Орсон Петерсен: глава 5/2

🐇 🐶 🐎

Когда компания охотников собралась у кромки зеленого луга, их было уже семеро — у егеря появились помощники. Один держал смычку гончих, другой — борзых. Сам Алексеич сопровождал Яну, ведя её гнедую под уздцы. Алексеич велел участникам растянуться вдоль поля на расстояние не менее пятидесяти метров друг от друга. Затем он махнул Арнольду, и тот подул в горн. Вслед за ветром и гавкающими без умолку собаками шеренга двинулась вперед. Охота началась.

— Котлом, котлом идем! — командовал егерь.
— Разве мы не должны идти против ветра? — поинтересовалась Яна.
— Да… — отмахнулся Алексеич. — На этот счет мнений много. Тем более ветер сегодня гуляет.
— Если не ошибаюсь, летом нельзя охотиться на зайца?
— Кому нельзя, а кому без проблем. Угодье-то хозяйское. А так-то, конечно, нежелательно. Идет период воспроизводства – они выкармливают зайчат, зайчата подрастают. Если в это время убить зайчиху, погибнет не только она, но и детеныши. Поэтому такая охота приносит очень много вреда и приводит к серьезному снижению поголовья зайцев.
— Чувствую себя виноватой.
— Ладно уж, в этом году зайца много, не грех и подсократить. Они вон сад попортили. Возьмем одного-двух и дальше пойдем. До осени тревожить не будем. Сейчас сабокены своим гавканьем поднимут косого с лежки, и пустим борзых.
— Я примерно поняла стратегию. Думаю, первую часть состязания мы пройдем очень быстро – без особых усилий, и без шансов для зайца.
— Хах. Косой не дурак, хитрый и умный, попадалось много мудрецов старых. Охочусь на зайцев давно, добыл много, особенно русаков, бывало и четыре-пять штук застрелишь, всё зависит от погоды. Когда на улице оттепель, снежок мягенький и ветерок, вот тут заяц подпускает близко и то голова как на шарнире – вправо влево. Некоторые косые крепко сидят — в метре пройдёшь, а он не выскакивает, обернёшься — он уже далеко. В морозец и безветрие тут только с гончей хорошей, угонит и не слышно. Водит собаку по дорогам, где трактора машины, путает бедолагу, сметки такие делает с дороги — метра три-четыре махнет, ищи ветра в поле, эй, что ты… Бывает, бежит на тебя, шлепнул его, а собаку и не слышно, потом минут через сорок придёт. На беляка сложней: забьётся в ельник, в болото залезет, его лучше с гончей. В лесу заяц круги поменьше делает. Загоном хорошо человек шесть прочесывать кустарники и ельники. За две-три недели до закрытия зимней охоты разложи в облюбованном ими месте подкормку, по тропам можно найти, ну, соответственно, и для себя засидочку организуй, да так, чтобы тебе зайку ночью разглядеть можно было. Ну и через три-четыре дня начинай проверять, столовался косой али нет. Как только обнаружишь его приход, смело садись и жди. Придет. Бывает по два-три приходят. Тут уж все от тебя зависит. Да, зимой косой прячется по оврагам, в ельничке, в кустарниках лежит, человека три ходило нас по оврагу, прочёсывали все кусты, валежники. Выскочит на кого-нибудь, далеко видать белого зайчишку, близко подпускает в сырую погоду. Сколько раз добывал зайца по чернотропу… Бывало неделю лазишь за косым, не увидишь даже, а бывает в день пару возьмёшь, раз на раз не приходится. Сколько раз так поднимали русаков в кочках, в болотинах пересохших между полями... На полях после картошки один раз с сабокенами штук пять подняли! Сабокен залаял, гляжу, бежит русак, стрельнул, готов, а собака в другой стороне лает, пока переходил поле ещё трех поднял, бывают вот такие случаи. Как-то открыли осенне-зимнюю охоту в “озёрском” на зайца, приехали в деревню, обошли овражки, собаки не могли поднять косого часа два, но потом Мюррей поднял зайчишку, и тот угнал его незнамо куда. Стояли на точках около часа, большой круг дал, потом всё-таки вышел на меня. Добыл первого косого, обмыли, потом ещё одного добыли, хорошо нас было четыре человека – облегчили работу сабокенам. Лиса вышла, не стали стрелять, ребята говорят, ещё не дошла. В ноябре ребята добывали лису, говорят, ещё мездра не дошла, чёрная. Было и такое в девяносто восьмом году: гончие подняли зайца двадцать третьего ноября, оказалась зайчиха, и у неё молоко было, а потом собаки нашли на островке леса зайчат листопадничков, но поздних, и передушили малышей, не успел отбить, но уже лежал снег, они были с кулачок маленькие. Вот, что природа делает с зайчишками, и были они серенькие, а сама зайчиха была полубелая, одно слово – аномалия. Жалко было малышей.

Егерь всё продолжал и продолжал говорить. Казалось, при таком речевом напоре отсутствует всякая потребность в собеседнике. Яна глотала этот словесный салат большими ложками, не вникая в нюансы. Она не могла разобрать ингредиенты, но улавливала соль. Мелко рубленный, перемешанный монолог Алексеича можно было залить хлебным квасом и получилась бы окрошка – неплохо в жару.

