Реаниматологию называют одним из самых сложных и уважаемых направлений медицины, требующей колоссального опыта и квалификации. Несмотря на все это, врачи-реаниматологи постоянно находятся между двух огней: расстроенные и находящиеся в стрессовом состоянии родственники больных не находят ничего лучше, чем начать угрожать врачам расправой или судом, а чиновники от медицины «оптимизируют» здравоохранение в стране, вынуждая врачей уходить в смежные отрасли или вовсе уезжать из России в поисках достойной оплаты и лучшей жизни.

Реаниматологи, которые до сих пор остаются в стране на страже здоровья граждан, рассказали, с какими трудностями и вызовами им приходится сталкиваться каждый день.

Подробности - в моем материале для Общественной службы новостей.

БЕЗНАДЕЖНЫХ ПАЦИЕНТОВ НЕ БЫВАЕТ

Михаил, врач анестезиолог-реаниматолог: 

«Недавно из нашего отделения уволился опытный доктор лет сорока. Он очень остро на все реагировал. Пока нашла больница была «ковидным госпиталем», к нам привезли пациента с 80% поражением легких. Родственники сами тянули до последнего, а когда их родной человек умер, стали названивать врачу с угрозами.

«Чтоб ты сдох, – говорили они. – Мы тебя проклинаем». Такие слова доктор этот переживал с большой болью. А сейчас он в другую страну уехал (не скажу, куда). На его месте работают теперь менее опытные коллеги, но все стараются. Помню, много лет назад из нашего отделения ушел в частную клинику еще один очень опытный врач. И все из-за того же…

Я стал врачом, потому что хотел быть, как папа. Реанимация — это широкий профиль, разбираться надо во всех специальностях, значит, работать интересно.

Мне общаться с родственниками пациентов не так сложно. Я понимаю, что человек вообще так устроен, что кто-то должен быть виноват. Редко кто может признать, что их родной человек своим поведением доводит себя до реанимации (например, много пьет и курит). А иногда виноваты сами родственники – инфаркты и инсульты часто происходят на фоне сильных эмоциональных переживаний, «обеспеченных» самыми близкими людьми.

В случае, когда в реанимацию человека привело трагическое стечение обстоятельств, трудно объяснить родственникам, что не всегда чисто физически можно его спасти, не все повреждения, в принципе, совместимы с жизнью.

Несмотря на это, я считают преувеличением выражение о том, что смерть мы видим каждый день. Нет. Далеко не каждый.

Выход из комы — это тяжело. Очнувшись, обычно ничего не понимаешь. Как правило, мы имеем дело с не до конца восстановившимся сознанием пациента. Он пытается встать, вырывает катетеры, может даже драться с персоналом, но «сознания» в нем в этот момент нет. Ни на какие вопросы человек в таком состоянии не ответит, и вообще, не сможет контактировать – кора мозга спит, доминирует «подкорка» и инстинкты.

Те, кто длительное время провел в коме, не выписываются из отделения сразу же по пробуждении — сознание человека не восстанавливается по щелчку пальцев. Да и мышцы после месяца в коме и на аппарате искусственной вентиляции лёгких, не готовы к какой-либо нагрузке – то есть, обслуживать себя пациент элементарно не способен.

И все же искреннюю благодарность от пациентов мы слышим нечасто. Реаниматологи, чаще всего, работают сменами – сутки больных веду я, следующие — мой коллега и т.д. Из реанимации не выписывают, а переводят в профильные отделения, для того чтобы пациент смог долечиться. И благодарят, чаще всего, именно тех, кто «долечивает», а не реаниматологов.

 «Сойти с ума» можно только в том случае, если все время эмоционально реагируешь на происходящее.

Мне не импонирует понятие «безнадежный пациент».  Что такое «Безнадежный»? Это вульгаризм, обывательщина. Безнадежный, без всяких кавычек, пациент – это очень пожилой человек, отягощенный большим количеством сопутствующих заболеваний, длительно ухудшающийся по самочувствию, и, в конечном счете, с остановкой сердца. Он безнадежен потому, что даже если удается запустить сердце, может не очнуться – как правило, такие пациенты живут не более двух недель, и только за счет поддержки сердечно-сосудистой системы, искусственного питания и ИВЛ.

Возвращаясь к вопросу «безнадежных» – нет для реаниматолога такого понятия. Есть пациент, нуждающийся в помощи здесь и сейчас. Наша задача — оценить необходимый объём этой помощи и оказать её. Когда мы успеваем и стабилизируем пациента — возвращаем его к жизни, если угодно, конечно мы чувствуем глубокое удовлетворение от профессионально и качественно сделанной работы

Помню свой самый «тяжелый счастливый случай». Это была женщина с отравлением. После полутора месяцев в реанимации она смогла уйти своими ногами, без какого-то неврологического дефицита. В судьбе той женщины приняла участие все наше отделение. И вообще, в реаниматологии, да и в медицине в целом, имеет значение именно команда — доктора, сестры, санитары — это большая команда, где каждый должен быть на своем месте».

