Читать дневники Кафки было тяжело. В потоке слов сквозит сильнейшая тревога, сомнения, неуверенность в себе, постоянные самоистязания. Кафка пишет, пишет, кидая буквы на бумагу о его повседневных переживаниях, наблюдениях и снах. Такое ощущение, что он постоянно записывал случайные мысли, впечатления от увиденного и прочувствованного, отрывки из прочитанных книг, идеи, свои безумные фобии, которые набрасывались на него, как только он оказывался в постели. Его истерзанный мозг постоянно генерировал и перерабатывал все, что с ним происходило в реальном мире и выдуманном. Такое ощущение, что он постоянно блуждал в потемках в поисках своих романов, а потом терялся в них и забывал, о чем писал, и снова брался за перо с одержимостью сумасшедшего.
3 апреля Кафка пишет своему верному другу Максу Броду, что непоправимо болен, и рассказывает, что его разрывают страшные мысли: «Представляю, что лежу плашмя на полу, разрезанный, как жаркое, и рукою медленно подталкиваю один из кусков какой-то собаке в углу — такими представлениями каждый день питается моя голова». И дальше продолжает в этом же духе: «Постоянно перед глазами стоит образ, как широкий мясницкий нож в спешке, с механической повторяемостью врезается в меня сбоку, отрезая ломтик за ломтиком, которые, сворачиваясь от столь быстрой работы ножа, разлетаются по сторонам». Он практически не спит, в голове стоит постоянный гул, кроме этого его мучают сильные боли в желудке. Сочинять он не в состоянии. Изредка пишет письма в Берлин к своей пассии Фелиции.
Находясь в пограничном состоянии, он не идет к врачу, а обращается в огородничество «Дворски» и предлагает свою помощь в прополке грядок. Удивительно разумное решение, принятое в момент, когда земля уходила у него из-под ног. Он потянулся к земле в поисках помощи и поддержки. Кафка начинает работать 7 апреля вечером, отработав в страховой компании. В этот день моросил дождь и было промозгло, Франц надел резиновые сапоги и решительно зашагал в сторону огородов.
Поначалу работа в огороде нравилась Кафке. Физический труд и растения усмиряли его неспокойный ум. Запах земли, аромат зелени, стрекотание кузнечиков, щебет птиц, монотонность и спокойный ритм работы на огородах медленно расчищали тучи со сверкающими молниями в его голове. С каждым днем он чувствовал себя все лучше и лучше. И даже задумался о приобретении собственного участка. Однако в конце апреля дочь садовника поделилась с симпатичным молодым человеком страшным секретом, который растревожил его так, что оставаться на огороде далее было для него невозможным. Казалось, что злой рок или демон неустанно следовал за ним и не хотел оставлять его в покое. Он написал: «Мне, думающему работой излечиться от неврастении, приходится слушать, что брат этой девушки — звали его Ян, и, собственно, он был садовником и предполагаемым наследником старика Дворски, и даже владел уже цветочной плантацией — два месяца назад, в возрасте двадцати восьми лет, отравился от меланхолии». В смятении Кафка покидает огород на Нуслеровом склоне.
Чуть позже он отправится волонтером в агрономический институт, который занимался выведением новых видов фруктов. Но слабое здоровье, работа в страховой и дополнительная нагрузка в саду не оставляли времени и сил на его самую большую страсть — писательство. Кафка постоянно сталкивался с тяжелой необходимостью распределять свои скудные запасы умственной и физической энергии, чтобы что-то написать.
Из-за постоянной внутренней борьбы и жизненных забот автор произведений «Замок», «Процесс» и «Превращение», «одержимый художник, писавший безупречную немецкую прозу», каким считал его Герман Гессе, создал свой неповторимый литературный голос, который до сих пор не оставляет нас равнодушными. И свою реальность — узнаваемую, но не до конца реальную, крайне детализированную, но похожую на сон.
Писать его портрет было сложно и интересно. Я погружалась в его внутренние миры, пытаясь найти его душу, нарисовать ее и войти с ней в диалог. Кафка как будто ускользал и прятался за многочисленными странными образами. Картины, возникавшие в моей голове, которые я пыталась прорисовать, проявить краской, были выхвачены из его романов и дневников. Творчество Кафки потрясает, удивляет, приводит в замешательство, сбивает с толку и даже отталкивает... Но в то же время — оно дает возможность смеяться над своими страданиями, своей отчужденностью и иррациональностью. Чем больше я погружалась в его творчество, тем больше чувствовала какую-то беспомощность перед гигантским потоком творения, в котором он находился, когда человек уже не принадлежит себе и становится больше, чем он есть. Удивительно, как Кафка, обладая таким слабым физическим и психическим здоровьем, крепко пророс и закрепился в мировой литературе. Его книги — как деревья, пересаженные из другой реальности: очень странные и непостижимые, но живые. Он боялся этого мира, но не побоялся выставить на всеобщее обозрение свою вселенную. Благодаря ему я открыла двери некоторых своих глубоко спрятанных в подсознании миров. Он научил меня не сковывать ростки моей фантазии, а, напротив, с удивлением и восторгом наблюдать, как они прорастают, распускаются и превращаются в фантастические сады души.
«У меня нет интереса к литературе, литература — это я сам, это моя плоть и кровь, и быть другим я не могу. Оставьте мне мои книги! Это все, что у меня есть».
Твори и созидай!