Солнце разгоралось и припекало. Последние хвосты дымки рассеялись над лугом, помутненный воздух стал совсем прозрачным. Поле шелестело и жужжало. Дружная кавалькада живописным строем следовала за собачьим лаем. Уткнувшись носами во влажную траву и беспрерывно перегавкиваясь между собой, гончие продвигались вперед, тщательно исследуя кочки и буераки. Правда, время от времени заячьи следы заставляли собак вязать на поле петли. Помощники егеря горлопанили не хуже своры, подбадривали псов.

— Как интересно вы…
— Вон он! — громко крикнул Алексеич, не дав Яне договорить. - Молодец, Хохотушка! Стоять!

Из высокой травы вынырнул русак и поскакал по полю, как плоский блинчик, пущенный по гладкой воде, рисуя в воздухе широкие дуги.

— Савва, Золушку давай! — скомандовал егерь.

Черная борзая бесшумно стартовала с места, моментально набрав высокую скорость. Словно снаряд, выпущенный из пушки, она неслась к цели. Остальная часть своры тут же рванула за ней. В отличие от гончих, борзые молча преследуют добычу. Они действуют слаженно, как команда, следят друг за другом и за жертвой. Борзые выносливы и очень быстры. Впрочем, это факт всем известный. Яна выпрямилась в стременах, наблюдая за происходящим с нескрываемым интересом, сжимая от волнения кулачки.

— Ну что, нравится? — любопытствовал Арнольд со своей позиции.

Яна лишь восторженно улыбнулась в ответ. Железняк пришпорил коня и поскакал вперед, ближе к погоне.

Золушка настойчиво преследовала зайца. Тот нарезал уже второй круг. Марево, появившееся вдалеке, размывало контуры русака, и делало его похожим на пушистый ком, парящий над зеленой волной. Когда между преследователем и жертвой оставалось метров пять, косой решил прибегнуть к хитрости: он ушел в сторону от основного направления, потом снова сменил курс и резко повернул обратно. Хитрость удалась, – после маневра зайца, собаки, дружно щелкнув пастями, пролетели мимо и сбились в кучу, сшибая друг друга. Но борзые быстро вернулись к погоне, и уже после третьего круга косого начали покидать силы и он, наконец, оказался в зубах Золушки.

— А! — взвизгнула от радости Яна.
— Ну, вот и всё. Финита ля трагедия. — констатировал Алексеич и прибавил шаг.
— Какая же умничка, Золушка! Самое увлекательное зрелище, которое я когда-либо видела.
— Азарт.
— А если бы заяц побежал в лес? — уточнила Дашкова.
— Если заяц скрылся в лесополосе или в редколесье, то собак нужно отозвать. Они развивают большую скорость и могут разбиться об дерево.

🏬

Несмотря на ранние часы, по залам и галереям торгового центра сновал народ. Покупатели, ротозеи, беспечная школота, студенты, и прочие жаворонки, не знающие, чем еще занять начало недели. Здесь прохладно, чисто, фонтаны шумят, ненавязчивая музыка фоном, бесплатный вай фай, еда, напитки, магазины, развлечения, салоны красоты, спортзал и, что немаловажно, — другие люди. Здесь спокойно, и всё под рукой. Идеальное место, чтобы прикончить часок другой…

Олег выбрал точку с наилучшим обзором — скамейка у колонны вестибюля, недалеко от скопления кофеен. Отсюда он мог видеть все входы и выходы. Савченко был в маске, в бейсболке и в солнцезащитных очках, купленных пятью минутами ранее в одном из местных киосков. В дополнение ко всему, наш наглухо замаскированный полулегал прикрывал лицо рекламным буклетом молокоотсоса, делая вид, что внимательно изучает его. Уровень тревожности Олега зашкаливал, он был сконцентрирован на опасности — держал ухо востро и воровато поглядывал по сторонам. До полного фарса не хватало прорезей для глаз в брошюре. Олег ждал Оксану.

Неожиданно из ближайшего кафетерия вырулила парочка полицейских. У каждого было по вафельному рожку с мороженым (прямо начало математической задачки). Они увлеченно лизали свои лакомства, не обращая внимания на окружающих. В основном, окружающие отвечали им симметричным безразличием. Но только не Олег. Завидев погоны, он опустил подбородок, поднялся с места, повернулся к сотрудникам правопорядка спиной и пошел медленным шагом по галерее, будто обычный зевака, изучающий витрины. Спокойствие давалось ему с трудом: от напряжения онемела левая нога, задница вспотела, в шейных мышцах случился спазм, волосы на затылке встали дыбом, уши горели, ладони взмокли. Олегу казалось, что за ним пристально наблюдают, что всем вокруг очевидны его попытки смешаться с антуражем. “Бежать?” — соображал Савченко — “Ни в коем случае. Свернуть в туалет? Поздно, Олежа, поздно…”. Он остановился у манекена, словно увлекшись костюмом, чтобы как можно естественнее, не вызывая подозрений, обернуться и подглядеть за действиями полицейских. Сладкоежки в форме неуклонно приближались. Олег двинулся дальше. Прямо по курсу шуршал эскалатор. Савченко запрыгнул на ступень и поехал вверх. Полицейские, как назло, тоже решили воспользоваться подъемником.