БЛАГОДАРЯТ НАС РЕДКО

Екатерина, медицинская сестра отделения реанимации: 

«В детстве у меня был игрушечный медицинский наборчик, и я любила делать уколы своим игрушкам. А сейчас уже пять лет работаю в отделении реанимации. Наверное, я имею к этому склонность: меня не испугало, когда на учебе в медицинском институте нас направляли в отделения разных больных.

Тогда я поняла, что хочу работать в реанимации, несмотря на то, что благодарность тут редкое явление. Дело в том, что все пациенты у нас получают определенные медицинские препараты, и, из-за этого, все забывают. А еще они находятся у нас без одежды, все время в постели, просят медсестру принести утку (если могут говорить). Наверное, даже если помнишь, то хочешь быстрее это забыть.

Помню, как-то в реанимации несколько месяцев лежал мужчина. Огромные проблемы со здоровьем. Трахеостома (кто-то скажет, что это трубка в горле, а на самом деле она помогает дышать в самых тяжелых случаях). Два раза была остановка сердца, и даже сепсис (заражение крови). Все старались, помогали как могли. Чтобы его спасти, мы приносили из дома лекарства, которых не хватало в больнице. Со временем пациенту становилось лучше и лучше, он пришел в сознание, начал дышать самостоятельно, его состояние стало налаживаться. Сейчас мы перевели его в отделение терапии. Мужчине предстоит долгое восстановление: он заново учится ходить и разговаривать.

Так и выглядит борьба со смертью.

Реаниматологи и реанимационные сестры вместе вступают в эту нелегкую битву. Конечно, большую роль играют возраст и образ жизни пациента, но еще важнее – согласен ли он сам «сотрудничать» с врачами. Тогда огромные шансы на успех, победу, на жизнь. Как-то вылечили 80-летнего дедушку, которого сбила машина на светофоре. Дочь забрала его в Америку. А случается так, что умирают самые молодые.

Думаю, вторая жизнь начинается в реанимации, где многие начинают все сначала: учатся ходить, разговаривать, делать привычные для них вещи, цепляясь за ту жизнь, которой жили раньше и действуя скорее по инерции. Выход из комы – это очень долго и сложно, а не так, как показывают в фильме.

В лучшем случае, очнувшийся человек отказывается понимать, как он оказался в больнице. В худшем – он начинает выдергивать капельницы из своих вен, пытаться сорваться с больничной кровати, а ноги, ослабленные комой, не держат. С каждым нужно поговорить. И объяснить: «Мы в больнице. Оказались тут, после…». Проблема в том, что большинство людей не помнят, что с ними случилось.

Семьи пациентов бывают разные. Они делятся на три группы:

– Те, кто угрожает судом и расправой за смерть родного человека

– Кто внимательно слушает и выполняет то, что готовит врач. Они готовы сутками дежурить у дверей реанимации.

– Те, кто просит отключить пациента от аппаратов жизнеобеспечения, чтобы он умер.

Насчет людей из первой группы могу сказать, что они совершенно не представляют, что происходит в отделении. Врачи и сестры из сил выбиваются, чтобы помочь, делая все возможное и невозможное. Мы каждый день берем анализы и просматриваем результаты, пытаемся вывести пациента в сознание.

Мы, медицинские сестры, круглосуточно наблюдаем за пациентами, чтобы в случае чего принять необходимые меры. На моей памяти было много клинических смертей, которые требовали незамедлительной реакции. После них люди приходили в себя и не помнили, что случилось, но многие видели свет в конце туннеля. Частота выхода из этого состояния – примерно пятьдесят на пятьдесят.

А иногда и обстоятельства против нас. Только сегодня выяснилось, что в нашей больнице кончился физраствор. Это основа всего: капельницы, с ним разводят лекарство для введения в вену, его используют для санации трахеи. А это значит, что мы снова будем бороться за жизнь людей, несмотря на те условия, где оказались».

РАБОТА С ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ

Олег, анестезиолог – реаниматолог:

«В моей практике не было никого, кто очнулся бы из тяжелой комы и через какое-то время пришел в больницу с благодарностью. Конечно же, в России все не так, как в голливудских фильмах, где родственнику можно жить рядом с кроватью больного. Мы пускаем на минут пятнадцать, и все, так что и семьи больных нас мало знают.

Мы изначально готовим родственников ко всему и даже больше, стараемся сгустить краски. Ведь просто так в реанимацию кого попало не берем. Если попали к нам, значит что-то очень плохо.

Не все заканчивается хорошо, зачастую после длительной интенсивной терапии на выходе мы получаем глубокого инвалида, которому нечем или нечему радоваться… Жизнь спасли, но многие функции утрачены. Бывали и такие случаи, что родственники отказывались забирать своего пациента из больницы, приходилось выписывать в интернат.

Но если я вижу, что удалось вернуть жизнь безнадежному, чувствую тахикардию, липкий пот и тревогу. Рано радоваться. Это значит, он может умереть в любой момент. Например, есть такая коварная штука – тромбоэмболия легочной артерии. Она может возникнуть, когда пациент долго лежит и в венах его ног образуются сгустки. Как только он начинает двигаться, кровоток в ногах возрастает и выгоняет эти сгустки в сердце, а затем и в легкие, приводя, зачастую, к смерти. Проще говоря, больной, которого мы могли лечить месяц, может умереть в день выписки, когда начнет ходить.

