👯
Из метро Савченко вышел уже в медицинской маске. Вообще-то, к данному средству борьбы с вирусами Олег относился скептически. Он никогда не надевал маску по собственному желанию, а только после настойчивых просьб сотрудников различных заведений. В своих кругах он частенько высказывался об избыточности подобных мер, причем делал это эмоционально, с душой. Однако, новые обстоятельства заставили Савченко думать по-новому — маска помогала ему скрывать лицо от вездесущих камер и полисменов, что было весьма кстати, как минимум для самоуспокоения. Спросили бы его теперь о резонности масочного режима, он поднял бы обе руки. Не в смысле — “сдаюсь”, а — всецело “за”. Хотя… возможно и первое. В общем, Олег решил пока что не расчехлять физиономию.
Он нырнул во дворы, прошел вдоль череды кирпичных построек и оказался на сумрачной аллее, ведущей к отдельно стоящему зданию. Над входом красовалась неоновая вывеска: “Соленая собака”.
В зале было немноголюдно. Гремел электро поп. Белое светилось в ультрафиолете. Глазные яблоки и зубы мерцали то тут, то там, словно звезды в ночном небе. Человеки-невидимки потягивали флуоресцентные напитки под пляски полуголых go-go.
Савченко занял свободный столик недалеко от пилона, установленного на метровом пьедестале. Вокруг хрустального шеста обвивалась жгучая брюнетка в дерзком белоснежном бикини, с декоративными ангельскими крылышками за спиной. Заметив Олега, девица тряхнула пышными локонами и шагнула с постамента прямо на стол, за которым он сидел. На своих высоченных стеклянных каблуках танцовщица возвышалась над гостем, как статуя сексуальной свободы. Её твердо расставленные ноги сводили перспективу Савченко к одной точке. Об этот притягательный портал разбивались волны, идущие от гладких плеч гоу-гоу дивы к её тугим бедрам. Здесь вибрации её тела плавно достигали своих пиков и отдавались пространству. С хладнокровием королевской кобры, она жалила эфир своим передком, выпуская невидимые флюиды сладострастия. Парализующие яды желания. Эти чувственные импульсы точно встраивались в ритм музыки. Брейк. Крэш. Взмах волос. И она садится перед Олегом на корточки. Прямая осанка и вздымающаяся грудь. Её упитанные близняшки так и норовили выскользнуть из своих маломерных чепцов. Она сдавливала их запястьями, невинно покусывая напомаженные губы. Брейк. Райд. Локоны набок. И она раздвигает колени и, выгнув спину, удерживая равновесие прессом, опускается на четвереньки. Она дважды мотнула головой, отхлестав Савченко кудрями по лицу. Вамп ангел томно улыбнулась.
- — Надо поговорить. — беззвучно произнес Олег, приспустив маску до подбородка.
- — Через полчаса, у служебного входа. — ответила танцовщица и вернулась на пьедестал так же изящно, как и сошла с него.
👧🏼
Сразу по окончании концерта Реваз отвел разрумяненную Генриетту за сцену. Громила, охранявший вход в гримерку, преградил парочке путь.
- — Всё нормально! — возразил Реваз и продемонстрировал свой бейдж.
- — Вы можете пройти, а она останется здесь.
- — Эээ, как останется? Она со мной.
- — У вас есть бейдж, у неё — нет. Она не войдет.
- — Три минуты, — обратился Пипия к своей спутнице. — Я всё устрою. Подожди здесь, ладно?
- — Хорошо. — улыбнулась она.
- — Всё нормально?
- — Да, всё в порядке.
Генриетта отошла в сторону и встала у стены. Концерт произвел на девушку сильное впечатление. Яркий свет, пробирающие до кишок звуки басов, развязные тексты, безудержные танцы и бушующая армия фанатов. Юная Железняк видела на сцене себя и мысленно примеряла эту необъятную любовь толпы. Там, на танцполе, неистово угорали не старые никчемные поколения, ничего не смыслящие в современности, а её ровесники и ровесницы, знающие толк в настоящем. Их неукротимая энергия способна вознести на такие высоты, от которых захватывает дух. Сердце девушки колотилось от предвкушения. Альбомы, клипы, интервью, концерты, наряды, фотосеты, тусовки и всё это так близко, буквально за дверью.