Встречным движением спускалась взъерошенная Оксана, а рядом с ней — здоровенный чемодан. Она обмахивала румяное лицо ладошкой и обдувала зону декольте. Оксана увидела Олега и её первой реакцией была улыбка, но, заметив хвост, она всё поняла и тут же исправилась: быстро поджала губы, выпрямилась, задержала дыхание и, будто чужая, проехала мимо.

🐦

Среди высоких сосен, у подножия пологого склона, располагалось специально оборудованное для привала место. Здесь был стол, скамейки, резная беседка, мангал, тандыр, печь, а метрах в десяти отсюда, в самой низине, журчал отделанный камнем родник. Стол был накрыт легкими закусками, различными десертами и фруктами. Обслуживанием привала занимались двое – мужчина и женщина. Они были уже здесь, когда не слишком изнуренные первым актом охотники устроились на антракт.

— Рябчик! — инструктировал Алексеич. — Способ охоты у нас “с манком”. Мы займем позиции, и Савва начнет приманивать птицу голосом самки старки. Он у нас мастер в этой части. Рябчик на его призывы несется, как угорелый. Правильно говорю, Сав?

Молодой человек, молча, пригладил волосы на затылке.

— Он у нас скромный. Услышав звук манка, — продолжил егерь. — Птица прилетает или прибегает по земле навстречу звуку. Если спугнули птицу, внимание, не спешите палить. Рябчик не любит длительные перелеты и после вспугивания сразу садится на нижнюю ветку ближайшего дерева, но с каждым разом поднимается все выше и выше. Можно будет спокойненько снять прямо с ветки. Это ясно? Ясно. Соблюдаем технику безопасности, и все будет тип-топ. У вас пятнадцать минут на питье мытье, или что там у вас.

Охранники осматривали периметр, егерь и его помощники курили неподалеку, Яна сидела за столом напротив Арнольда и копалась в смартфоне. Довольный Железняк буравил в девушке дыру своим страстным взглядом.

— Надо позвонить, — сообщила Яна и встала из-за стола. — Я ведь заболела, кхе-кхе, придется врать начальству. А я очень не люблю врать.
— Позвони, конечно.

Дашкова свернула на лесную тропинку и мягкой походкой пошла вглубь хвойной чащи. Она забрела метров на сто пятьдесят и встала у длинноногой сосны.

Арнольд вдруг понял, что не сводит с девушки глаз, а еще, что всё это время с его лица не сползает улыбка. Он мысленно одернул себя, отвернулся и на мгновенье стал серьезным. А через минуту осознал, что снова пялится на Яну. Было уже невозможно держать ногу на ноге. Арнольд встал. И тот, и другой (дабы избежать разночтений). Он чувствовал, что его внутренний компас неуклонно указывает на Дашкову. Она — юг, и север, и всё на свете. Она — ориентир. Её тело — редкоземельный неодимовый магнит, сбивающий показания всех приборов. А он, он — Железняк. Известно, что происходит с железом, когда рядом магнит. Арнольд стоял, думал, сомневался, собирался с силами, напрягал волю, чтобы дать отпор столь мощному, но совсем ещё юному чувству, пока в голове не возник весьма резонный вопрос — а зачем? Зачем сопротивляться? Она ведь так притягательна. И он пошел. Пошел, ускоряя шаг. И вот он уже несся к Яне, как кинетический снаряд. Коснись он её тогда, и был бы взрыв.

— Ку-ку. — обнаружил себя Арнольд.

Дашкова уже не говорила по телефону. Она просто стояла, прислонившись спиной к дереву, и наслаждалась звуками леса. Яна никак не отреагировала на подражателя кукушки. Арнольд обошел её и встал напротив, сохранив лишь метр дистанции. Девушка открыла глаза.

— Тридцать пять.
— Тридцать пять? — переспросил Арнольд. — Ты что-то считаешь тут?
— Да так. — многозначительно улыбалась Яна.
— С работой всё уладилось?
— Да.
— Чего ты улыбаешься, я не понимаю?
— Хочу и улыбаюсь.
— Причина-то должна быть?
— Причина есть, я смеюсь над тобой.
— Надо мной?
— Да.
— И что же во мне такого смешного?
— Я знала, что ты пойдешь за мной. Думала, что успею досчитать до пятидесяти, а ты пришел даже раньше. Ты предсказуем, вот я и улыбаюсь.
— Предсказуемость — залог мирного сосуществования. Многие, слава богу, предсказуемы. Зато не у многих есть свой лес. Как тебе мой лес, кстати?
— Целуй мои сапоги.
— Что?
— Ты глухой? Встань на колени и целуй мои сапоги.

