Горевание и скорбь – это очень трудно. Это как разгружать вагоны, заполненные под завязку мешками с цементом. Ты, вроде бы, только-только разгрузила один вагон, а тебе подогнали еще состав: «Работай, негр, работай! Солнце еще высоко!»
Не-бытие и аннигиляция относятся к числу самых глубоких и фундаментальных тревог человеческого существования. Как правило, мы хорошо защищены от наплыва этой тревоги непоколебимой бессознательной верой в собственное бесмертие. «Нет, весь я не умру — душа в заветной лире / Мой прах переживет и тленья убежит». Ну, например, так.
Однако человек, близко соприкоснувшийся со смертью Другого, неизменно сталкивается с неопровержимым фактом собственной смертности. «Я тоже умру. Окончательно и бесповоротно. На 100%. Возможно, также внезапно и нелепо, как и он.» Смерть Другого превращает нашу собственную жизнь из прямой -- в отрезок. У нашей жизни вдруг появляется финал, точка Б, и мы ясно начинаем различать развесистый базаровский лопух, который со временем «из меня расти будет». Ну, а дальше?..
Со смертью Другого мы тоже частично умираем. У нас просто не остается другого выбора. Горюя, нам приходится оплакивать не только ушедшего. Выживший вынужден оплакивать еще и самого себя: того прежнего -- еще не-травмированного -- себя, которым он уже никогда не сможет стать. Трава больше никогда не будет такой зеленой, а солнце таким ярким. «Отражается небо в лесу как в воде / И деревья стоят голубые». Да, деревья, может быть и стоят голубые. Но совсем не такие голубые, как до его смерти.
Чувство вины человека, пережившего смерть близкого, неподъемно и невыносимо. «Почему умер он, а не я? Может быть, он умер из-за меня? Что со мной не так?» На эти вопросы нет ответов. Но это совершенно не значит, что, даже понимая всю бессмысленность предприятия, вы не будете задавать их себе с упорством, достойным лучшего применения.
Зачастую «чувство вины выжившего» имеет очень специфический оттенок. Это оттенок триумфа. В Маракотовой бездне бессознательного Другой для нас – всегда отчасти чужак и соперник. Наши отношения с теми, кого мы любим больше всего, неизменно амбивалентны и неоднозначны: полюс любви (как правило явный и очевидный) обречен диалектически уравновешиваться полюсом ненависти и соперничества (который -- будучи скрыт, вытеснен и, возможно, изолирован -- тем не менее не перестает от этого существовать). Пережив смерть близкого, мы обречены испытать и определенную долю удовлетворения. Он умер, и я теперь всегда права в наших спорах без сна и покоя. Но что мне делать с этой своей правотой?..
Никто не хочет горевать. Никому не нужна боль. Никто не заказывает в баре «коктейль Выжившего» из нестерпимой тревоги и невыносимого чувства вины с легким оттенком триумфа.
И есть разные способы не работать эту работу.
Самый нездоровый способ не горевать – это уйти в меланхолию (см., наприиемр, работу Фрейда «Скорбь и меланхолия», 1915).
Но есть и другой способ.
Можно уйти в любовь.
Можно послать по адресу тот железнодорожный состав, полный мешков с цементом, который стоит на железнодорожных путях вашей жизни. И укатить на острова. Например, на Гаваи.
Лежать на пляже, пить коктейль из рома, водки, ананасового сока, ликёра Кюрасао и кисло-сладких приправ и ни о чем не думать. Вернее нет. Думать, конечно! Думать о том, что жизнь – удивительная штука. Что все возможно. Узнаю тебя, жизнь, принимаю! И что цвет ее волос схож с оттенком предрассветных облаков над огромным кратером потухщего 100 тысяч лет назад вулкана...
Любовь – это очень мощный анестетик. Если вам невыносимо больно – смело влюбляйтесь. Торч поросячий.
Главное, не забывать при этом аккуратно откладывать деньги на длительную психотерапию.
***
Кстати, 25 февраля на платформе edunote.ru я проведу вебинар из серии "Анатомия травмы: психоаналитический подход в теории и практике". Прочитать анонс и зарегистрироваться можно тут: https://edunote.ru/course-331
-------------------
Мария Кутузов, PhD