Пока она мечтала, глупо улыбаясь своим грезам, рядом образовалась кучка девчонок не старше восемнадцати. Их было уже шестеро, но постепенно становилось всё больше. Яркие, фигуристые красотки стекались к гримерке, как стайки рыб к месту кормежки. Они определенно знали, что им перепадет. За несколько минут собралось не менее пятнадцати особей. Интересно, что Генриетта абсолютно вписывалась в эту пышущую эстрогеном компанию молодых самок, словно была из их числа.
- — Ау, хелп! — спохватилась одна из девушек. — У кого есть презики? Поделитесь, плиз. Блин! Я с заднего входа пускать не собираюсь. Но если попросят, то пущу, конечно…
Железняк брезгливо отстранилась от незнакомых барышень. И как раз в этот момент из гримерки выглянул взъерошенный паренек в очках, с бейджем на груди. Девушки заметно оживились, увидев его.
- — Генри! Среди вас есть Генри? О. Генри, может быть? — расспрашивал он.
- — Я здесь. — отозвалась Генриетта и сделала шаг навстречу молодому человеку.
- — Ты подруга носатого парня, да?
- — Да.
- — Проходи.
Оставшиеся не у дел девчонки, проводили “избранную” сверлящими взглядами до самой двери.
🌃
Савченко ждал Оксану у служебного выхода. Он прятался от уличных фонарей за кустами бирючины обыкновенной, в тени толстого дуба и оттуда следил за дверью. Несмотря на желание Олега остаться незамеченным, люди, выходящие из здания, сразу обращали на него внимание. Под шелестящей кроной дерева угадывался мужской силуэт в персиковом поло. Савченко просто стоял в сумраке, с сумкой в руке и этого было достаточно, чтобы вызвать подозрения. Впрочем, предпринимать что-либо в этой связи никто не собирался.
Дверь распахнулась. Под взрыв хохота на улицу вывалилась компания танцовщиц, очевидно, закончивших свою смену. Среди них была и Оксана. Олег узнал её белую ветровку, которую, кстати, сам и купил, во время их совместного отдыха на Тенерифе.
Девушки, кажется, тоже заметили фигуру, пребывающую в таинственной полутени, но к мужчинам со странностями они давно привыкли, ведь основная часть их аудитории — фантазеры. Стоит ли упоминать, что к подобным проявлениям клиентов работницы шеста относились если не с пониманием, то с сочувствием. К тому же рядом был родной клуб и несколько отзывчивых вышибал, опасаться было нечего. Подружки недолго поболтали и распрощались. Оксана осталась одна.
- — Ксн, Ксн. — послышалось из кустов.
Оксана осторожно пошла на зов.
- — Олег, ты? — спросила она.
Савченко шагнул в свет, оглядел горизонт и снял маску с лица.
- — Боже мой, я подумала извращенец какой-то. Что ты там делаешь? Ха-ха.
- — Привет. — тихо произнес он.
Девушка бросилась Олегу на шею с поцелуями.
- — Ну… подожди… — уворачивался тот.
Он мягко оттягивал Оксану от себя.
- — Что? — нахмурилась она. — Тебе неприятно?
- — Мне приятно, но… Ну, хорошо, давай я тебя поцелую.
- — Не надо мне одолжений. — отстранилась Оксана.
Олег тяжело вздохнул и уставился куда-то вдаль. При этом вид у него был совершенно потерянный и беспомощный, словно он вот-вот разрыдается.
- — Да что с тобой? — беспокоилась дама.
- — Я не знаю… В голове всё перемешалось. Последние пару дней были просто кошмар. Я не знаю с кем поговорить. Мне просто нужно с кем-то поговорить обо всём. Я не знаю. Мы можем пройтись?
- — Ты без машины?
- — Моя машина… Да, я без машины.