Арнольд явно не ожидал подобного выпада. Хладнокровный финт чемпионки застал его врасплох. Он бросил робкий взгляд на место привала, чтобы убедиться, что за ними с Яной не следят другие участники похода. Вся свита, тем временем, неспешно занималась приготовлениями ко второму этапу охоты и даже не смотрела в их сторону.

— Я разрешала тебе отворачиваться? — строго спросила Дашкова. — Смотри на меня. — приказала она.

В ту минуту перед Арнольдом открылись глубины человеческой натуры, на которых он прежде не плавал. К губам подступила незнакомая дрожь. Это была реакция, вызванная сочетанием чувств — опасности и удовольствия. Безумный коктейль, закупоренный до настоящего момента в тайниках его молодого сердца. Совершенно свежее ощущение. Арнольд и не подозревал, что в нем скрыто такое. Но Яна подозревала. Она разгадала его шифр, открыла замок и высвободила эту сущность.

Железняк уставился на девушку с улыбкой избитого боксера, который из последних сил старается сохранить лицо. Он был нокаутирован, но пока держался на ногах. В уме еще сверкала призрачная мысль о розыгрыше, и если бы это и вправду оказалось шуткой, Арнольд стал бы посмешищем, купись он на подобный трюк. Но кристально суровый взор Яны подтверждал серьезность происходящего.

— Я разрешала тебе отворачиваться? — повторила она свой вопрос.
— Нет.
— А теперь опустись на колени и лижи мои сапоги.

Дашкова была настолько убедительна в своей игре, что могла бы пленить и самого стойкого командира, что уж и говорить о рядовых бойцах и новобранцах армии любви. Яна повелительно указала пальцем на запылившуюся кожу своей обуви. Арнольд безвольно подчинился. Он покорно опустился на сырую хвою, склонил голову над носком сапога Дашковой и поцеловал его.

— Что ты там елозишь губами? Вылизывай давай, чтобы я видела свое отражение!

Арнольд принялся чистить сапог языком.

— Вот так! — одобрила она. — Будешь моим щенком, понял?
— Да.
— Будешь делать всё, что я прикажу.
— Да.
— Ты мой раб с этой минуты. Если ослушаешься, будешь наказан.
— Да.
— То-то же.

Она поставила ногу на плечо Железняку и оттолкнула его, отчего тот повалился на спину. Яна по-хозяйски подбоченилась и, перешагнув через павшего небожителя, встала прямо над его головой.

— Открой рот!

Арнольд выполнил приказ. Яна вытянула губы в трубочку и выпустила слюну прямо на длинный язык своего новообращенного слуги (неофита).

— Глотай!

Арнольд послушно проглотил. Дашкова развернулась и направилась к остальным.

— Хватит валяться, — бросила она и дважды цокнула. — За мной!

💳

В кафе, которое выбрала Оксана, было пусто, и раньше бизнес-ланча здесь вряд ли кого-то ждали. Кое-как докатив чемодан до ближайшего столика, изнуренная ношей и жарой девушка плюхнулась на стул. Официантку пришлось ждать несколько минут. Кто-то из персонала заметил одинокую клиентку и позвал “Танюшу” поработать. Пока Татьяна принимала заказ, появился Олег. Он занял место напротив своей сообщницы и уткнулся в меню.

— Мне это и это. — показал пальцем Савченко. — И чистый лист бумаги, пожалуйста.

— Боже мой, я так перепугалась. — выдохнула Оксана, когда официантка удалилась.
— Пришлось обойти всё здание, пока они отстали.
— Что дальше?
— Через полчаса приедет машина, и я сразу же в Минск.
— Когда увидимся?
— Пока не понимаю. Чемодан тяжелый?
— Ну, если честно, я слегка замудохалась его тащить. Думала, тебе нужны документы, компьютер, деньги, что-то важное, а ты целый гардероб собрал.
— Все документы у меня с собой, ноутбук в сумке. А как мне без вещей-то?
— Ну да, с другой стороны.
— Послушай, что еще нужно сделать… Я напишу тебе точное место стоянки, заберешь машину. Сейчас оформлю на тебя доверенность, и сможешь ездить.
— Оставляешь мне свой джип?
— Да.

Официантка выложила на стол жареные яйца, сэндвичи, напитки, листок с ручкой и ушла.

— Какой вкусный! — восхитился Олег бутербродом. — А яичница… божий дар. Надеюсь, в Минске есть хорошая еда. Ладно, дальше… Машина новая, в ближайшее время никаких манипуляций не потребуется. Наслаждайся ездой. В багажнике лежит трехлитровая банка огурцов, забери, пока не разбилась. Это мне родители дали. Очень вкусные. Съешьте.
— Хорошо, съедим.
— Что еще… Можешь жить в моей квартире, если хочешь. Думаю, тебе не помешает отдых от мамы. Бери сына и… в общем, не стесняйся.
— Спасибо.
— Мой новый номер у тебя есть.
— Да.
— Сохрани под другим именем на всякий случай. До отъезда я должен успеть положить деньги на карту, которую, кстати, ты мне дашь.
— Да. — Оксана передала Олегу кредитку. — Я с неё коммуналку оплачиваю, обычно. Забирай. Оформлю себе новую.

