. Государство ведь для того и открывает школы, чтобы обслуживать себя. Так было всегда. Да и кто бросит в него камень? Впрочем, мы можем перебросать все камни на свете, это в любом случае не изменит ровным счетом ничего!
Да-да, государство берет на себя заботу по организации школ. Правда пикантность ситуации заключается в том, что делает оно это за наши деньги. А мы… мы просто сами передоверяем ему наши обязанности. И чего же тогда мы хотим? Разве мы пытаемся всерьез влиять на происходящее? Разве мы разъяснили школе как государственному институту, что в основе наших отношений лежит заказ с нашей стороны и обслуживание этого заказа — с ее. Разве мы относимся к школе как к организации, призванной реализовывать наши интересы? И если ответы — «нет», перед нами встает яркая творческая задача: сделать так, чтобы школа обслуживала нас.
Когда дети идут в школу, наше родительское дело — однозначно быть на их стороне. Это и есть главная подготовка к школе — наша, родительская. Ведь в противном случае нас будут специально сталкивать с собственным ребенком: «Посмотрите, как мы стараемся, а он — ни в какую!» «Мы ругаем его, а с него как с гуся вода». Ну и так далее. И вот уже мы встаем единым фронтом и пытаемся заставить его стать именно таким, каким хочет видеть его непосредственный организатор процесса. (Кстати, организатора понять довольно легко: представляете себе, сколько в стране школ? Как руководить ими всеми одновременно? Не правда ли, для этого нужно максимально упростить процесс управления? Вот и вводится все большая отчетность, вот и сводятся учебники к единой бесспорной истине, вот и старается организатор нащупать общую линию, устраивающую подавляющее большинство.) Ну а мы поддаемся невольно. А может, и вольно: дел по горло, мы как-то отходили свое — и дети наши не умрут... Мы упрощаем, нас упрощают...
А между тем наша с вами задача в том и состоит, чтобы усложнять. И вовсе не обязательно, кстати, речь идет о диком столкновении интересов — наших и государственных. Некому этим заняться, кроме нас с вами. Неужели вы и вправду думаете, что за это ответственно государство? Неужели и вправду считаете, что именно безликое государство должно биться за наших детей, стоя на их стороне, поддерживать учителей, доверяя им самое дорогое? Это с какой же стати? Это наши дети, наша жизнь, наше будущее. Государство лишь берет на себя ответственность по организации школ, берет как умеет, уж не обессудьте. И наша ответственность наступает именно тогда, когда нам говорят, что ничего нельзя сделать. Нам делать. Нам жить. Мы заказчики — нам и рулить, это наша ответственность! Поймите, ни при чем тут новый министр образования. Мы сами как будто рады появлению еще одного повода провозгласить наше обычное «от нас ничего не зависит, видите: вот и министр против нас». Ага, теперь в наших бедах еще и министр виноват.
Это мы хотим, чтобы наш ребенок шел в школу, не так ли? А если так — нам и решать, какова она, эта школа. Нам принимать участие в ее формировании и становлении. Нам диктовать условия. Нам придумывать, какой ей быть. И, рискуя вызвать очередную волну раздражения, повторюсь снова и снова: мы обязаны для начала дать себе честный ответ на вопрос: зачем вообще она нужна — эта самая школа?
Ответили? Тогда дальше все совсем просто:
— Отношения семьи и школы — это всегда отношения клиентов и тех, кто оказывает определенную услугу (не напрягайтесь, тут нет попытки принизить роль учителя — большинство учителей счастливы оказывать такую услугу. Именно осознание собственного предназначения делает их жизнь осмысленной и гармоничной).
— Необходимо снять пафос: школа — вовсе не самая главная организация в жизни детей, а всего лишь одна из многочисленных институций, с которыми нам приходится иметь дело. Нужно прекратить повторять: «Что мы можем сделать?» Вы можете сделать все, что захотите. Не верите? Хотя бы попробуйте!
— Меняйте! Разговаривайте с учителями и директорами. Предлагайте. Нет, я не призываю вас нарушать профессиональные границы педагогов. А впрочем, отчего же? Ведь если нашего ребенка обижает продавец в магазине, нам не приходит в голову сказать: «Возможно, он прав и это — часть его работы...» Так вот, детей нужно защищать. Школа призвана сделать так, чтобы мир представал ярким и интересным. Чтобы в этом мире хотелось жить, творить, развиваться. Это невозможно реализовать, если в основе процесса будет заложено унижение личности, подавление слабого сильным, безоговорочное подчинение, абсолютное принятие на веру одними слов других. Это именно то, что вы можете поменять.