- — Куда ты хочешь пойти?
- — Куда угодно, где поменьше людей. Просто пойдем, чтобы не стоять на месте.
- — Ну, хорошо, пойдем в сторону моего дома. Проводишь меня. Здесь недалеко, дворами.
- — Идеально.
Какое-то время они шли молча. Савченко часто оглядывался, его спутница видела это и тоже посматривала по сторонам. В темных переулках Олег чувствовал себя гораздо спокойнее, но каждая проезжающая мимо машина, заставляла его сердце биться чаще.
- — Ты что, убил кого-то? — предположила Оксана и на всякий случай улыбнулась.
- — Нет.
- — О, слава богу.
- — Это связано с моей работой. Я расскажу тебе, но это секрет. Меня пытаются подставить, обвиняют в крупном хищении. — полилось из Савченко. — Я должен срочно уехать, в противном случае меня посадят.
- — Хреново. Тебе страшно?
- — А ты как думаешь? Страшно, конечно. Я ни в чем не виноват, меня заказали, а значит справедливости ждать не стоит. Знаю я этих ребят, для них нет ничего святого. Настоящие волки, пока не сожрут не успокоятся. Они могут упечь меня за решетку просто по щелчку. Я в федеральном розыске, такие дела. Всё очень серьезно. Мои счета заблокированы. Полиция, спецслужбы, все ищут меня.
- — Прям так? Спецслужбы? Сколько же ты похитил? Ну, по их мнению…
- — Два миллиарда.
- — Ого! Это много денег.
- — Да если бы у меня было столько, разве я торчал бы здесь? Сама посуди, уехал бы давно, поселился бы где-нибудь у океана.
- — Ну, да.
- — У них есть доступ к моим счетам, они знают, что у меня нет этих денег. Просто я пошел на принцип, делал всё как надо и, получается, пострадал за это. Черт с ними. Твари! Эти гады могут лишить меня всего: недвижимость, машины, деньги… — загибал пальцы Олег. — Не говоря уже о карьере и репутации. Настоящие бандиты. И методы у них соответствующие. Я не могу появляться дома, мне пришлось выкинуть телефон и избавиться от кредиток, чтобы меня не засекли. Я вынужден бежать, скрываться и неизвестно когда смогу вернуться домой. Полная жопа. Прости, что вываливаю это на тебя.
- — Да ничего.
- — Завтра до обеда я должен покинуть страну.
Тротуар вывел их на оживленную улицу. Олег тут же натянул на физиономию медицинское забрало. Когда парочка проходила мимо летней веранды какого-то кафе, Оксану окликнул сиплый мужской голос.
За одним из столиков, в мягком плетеном кресле вальяжно развалился полноватый мужчина с мундштуком кальяна в руке. Он лениво смахнул завесу благоуханного дыма, выпущенного им же после продолжительной бурлящей затяжки. Компанию этому почтенному господину составляли две юные красавицы, потягивающие разноцветные коктейли. Олег остановился в шаге от веранды, а Оксана подошла ближе, чтобы поприветствовать своего знакомого.
- — Ха-ха, привет, Гриша! — обрадовалась она.
- — Это Юля и Женя. — представил мужчина своих компаньонок. — Обе флейтистки. Ты бы видела, что они вытворяют с мундштуками… — улыбнулся он и снова затянулся.
- — А это... — Оксана указала на своего молчаливого кавалера. — Олег. Он в розыске!
Савченко услышал, что речь зашла о нем, приблизился к столику и кивком поприветствовал отдыхающих.
- — Григорий, — представился любитель подымить. — В розыске?
- — Да… — отмахнулся Олег.
- — Его ищут спецслужбы. — с улыбкой уточнила Оксана.
- — Солидно. — оценил Григорий. — Экономическое, политическое?
- — Экономическое, — ответил Савченко. — Корпоративные войны.
- — Ааа…
- — Олег собирается бежать из страны. — сообщила Оксана, как о некоем увеселительном приключении.