Савченко снял маску, очки, посмотрел на свою визави и улыбнулся. Она так самоотверженно и бесстрашно взялась ему помогать. Была полностью подключена эмоционально и физически к его проблеме. Похоже, она по-настоящему переживала за него. И он, безусловно, видел это.

— Получается, что только тебе я и могу доверять, милая моя. И больше никому. Видишь, как…
— Да.
— Спасибо тебе за всё. Я ценю это.

☁

На сковороде ворчала и потрескивала глазунья. Манчин стоял у плиты, Коростышевский сидел вполоборота за столом. Оба увлеченно следили за комнатной мухой, барражирующей под ротанговым плафоном. По бокам от люстры, в воздухе, висели два воздушных шара, с карандашами на нитках в качестве балласта. Муха, как заводная, наматывала круги под лампочкой, абсолютно игнорируя эти цветастые дирижабли. “З-з-з-з-з…”. После очередного виража, фанния полетела к окну и на скорости врезалась в стекло. К слову, она промахнулась совсем немного – соседнее окно было распахнуто настежь. “З-з-з-з-з...” — настойчиво билось о прозрачное препятствие насекомое. Игорь поднес ко рту диктофон и начал наговаривать:

— Восьмое июля, восемь часов, шестнадцать минут. Четвертый день эксперимента. Исследовательская группа в составе меня — Манчина Игоря, и моего коллеги, — Станислава Коростышевского, вела наблюдение за действиями фаннии каникулярис в обычной квартире. Температура воздуха: двадцать девять градусов по цельсию. Итак… Муха сделала семьдесят четыре круга под люстрой… Поправка: условных круга, поскольку траектория была несколько угловатее окружности… Весь полет фиксировался видеорегистратором, это позволит создать точную карту движения мухи для последующего анализа. Несмотря на размещенные под потолком фальш люстры в виде воздушных шаров, фанния выбрала для своих маневров реальный светильник. Идея для следующего эксперимента: снять люстру, оставить только шары… Конец связи…

Манчин отложил диктофон и выключил плиту.

— Почему же ты не попытался схватить ночную рубашку? — спросил он и подошел к столу со шкворчащей сковородой. — Дернул бы её как-нибудь…

— Я чуть в штаны не наложил. Посмотри на мои волосы. Куда там схватить...

— Мда… У меня такое странное чувство, будто я всё понимаю, только наоборот.

Игорь соскоблил с тефлона пригоревшую яичницу и вывалил её в тарелку Стаса.

— Что это? — удивился Коростышевский. — Мухобойка что ли? Ты используешь мухобойку вместо лопатки?
— Она совершенно новая.
— Знаешь, пожалуй, не буду есть, аппетита нет.
— Перестань, Стас, это просто пластик. Не могу поверить, что ты стал жертвой симпатической магии. По-твоему, раз это мухобойка, то она заразная? Даже если никогда не касалась ни одной мухи?
— Нет, Игорь, дело не в этом. Я могу даже облизать эту чертову мухобойку. Просто не хочется есть.
— Оближи. — предложил Манчин и протянул приспособление другу.
— Ты серьезно?
— Ну оближи.

Через пять секунд зрительного противостояния, Коростышевский лизнул хлопушку.

— Доволен? — спросил он.
— Вполне.

После многочисленных попыток протаранить стекло, неугомонная фанния нашла таки открытое окно и выбралась на свободу. Стас и Игорь проводили муху взглядами, а когда потеряли её из виду, заметили ползущую по небу гигантскую тучу.

— Ой-ёй. — насторожился Манчин.

💧

Олег загрузил чемодан в багажник черного седана, припаркованного у торгового центра. Это была третья модель ауди двухтысячного года выпуска с белорусскими номерами. Водитель сел в автомобиль, а Савченко подошел к Оксане, чтобы попрощаться.

— Я взяла у тебя в квартире одну футболку и трусы для себя. Ты не против? Буду носить дома.
— Трусы? Ты будешь носить мои трусы?
— Да. И футболку.

Оксана полезла в сумочку, чтобы продемонстрировать, чем именно она разжилась.

— Не доставай, — остановил её Олег. — Носи на здоровье, мне будет приятно думать об этом.
— Я как знала… Говорила себе, что однажды мне придется расплачиваться.
— О чем ты?
— У нас все шло слишком хорошо. Я боялась спугнуть счастье. Но оно всё равно убегает от меня.
— Всё наладится.

И они обнялись. В тот момент их можно было принять за красивую статую, посвященную предстоящей разлуке. Меж тем, серое тело тучи доползло и до этого района Москвы, и быстро накрыло его своей тенью. Сверкнула молния, грянул гром. Дождинка упала на щеку Оксаны. Природа заплакала вместо неё. Когда Олег взглянул на лицо своей подруги, он не сомневался, что это была слеза.

— Не надо. — сказал Савченко и вытер каплю большим пальцем.

Девушка напоминала поникшую на стебле орхидею. Её взгляд, окрашенный печалью, упирался в асфальт.

— Ну, иди. — сказал Олег. — А то промокнешь.
— Люблю тебя.
— И я тебя.