Бывает и то, о чем приятно вспомнить. Во время ковида к нам поступила роженица. Сама она была крайне плоха – выраженная одышка, лихорадка, присоединились бактериальные инфекции. Она практически месяц пролежала в медикаментозной коме с искусственной почкой. Казалось, выхода уже нет. Мы ее стабилизировали и перевели в отделение неврологии. Через какое-то время, она на своих двоих вышла из больницы и отправилась на выписку! С ней был муж. Так получилось, что часть врачей, которые участвовали в ее лечении, были на улице и увидели ее. Это были очень сильные эмоции, очень приятные. А муж подошел к нам и прочитал речь благодарности. Мы засмущались даже.

Выздоровление «безнадежного» и смерть послеоперационного больного всегда остаются в памяти. Лежал у нас как-то у нас один пациент, – болел ковидом, повреждение легких около 40%. Но он так накрутил себя, так переживал, что приходилось ему и успокоительных вводить и респираторную терапию усиливать. В итоге он сошел с ума не смог больше просто выполнять наши инструкции, пришлось его переводить на ИВЛ и медикаментозный сон. А затем вдруг у него развилась гангрена, присоединилась инфекция. Ему отрезали обе ноги, но вскоре он все равно умер.

Вчера и позавчера у меня никто не умер, сегодня выходной, а завтра посмотрим. На предыдущих сменах было по нескольку трупов. Однажды (в ковидарии) – целых шесть.

Если человек находится в бессознательном состоянии более месяца, ему должны выставить диагноз – вегетативное состояние или состояние минимального сознания (этим занимаются неврологи). И вот в таком состоянии можно провести уже и остатки жизни. Нам приходится выписывать таких пациентов домой. Все ведь стоит денег, а пребывание в реанимации – это около 15 тысяч рублей в сутки для государства.

Сегодня узнал, что в нашем городе закрыли реанимацию в одной из  больниц – нет сотрудников, некому выйти на смену. Дефицит кадров более 50%. И это почти в каждой больнице так. В нашей специальности всегда дефицит. Молодежь к нам не идет, все хотят сидеть в кабинетах в чистых халатах и консультировать по узким темам, зарабатывая те же деньги. Ну это накипело просто, так то неплохо всё, с голоду не помираем.

Лето… Люди начали массово нырять в воду, но некоторым не везет. В результате – перелом шейного отдела позвоночника и инвалидность 100% – все функции ниже шейного отдела выключаются и человек остаётся «запертым» оставшуюся жизнь.

Я работаю реаниматологом около десяти лет. Скорее всего, не я решил стать врачом, а так вышло. Мне интересен этот мир, а мир человека – это самая загадочная вещь на этом свете. Так что в медицину меня привело любопытство. Верю ли в судьбу? Скорее да, чем нет. Наверное, эта вера, как и все остальные, помогает жить. Так и живем потихоньку».

НА КАКИХ ВРАЧЕЙ ЧАШЕ ВСЕГО ЗАВОДЯТ УГОЛОВНЫЕ ДЕЛА?

В последние годы отмечается устойчивый рост количества возбуждаемых уголовных дел против медицинских работников следует из данных вестника интенсивной терапии им. Салтанова. Это связано в первую очередь с возросшим количеством жалоб пациентов на некачественное, по их мнению, оказание медицинской помощи, прежде всего в Следственный комитет Российской Федерации (СК РФ)

Чаще всего уголовные дела в России заводят на хирургов, акушеров, анестезиологов-реаниматологов.

КОММЕНТАРИЙ: Глава Лиги защиты врачей Семен Гальперин:

«Первое дело врачей в России было как раз против реаниматолога Владимира Пелипенко в Краснодаре (история двухмесячной девочки, лишившейся руки в конце 2006 года).

Это была первая широко известная история, после которой начались массовые уголовные преследования врачей. Расследование всей истории было невероятно скорым. Доводы защиты, в первую очередь, предположительные причины трагедии в системном заболевании ребенка, учтены не были. А перед подачей апелляции доктор внезапно умер. Никто не расследовал эту неожиданную смерть – она всех очень устраивала».

КОММЕНТАРИЙ: Председатель первичной профсоюзной организации «Действие» в Екатеринбурге Надежда Елисеева:

«В России заводят дела в отношении реаниматологов. Зачастую это уголовное дело по заявлению родственников умершего пациента. Во многом это связано с необдуманной оптимизацией: в больницах не хватает врачей, медсестер и санитаров. Медицинские сестры выполняют некоторые манипуляции, которые относятся к врачебным обязанностям. В нашем учреждении лишь одна санитарка! Функции санитарок перекладываются либо на медицинских сестер, либо даже на уборщиков служебных помещений.

Вместо того, чтобы продолжить наблюдать за пациентом, сестра может отвлечься на другие мелкие обязанности, например, начать застилать кровать. Из-за этого происходят вещи, за которые несет ответственность медицинский персонал».

Материал подготовлен для Общественной службы новостей