В воздухе ощущался сладковатый аромат чернослива. Журчали голоса со всплесками смеха, вилки звонко бились о тарелки, музыка заполняла пустые места. Вечер, как назло, был великолепным. Жизнь других людей продолжала течь в том же русле. Савченко видел это и думал, что тоже хотел бы так — запросто сидеть в кафе и не бояться. Он хотел вернуть это чувство спокойствия и безопасности, которое может испытывать только свободный человек. Пережившим локдаун двадцатого года, вероятно, нетрудно представить каково это, когда надолго лишаешься простых радостей вроде прогулок в парке и дружеских посиделок. Но одно дело домашний арест на пару месяцев с перспективой возвращения к нормальной жизни, и совсем другое, — когда оказываешься на радарах федеральных служб и вынужден бежать, как застуканная полевая мышь с открытого пространства в глухую нору.
Пока эти мысли крутились в голове Савченко, Оксана попрощалась с Григорием. До её дома оставалось не больше километра.
- — Постой, Олег, а где же ты планируешь ночевать? — спросила она.
- — Да вот, не знаю. В гостиницах появляться нельзя. Подумал, может, ты пустишь меня на одну ночь? О тебе никто не знает, никто не станет искать у тебя.
Вопрос оказался не из простых. У этой задачки, похоже, имелись и другие условия, известные только Оксане. Чуть подумав, она всё же дала положительный ответ.
Кажется, Савченко рассчитывал на больший энтузиазм со стороны своей любовницы. Кажется, он хотел больше сочувствия от Оксаны, хотя бы в знак благодарности за его былую щедрость. В мирные дни их свидания были наполнены романтикой и страстью. Они много путешествовали, Олег не скупился на дорогие подарки. Оксана не раз говорила, что ей повезло встретить такого человека, намекала, что не прочь связать свою жизнь с ним. Но Олег не спешил выводить их связь на новый уровень. И сейчас ему казалось, что сохранить статус кво – было хорошей идеей. То, как легко она обсуждала его проблему с каким-то Григорием, натолкнуло Олега на простой вывод – ей всё равно. Савченко чувствовал, что его внезапная слабость не по душе Оксане. Раньше он показывал лишь свою состоятельность — финансовую и физическую. “Кругом ложь и притворство” — эта мысль моментально захватила его разум. — “Когда всё хорошо, — я самый лучший, когда плохо, — я балласт. Друг познается в беде. Обстоятельства изменились и теперь я могу видеть истинные лица людей…”.
Из щедрого покровителя он вдруг превратился в обузу. Во всяком случае так ему казалось. Оксана же, по его мнению, из счастливой подруги быстро сделалась чужой и холодной. Она шла, глядя под ноги, скрестив руки на груди. Олег угадывал её недовольство. Он полагал, что раздражает её. Он чувствовал, что ему не рады. Он бы ушел и больше никогда не имел с ней дел, но идти было некуда. Олег злился.
🏰
Яна вышла из ванной комнаты в новеньком халате. Она развела тончайшие ткани балдахина, плюхнулась на мягкую кровать и принялась осматривать роскошное убранство гостевого дома.
Морской стиль во всей красе. Корабельная мебель из мореного дерева, обитая белой кожей, массивные сундуки вместо тумб, судовые канаты в оформлении и огромный штурвал над камином. Яна словно оказалась в королевской каюте на борту дорогущей яхты.
В дверях возник Арнольд с тарелкой свежих фруктов. На нем был шелковый антрацитовый халат поверх пижамы и тапочки из мягкой кожи.
- — Тук-тук. — обозначил он свой приход.
Дашкова приподнялась на локтях. Мокрые светло-русые волосы упали на глаза. Яна смахнула длинные пряди назад и открыла румяное лицо. Арнольд буквально застыл на месте от леденящего укола её бирюзового взгляда. Эта инъекция красоты спровоцировала в молодом человеке всплеск окситоцина — гормона нежности и привязанности.
- — Зачем над постелью штора? — включила непосредственность Яна.
Железняк сделал несколько неуверенных шагов до кровати и поставил тарелку на прикроватный сундук.