Оксана осталась стоять на месте, а Савченко сел в машину. За происходящим внимательно наблюдали двое охранников торгового центра, отвечающих за вход в здание. Они начали следить за парочкой как только заметили подозрительно сексуальную Оксану. Она представляла угрозу их спокойствию, и поэтому было решено не спускать с красотки глаз.

— Ох. — вздохнул один.
— Ага. — откликнулся второй.

Cедан завелся, чихнул черным дымом и поехал. Своим “торжественным” отбытием, он отвлек охранников от непристойных любований.

— Надымил-то, ***(возглас на "ё"). Дизель что ли? — обсуждали коллеги.
— Не, бензин это. Топливо дешевое, походу, или форсунки загрязнились.
— Или датчик контроля подачи топлива накрылся. Износ поршней, возможно, но это навряд ли.
— Или разгерметизация блока двигателя.
— Белорус… Думаешь, до Минска доедет?
— Восемьсот км почти? А хрен знает, может, и доедет. До Смоленска точно доедет, до Вязьмы на худой конец.

🩸

Хэтчбек Коростышевского выехал на загородную трассу. Сегодня Игорю и Стасу предстояла съемка на натуре, на одном из заброшенных подмосковных кладбищ. Туда они и держали путь.

Ветер, влетающий в салон, бил ученых по ушам и трепал их волосы. Из колонок лилось стройное многоголосие припева “Brain Damage” группы Pink Floyd. Коростышевский смачно зевнул.

— Ну что, трусишка, не выспался? — улыбнулся Игорь.
— Тебя там не было, умник, еще неизвестно, как бы ты себя повел. Хорошо знаешь эту песню? — перевел тему Стас.

— Пфф... Кто подсадил тебя на эту величайшую группу? Напомнить?
— Подсадил?
— Какая неблагодарность… Альбом семьдесят третьего года: “Темная сторона луны”. Я знаю его наизусть.
— Слушай, — Стас добавил звук. — Вот здесь. Смех и что-то говорит. Слышишь?
— Ну, что-то бормочет, да.
— Я только вчера разобрал слова: Сатана идет за тобой.
— Шта?!
— Ну, послушай еще раз.

Игорь сдвинул поплавок плеера в нужный фрагмент трека и прислушался.

— Слышал? — выпучил глаза Стас и снова прокрутил фрагмент. — Satan is coming for you. — продублировал он неразборчивую фразу.
— Чего? Там и близко такого нет.
— Да?
— Это апофения, старик. Знаешь, когда видят лица в каше, или фигуры в облачках, или слышат зловещие фразы в бессвязных звуках…
— Я знаю, что такое апофения, можешь мне не рассказывать.

— Начинаю всерьез беспокоиться за тебя. Ты загоняешь себя в классическую байесовскую ловушку. Всегда важно помнить базовые принципы, — приготовился загибать пальцы Манчин. — Принцип доказательности. Принцип возможной недостоверности. Принцип логичности. Принцип самокритичности. Принцип разумной достаточности, “бритва Оккама”… Не следует увеличивать число сущностей сверх уже имеющихся. Всем явлениям природы необходимо искать объяснения, прежде всего в рамках имеющихся знаний и понятий. Сюда же “бритва Хэнлона”: “Никогда не приписывайте злому умыслу то, что вполне объяснимо глупостью”.

Сверкнула молния, грянул гром.

— Сейчас ливанет, кажись. — предположил Коростышевский и закрыл окна.

Его прогноз немедленно сбылся — начался дождь.

— Что это? — спросил Манчин, указав пальцем на ветровое стекло.

С крыши авто сползала пухлая красная капля. Она тряслась от воздушного потока, оставляя за собой ломаный след. Рядом с прозрачными каплями эта смотрелась особенно контрастно. Через мгновение появился еще один красный подтек и еще один, и еще…

— Началось… — занервничал Стас.

Дождь быстро усиливался и загадочных алых струек становилось всё больше. За минуту с небольшим они буквально исполосовали окна машины, серьезно затруднив обзор.

— Да что это?! — крикнул Стас.

Он дернул рычажок под рулем, и из форсунок стеклоомывателей вырвались четыре фонтана багровой жидкости.

— Ааааа. — завизжали ученые.

Коростышевский ударил по тормозам. На их счастье сзади никто не ехал. Манчин снова вытянул палец и оцепенел, будто увидел ядовитую змею. На стекле проявилось: “Ту-ту-ту”. Стекающая красная жидкость обвела эти зловещие буквы по контуру. Коростышевский включил дворники и выбрался из машины. Вслед за ним салон покинул и Игорь.

Снаружи всё выглядело ещё более странно. Автомобиль напоминал алтарь для ритуальных жертвоприношений. Словно на крыше только что пускали кровь живого существа. По бороздкам протекторов шин стекали багровые ручейки, лужи вокруг машины краснели на глазах.

— Что - это - за - херня! — негодовал Стас.

Игорь провел пальцами по крыше авто. На подушечках осталась красная жидкость. Манчин принюхался.