— Попробуйте исключить раз и навсегда сам факт обсуждения вашего ребенка «за глаза». Когда как будто боги обсуждают судьбу недоумка, не способного решать, что для него хорошо, а что плохо. Это поможет всем участникам процесса (детям, учителям и родителям) поделиться ответственностью и удовольствием — дайте поддержку учителям, ведь именно они общаются с вашими детьми. Но поддержку не по принципу «учитель всегда прав», а совсем наоборот: «Мы в вас верим, мы готовы помогать вам учиться, мы доверяем вам самое дорогое, мы знаем, чего хотим, и всегда готовы это обсуждать. Но главное для нас — радость нашего ребенка процессу учения, и мы будем последовательно ее отстаивать».
— Помните, что любая школа по сути своей является частной, поскольку именно вы — заказчики ее услуг. Государство просто по вашей просьбе и за ваши деньги занимается ее организацией. Естественно, в случае, если вы передаете эту роль государству, оно, безусловно, заполнит нишу, ибо именно так устроено любое государство.
— Прекратите транслировать, что школа — неизбежное зло. И первое (неизбежное) и второе (зло) категорически неверно! Школа может стать действительно одним из лучших периодов в жизни человека, и зависит это от нас.
— Помните, что именно на «школьном» этапе многие родители начинают «сходить с ума». Происходит это оттого, что у нас в голове как будто сталкиваются две платформы: с одной стороны, я — родитель любимого человека и должен его защищать, делать так, чтобы его мир был прекрасен. С другой — мы попадаем под дикое давление системы. «Не может ведь быть такого, что все ошибаются», — думаем мы. И вот вольно или невольно я как родитель начинаю переходить на сторону «вообще взрослых». Спасите себя от этого «сумасшествия». Как? Очень просто: не уставайте напоминать себе, что школа — всего лишь один из многочисленных этапов в нашей жизни, не менее, но и не более важный, чем остальные. Помните, что ваш ребенок не живет для того, чтобы удовлетворять взрослых, а просто живет.
...Именно в этом месте мои оппоненты обычно вбрасывают «самый убийственный аргумент» в пользу подчинения суровой действительности: это вечное «а как же ЕГЭ?!»
Что ж, пора, похоже, признаваться в страшном: если уж говорить о необходимости экзаменов (что, на мой взгляд, вовсе не очевидно), я за ЕГЭ. А почему бы, прошу прощения, мне быть против? ЕГЭ — как раз попытка, пусть механическая, ввести в школу хоть какую-то независимую объективную обратную связь. Без всех этих «что же ты недоучил, что же ты не постаралась». ЕГЭ — это ведь просто способ того самого государства хоть как-то проконтролировать свою деятельность. По сравнению со всем остальным — это просто детские игры, которые можно простить. Другое дело, что, следуя многовековой привычке, государственная машина превращает ЕГЭ в жуткую страшилку, пытаясь из вполне невинного экзамена, принятого в большинстве стран, сделать инструмент управления. А и правда: чем прикажете в такой школе удерживать детей? Да и что государство не превращает в «страшилку»?..
ЕГЭ сам по себе ни в коем случае не диктует того отношения к учебе, которое процветает с момента его введения. Не требует натаскивания вместо саморазвития и не заменяет познание начетничеством. Более того, он вовсе не требует многолетней подготовки, как это зачастую представляется системой. Ученик готов к нему, если школа устроена по-человечески. Ну а мы — мы снова все перепутали. И радостно ругаем ЕГЭ, вместо того чтобы заняться своим родительским делом: работой над приведением системы в устраивающее нас состояние.
И пока мы этим делом не займемся, уверяю, государство продолжит молчаливо поддерживать наши игры: «Давайте-давайте — про ЕГЭ, министра, учебники... А сами мы пока продолжим реализацию задуманного...»
Вот и раздается это самое унылое «умцы-умцы» в рамках дозволенного. Кем дозволенного, спросите вы? Да нами самими, разумеется. Не министром же…
Короче говоря, довольно попсы. Предлагаю, наконец, приступить к рок-н-роллу.