- — Здесь недалеко озеро, увидишь. Бывают комары. Немного, с ними борются, но иногда долетает один, другой. Балдахин тебя защитит.
- — Никогда не спала с такой штукой.
- — Тебе, может быть, еще что-то нужно? Ты не стесняйся, спрашивай.
- — Щетки, шампуни, крема, халат… Как в роскошном отеле. Все отлично, спасибо!
- — Заслуженный чемпионский отдых!
- — Да, спасибо.
- — Я пришел пожелать тебе спокойной ночи. Утром принесут костюм для охоты. Подъем в шесть часов.
- — Поняла.
- — Ну, я пошел.
- — Давай, до утра. — зевнула Яна. — Спокойной ночи.
- — Пока.
- — Пока, пока.
- — Я ушел.
Арнольд двинулся к выходу.
- — Точно ничего больше не нужно? — с надеждой уточнил он.
- — Точно, спасибо, всё есть.
- — Тогда пока?
- — Пока.
🤩
В гримерке стоял кумар. Под общий галдеж и резвый бит бумбокса, молодая тусовка Лила Ти шмалила дурь и нюхала метамфетамин. Ребята оттягивались после концерта. Реваз не отставал от компании и тоже прикладывался к угощениям. Генриетта стояла в углу комнаты с бутылкой газировки в руке и с восторгом наблюдала за происходящим. Наконец, к ней подошел накаченный молодой человек в широченных штанах, белой безразмерной майке и бейсболке, как-бы небрежно повернутой козырьком вбок. Его руки и шею почти полностью покрывали татуировки. Одна миниатюра красовалась над левой бровью — два скрещенных костыля, что бы это ни значило. Знакомьтесь, — Лил Ти.
- — Че как, подруга? — спросил он и взмахнул руками, как райская птица крыльями во время брачного танца.
- — Нормально, спасибо. — смущенно ответила Генриетта и выпрямилась перед знаменитостью.
Раньше ей уже приходилось общаться со звездами. На каждый семейный праздник Железняков звезд привозили целыми автобусами. Те охотно выступали перед кучкой богатеев. В народе это называется: “срубить бабла по-быстрому”. Попрыгаешь пару часов, а наутро купишь новенькую машину или закроешь ипотеку. Разве плохо? Прелесть в том, что о подобных вечеринках не трубят журналисты, такие приватные события не афишируются. Можно и дальше поддерживать образ недоступной звезды для бедноты и при этом выезжать по звонку к толстосумам. Пока одни ели и пили, другие пели и плясали. На эти домашние праздники приглашались не только местные артисты, но и знаменитости мирового масштаба. На десятилетний юбилей Генриетты, например, из Америки выписали одну очень популярную певицу, имя которой я сохраню в секрете, скажу лишь, что её часовое выступление обошлось Анатолию… не так уж и дорого, по его меркам, конечно же. Детям понравилось.
Да, общаться со звездами Генриетте не впервой, но Лил Ти – другое дело. Этакий анфан террибль. Он имел репутацию бунтаря, непослушного мальчика с собственным мировоззрением. Впрочем, мальчиком его можно было назвать с натяжкой — двадцать девять лет, как-никак. Молодняк обожал этого нигилиста переростка за его максимализм и пафосный протест. Он являлся своеобразным пастырем для детей от десяти до тридцати лет, и неплохо справлялся с этой задачей. Для Генриетты наш качок был не просто известным человеком, он был героем её поколения, героем времени, по крайней мере временно. Так ли хорош Лил Ти, как о нем думают его фанаты — это вопрос, но не такой уж и важный вопрос. Он — лидер мнений, как принято говорить, для респекта этого достаточно.
- — Так мы живем, бейб, — отчеканил Лил Ти. — У нас своя атмосфера. Это наш стайл, наш стафф, мы свободные люди. Сечешь, о чем я?
- — Поняла.
Подошел Реваз. Он потягивал пузыристую колу через трубочку.
- — Наша философия посылает систему на*, — продолжил свою мысль Лил Ти. — Мы не продаемся за низкий прайс. Мы поднимаем кэш, не подставляя зад.