— Похоже на кровь. — заключил он. — Но я не уверен.
— Откуда здесь кровь?! Это буллшит!

Мимо проехала маршрутка. Водитель и пассажиры с любопытством и ужасом оглядели мокнущих под ливнем незнакомцев и их окровавленный хэтчбек.

— Что за ерунда творится, Игорь, можешь мне объяснить?
— У тебя тачка кровоточит, старик! — хохотал Манчин.
— Че ты ржешь, я не понимаю? Что тут смешного? Нам повезло, что дорога свободна. В городе мы бы уже впечатались в кого-нибудь. Третий день в этом кошмаре пребываю. Бред какой-то. Бесит! Я говорил тебе. А ты блин о мухах думаешь, тратишь время на чушь! Теперь ты видишь?! Полюбуйся на свою байесовскую ловушку. Ааааа! — прорычал Стас и топнул ногой.
— Мдя.

Проехала еще одна машина, и снова те же ошеломленные лица пассажиров и водителя.

— Слушай, мы выглядим так, будто сбили кого-то насмерть. — заметил Манчин. — Поехали-ка отсюда.

Ученые вернулись в салон и машина рванула с места.

🇧🇾 🏃‍♂️ 🇷🇺

В ауди было накурено. Мерзкий табачный запах давно въелся в обшивку салона. Такую гадость уже не выветрить. В кресле, прямо под Олегом, что-то выпирало, какая-то часть фурнитуры, вышедшая из строя. Савченко поерзал на месте, но безрезультатно — как он ни садился, торчащая снизу штука, создавала дискомфорт. Ему предстояло провести в дороге не менее восьми часов. Восемь часов в затхлой кабине и с шилом в заднице. В другой день он даже не сел бы в такую машину, но сегодня все эти неудобства не имели значения. Сейчас его беспокоили лишь три вещи: поскорее выехать за пределы Москвы, беспрепятственно пересечь границу Белоруссии, и поселиться в хорошей квартире в Минске.

Под барабанную дробь дождя, карета Олега пересекла МКАД. Савченко почувствовал облегчение — первый барьер преодолен. Можно перейти к следующему этапу — поиск подходящей квартиры. Для регистрации на сайте аренды жилья, Савченко пришлось восстановить доступ к социальным сетям. Благо у Олега была хорошая память и всего один пароль для всех аккаунтов. Затем последовала электронная сверка данных, привязка платежной карты и вуаля — обширная база Минской недвижимости на ладони. За каких-то пятнадцать минут Савченко забронировал уютную с виду однушку в центре города. Еще одной проблемой меньше. Правда, забронировать и заселиться — не одно и то же. Сюрпризы еще могли быть.

Олег отложил телефон, решив поберечь заряд, и переключился с цифрового окна на аналоговое. Он протер ладонью запотевшее стекло, чтобы полюбоваться текущим пейзажем. Ливень стоял стеной, а за ней просматривались лишь размытые очертания придорожной выгородки, — гнущиеся под напором шквалистого ветра деревца и безликие панельки. Всю эту серость разбавляли яркие акварельные кляксы светофоров и горящие фары машин с соседних полос. В свете противотуманок отчетливо виделось насколько быстры жидкие стрелы, обрушенные небом на землю.

“Россия, Россия...” — накатило на Олега. Кажется, в этот момент Савченко ощутил, нечто очень значимое, до мурашек сокровенное и суперважное. Копнуть бы поглубже. Чутье шептало ему, что в этом направлении кроется драгоценная руда, но выкорчевать самородок из массива обрывочных данных никак не получалось. Как он не морщил лоб, а мысль не шла. Он хотел было, подобно мудрецу, пуститься в рассуждения о стране, о её месте в историческом контексте, но не выходило. Он слишком мало знал обо всём этом, и поэтому быстро скатился в банальную злобу.

Олег чувствовал себя отверженным, причем ни кем-нибудь, а целой страной. Масштаб его переживаний удивительным образом преувеличивался, гиперболизировалось ощущение собственной важности. Будто он один из тех гонимых бедолаг, пострадавших за правое дело. Без пяти минут узник совести. В голове Олега то и дело вспыхивали красочные ассоциации с революцией семнадцатого года двадцатого столетия, а потом что-то из девяностых того же века. Череда эмоциональных картин с толпами демонстрантов, и лишь одно слово на воображаемых транспарантах: “несправедливость”. Гнев опутал его ум, но сердце подсказывало — всё не так однозначно. Савченко испытывал радость от того, что избежит тюрьмы, но в то же время чувствовал горечь расставания с тем, что, как оказалось, очень любил. Приходится покидать свой дом, срываться с насиженного места, да еще и таким образом, не по-людски. Бежать от своей привычной жизни, от всего неизменного и постоянного к совершенно неизвестному. Бежать без оглядки. “Что имеем не храним, потерявши плачем. Патетика, *****(слово на "е"). Россия, Россия”...