- — Да, брат. — поддержал Реваз.
- — Политики и конформисты отправятся в ад, тоталитаризм падет, мы разрушим систему молотом жесткого бита и острым как бритва словом.
- — Аминь, бро.
- — Да, это круто! — соглашалась Генриетта.
- — Оппортунисты сосут, рабочая партия согласия… well, that's not so good. Чел хавает снек, я рифмую мой трек, котелок варит кашу, как заботливая мамаша, мои панчи маваши, ********(лицо) раскрашен, череп раскрошен, семя эрапшн.
- — Да!
- — Политики греют очко в думе, да ну на*, я дуну, мне *****(всё равно) на дурачков. Эскапизм мое бремя, я мыслью беремен. Сенаторам-шлюхам нет конца, йоу, заседатели сосните моего мясца. Камерамен наблюдает в визир, за тем как креститься визирь. Святоши трахают свиней, их философия – прав тот, кто сильней. *****(вкалывай), получай стигму на парадигму. Ублюдки питаются чужим страхом, и свинотрахом. Система смеется тебе в лицо, её нутро воняет говнецом. Под столом заряжен член, будь паинькой не вставай с колен. Ты нюхаешь мет, а у него свой приход и свой метод — послушная паства и нехилый доход. Ты имеешь обед, а он имеет народ, пока ты жуешь МРОТ, тебе пихают лысого в рот. В их парадигме человек человеку волк — если есть толк, talk with me, возьми пирожок с полки. Жри мой грант, паши мой раб, пока ты слаб, я гранд. Он твой отец, Люк, ты его ******(малыш), сука. Сделаешь всё как он сказал, ты челядь он феодал. Я Дали Сальвадор и Феофан Грек, распишу в кровь его сальный **********(личико). Я вне системы, я слез с иглы, мои вены чисты, в них реки правды, они затопят берега лжи. Во мне любовь мессии, я проповедник добра, йоу, сестра будь добра, подай дробовик я шмальну в зло, ха. Гонзо открывает сезон охоты на бонзу, ты не скроешься, чел, я, сука, борзый. Сечешь, о чем я?
Лил Ти стукнул себя в грудь, выпучил глаза и механически подтянул штаны.
- — Да! — с диким восторгом согласилась Генриетта.
- — Ты разделяешь концепцию нонконформизма, бейб? — спросил он. — Ты готова бросить вызов тьме и встать на сторону света? Готова распространять любовь и добро? Сможешь сказать нет порабощению?
- — Я со всем согласна! Это так круто, всё, что ты сейчас сказал, это прям мои мысли, я тоже так думаю. Взрослые не дают нам жить, диктуют свои условия, как будто они лучше знают как надо. А я считаю, наше поколение умнее их. - ответила она.
- — Йоу, малышка, мы споемся. Обнимемся, Генри. О, Генри, ха.
Он обнял её. В этот момент в гримерку запустили других девушек, тех, что терпеливо ждали у входа. Парни заметно оживились. Одна из красавиц подошла к Лил Ти.
- — Оу, че как, Натах? — поздоровался тот.
- — Дим. — серьезно начала девушка.
- — Че такое?
- — Можно я с тобой буду спать?
- — А в чем дело?
- — Этот Рауф все время так смотрит, мне неприятно с ним. — жаловалась Наташа.
Лил Ти бросил взгляд на одного из парней из своей свиты. Тот стоял у противоположной стены и пялился сквозь толпу прямо на Наталью, притом вид у него был и правда слегка маньячный, или влюбленный, что в принципе одно и то же.
- — Пусть он с Катей будет сегодня, а я с тобой. А? Пожалуйста, пожалуйста. — свела ладони девушка.
- — Конечно, конечно, без проблем. — успокоил её Лил Ти.
- — Точно?
- — Не переживай.
- — Ура!
👩👦
Олег и Оксана вошли в квартиру. В прихожей их встретила женщина лет шестидесяти с ребенком на руках. Темноволосый мальчуган, в трусиках и майке мирно сопел на её большой груди.
- — Ты чего не спишь, мам? — тихо спросила Оксана.
- — Максимка просыпался, нос заложен, я прополоскала, надо закапать.
- — Здравствуйте. — кивнул Олег, когда женщина обратила на него недобрый взгляд.
- — Здравствуйте. — хмуро ответила она.
- — Это Олег. Олег, это моя мама — Тамара Георгиевна.
- — Очень приятно, — снова кивнул Савченко.
- — Олег, проходи на кухню, я сейчас.
Оксана вслед за мамой ушла в комнату. Савченко, наконец, разулся. С самого утра и до ночи эта дорогая итальянская пара не давала ему продыху. Весь день в суете и беготне. Такое простое действие, как освобождение от обуви, может заметно облегчить общее состояние.
- — Ох… — вздохнул Олег и отправился в кухню.
Раньше ему не приходилось бывать в гостях у Оксаны. Обстановка казалась скромной, но уютной. Повсюду находились признаки проживания в квартире ребенка: примагниченные к холодильнику рисунки, фотографии, игрушки на полу, сладости на столе, баночки с детским питанием и прочее.
Савченко подошел к раковине и тщательно вымыл руки (молодец!). Когда он закрыл кран, то услышал, как за стенкой бубнила мама Оксаны. Она определенно отчитывала свою дочь. Что именно говорила Тамара Георгиевна было не разобрать, но через пару минут на кухню пришла Оксана, заведенная, как после взбучки, и энергично взялась за приготовление чая. В её движениях ощущался гнев, её буквально распирало от невысказанной злобы. Она гремела ящиками с посудой, выкладывая на столешницу всё необходимое для чаепития. Из-за тесноты Оксане приходилось огибать Олега, чтобы добраться до нужной полки.
- — Сядь, пожалуйста, ты мне мешаешь. — раздраженно сказала она, даже не взглянув на Савченко.
Олег выполнил просьбу.
- — Прости, не хотел доставлять тебе хлопот. Тамара Георгиевна не рада моему появлению, да?
- — У моей мамы слегка расшатана психика, она любит выносить мне мозг. Ты тут ни при чем.
- — Не знал, что у тебя есть мама.
- — У всех есть мама.
- — Не знал, что ты живешь с мамой.
- — Теперь знаешь. Я живу с мамой. Она помогает мне с сыном.
- — Не знал, что у тебя есть сын. Сколько ему?
- — Четыре. Ты вообще много чего обо мне не знаешь.
- — Про сына-то могла сказать?
- — Да как-то подходящего момента не было.
- — За два года? Это странно.
- — А что не странно? Всё странно.
Закипела вода. Олег следил за действиями Оксаны и думал о том, что ошибся в своих суждениях. Она не рвалась вести его к себе вовсе не из-за того, что он в бегах. Судя по всему данное обстоятельство её совершенно не смущало. Оксана не хотела показывать ему свою жизнь, такую будничную и простую. Она не хотела показывать ребенка, ворчливую мать, скучный быт без страз и веселья. Пару лет назад, когда они с Олегом только познакомились, он увез её прямо из бара на роскошной машине в свой загородный дом. Ночной принц. Время от времени, она наведывалась в эту сказку. Она разделяла с ним чудесные моменты безбедного существования, но ей всегда приходилось возвращаться в свой мир, где, в основном, царила проза.
Запахло мятой и жасмином. Савченко, наконец, почувствовал себя в относительной безопасности. Олег подошел к Оксане и обнял её сзади. Он уткнулся носом в волосы девушки и закрыл глаза.
- — Меня не смущает, что у тебя ребенок.
- — Ну спасибо, успокоил.
- — И то, что у тебя есть мама, тоже не смущает.
- — Ха-ха, перестань.
- — Ты не говорила про сына потому что боялась, что я не приму его? Ты тоже многого обо мне не знаешь. Он приболел?
- — Аллергия замучила.
- — Ты прям мамочка-мамочка.
- — Конечно.
- — Мне нравится. Хочешь, я поговорю с Тамарой Георгиевной, чтобы она не злилась?
- — Только не это.
- — Ты такая хорошая, почему я должен бежать?.. Стоял бы так с тобой всю жизнь. Нам надо было уехать давным давно, поселиться где-нибудь в теплых краях и жить-поживать.
- — Надо было.
Олег нежно мял грудь Оксаны и постепенно заводился.
👁
Лёля уже легла. Константин сидел в темной комнате за компьютером и совершал ночной обход социальных сетей. “Ну… а что случилось?” — выискивал он что-то — “а почему интернет не показывает мне мою виртуальную зазнобу? Ау… Ты где? Холесая моя… Сладенькая моя малинка… Хочу на тебя взглянуть…”
Он не спал уже больше суток, поэтому смачно зевал через каждую минуту. Внимание Архипова привлек пост одного паблика, подписчиком которого он являлся:
Научпоп
У добычи форма зрачка горизонтальная, чтобы лучше сканировать горизонт. У хищика вертикальная, чтобы лучше фокусироваться на добыче.
Алексей Короткевич
У людей круглая что бы лучше пахать на работе
час назад
Нравится 63 Ответить
Александр Осташков
У ХИЩИКА ?! Админ , что по русскому языку в школе было ?!
32 минуты назад
Нравится 4 Ответить
Сева Любавин
Бред
12 минут назад
Нравится Ответить
Костя проверил почту и в очередной раз набрал Савченко. Номер был по-прежнему недоступен. Архипов цыкнул, качнул головой, выключил компьютер и лег спать.
🐚
Генриетта чмокнула колючую щеку Реваза и вышла из машины.
- — Пока. — сказала она и побежала по ступенькам в дом.
Галина спускалась по лестнице со второго этажа, когда её дочь показалась в дверях.
- — Ты на часы смотрела? — бесстрастно спросила мать.
Генриетта ответила средним пальцем и удалилась в свою комнату.
😢
Савченко не мог уснуть. Он лежал рядом с Оксаной и смотрел на старое пианино, расположенное у стены. Холодный лунный свет ровным прямоугольником накрывал инструмент и заставлял блестеть потрескавшийся лак. На крышке пианино громоздились стопки глаженного белья. В квартире было тихо и только с улицы доносились какие-то звуки.
“Я мошенник”. — размышлял Олег. — “Какой позор… За что мне такое наказание? Как я буду жить? Где я буду жить?” — от этих мыслей у Савченко ломилась черепная коробка. Они жужжали в его голове, как осы в ульи — “Они всё заберут. Мои деньги, мой дом, мою квартиру… И что мне делать, господи? За что? Разве я заслужил это? Когда это кончится? И кто после этого возьмет меня на работу? Что ещё я умею? Ничего я больше не умею. Что мне теперь, свободную кассу объявлять? Такую жизнь просрать. За один день! ****** в рот, прости господи. Это испытание? Ты испытываешь меня? За что? Мой дом, квартира, тачка, я не увижу вас больше. Мошенник, мошенник, мошенник. В ушах звенит. Слезы на глазах наворачиваются. Моя квартирка милая. И дом, и тачка. И бабки мои любимые. Два мульта. Моё благополучие. Я все понял, господи, я усвоил урок, только верни всё как было, умоляю. Я раньше не молился, ни о чем тебя не просил, всё сам, всё сам, но ведь никогда не поздно, верно? Обещаю пожертвовать бедным. Десять тысяч! Двадцать! Пятьдесят тысяч! Детям, и больным. Боже, верни всё как было, прошу! Двести тысяч отдам. Это большие деньги. Мамочка, я не хочу быть бедным. Не хочу, не хочу, не хочу. Господи, умоляю, позволь мне остаться в составе креативного класса, избави меня от работы в службе доставки какой-нибудь жратвы… Пожалуйста, пожалуйста… Что меня ждет там, куда я отправлюсь? Смогу ли я вернуться? Возможно, я больше никогда не увижу своих родителей”. — к уху Олега сползла слеза, он шмыгнул носом.
Так закончился этот день. Наступила ночь.