Обстоятельства настраивали Олега на философский лад, но он никак не мог сконцентрироваться. Ему мешал появившийся в задней части салона гул, который усиливался по мере ускорения автомобиля. Причиной жуткого звука, вероятнее всего, был выход из строя ступичного подшипника, но это не так уж и важно. Важно, что гул всё нарастал, а значит машина ехала всё быстрее. Савченко, конечно, хотел поскорее убраться отсюда, но разгоняться на таком автомобиле в дождь — небезопасно. Олег взглянул на спидометр.

— Может, не стоит так лететь? — обратился он к водителю.

Тот скинул скорость и посмотрел на пассажира через зеркало заднего вида.

— Не русский что ли? — спросил мужчина, улыбнувшись.
— Не понял?
— Какой же русский не любит быстрой езды?
— Ах, в этом смысле…
— А в каком еще может быть смысле?
— Да много смыслов может быть. Великое множество самых разных смыслов. Просто огромное количество, если так подумать. Но, отвечая на ваш предыдущий вопрос, я русский, да. И скорость мне нравится, но только когда от неё не закладывает уши.
— Вы курите?
— Нет.
— Не против, если я закурю.
— Да курите уж, хуже не будет.

Водитель прикурил сигарету.

— Так что за смыслы? — спросил он и выпустил в приоткрытое окно ленту дыма.
— Ох, — вздохнул Олег. — А что это вообще значит – быть русским? Как это? Я никогда не был нерусским, и поэтому мне не с чем сравнить. Что делает меня русским? Земля? Язык? История? Разрез глаз? А если я живу в другой стране и говорю на другом языке? Непонятно всё это. Вот, была у меня старенькая машина, колымага похлеще вашей, а потом я купил новую, представительского класса. И то, и другое – автомобиль, но на деле – не то же самое. Еда в лучшем ресторане, и еда в забегаловке у дороги – далеко не одно и то же, так ведь? Но и то, и другое – еда. Спать на мягкой перине в роскошном доме, или спать в тюрьме на нарах – совсем не то же самое. Получается, “спать” и “спать” может означать совершенно разное. Если продолжить эту аналогию, то получается, к примеру: Менделеев и “царскосельский душегубец” (удивительно, что Олег его вспомнил). Оба русские, но ведь разные совершенно люди. Вы русский?
— Я-то? Русский.
— Вот вы такой русский, а я сякой, мой босс тоже русский, совсем непохожий на нас с вами. Совершенно другие проблемы у человека.
— Кому щи жидковаты, а кому жемчужины мелковаты?
— Смысл вы уловили. Так что, русский — это не то же самое, что русский, совсем не то же самое. А тогда, что значит быть русским?

Вопрос ненадолго повис в прокуренном воздухе. Молчанку прервал Савченко:

— Воистину безграничны глубины человеческого пальца – столько всего можно высосать, но всё это беспонтовое сотрясание воздуха. Быть счастливым – вот это конкретно. Счастье во что бы то ни стало – вот моя заповедь. А всё остальное – абстракции. Нет у меня ощущения, что я часть чего-то большего. Не существует никаких невидимых ниточек, связывающих меня с другими людьми. Их нет в природе. Надо просто принять это. Я сам по себе. Так было и так будет.

“Счастье во что бы то ни стало...” — хорошо заученная мантра Олега. Вот уже несколько лет он транслировал эту премудрость всем своим знакомым, как единственно верную доктрину успеха и процветания. Закостенелая истина, давно не подвергавшаяся пересмотру. Он уже и не вспомнит каким путем пришел к данному заключению. В памяти остался лишь оглушительный вывод. Олег ковал эту ценность в период роста, когда всё складывалось хорошо, но теперь ситуация изменилась, — у него гораздо больше вводных, да и результат отрицательный, если не сказать плачевный, а это значит, что пришло время перетряхнуть воззрения. А пока, по привычке, Савченко продолжал выпячивать свои плесневелые постулаты, авторитетно закатывая глаза.

В этот момент на экране его смартфона высветилось пуш-уведомление:

[sav4enko]: spisanie_dolgov_chisto подписался на вас в instagram

Сообщение о подписке очередного массфолловера мгновенно сбило с Олега спесь. Никнейм подписчика выглядел подозрительно актуальным, как предсказание из печенья, как знак свыше, как меткий намек совести на то, что нужно вести себя скромнее. Это короткое послание вернуло Савченко к мыслям о насущных проблемах.

— Вы случайно не либерал? — спросил водитель, выбросил окурок в окно и сразу закурил следующую сигарету.
— Опять же, кто такой либерал?
— Это такой, знаете, неприятный человек, которому всё не нравится. Он постоянно думает до чего бы докопаться, ищет где бы нагадить. Либерастня, так называемая. Продажная тусовка горлопанов. Подстилки запада, пригретые в тепленьких местах, отрабатывают печеньки по методичкам. Так и норовят всё перевернуть с ног на голову. И мне хочется спросить, господа, а что потом? Но с ними же бесполезно разговаривать. Тупые, блин. Лишь бы хай поднять. C ними церемонятся еще, вместо того, чтобы к стенке ставить. В моем понимании либералы это вот такие люди, а точнее нелюди, которые изо всех сил стараются развалить страну.
— Тогда я, пожалуй, не либерал.

читать главу 5 (часть 1) читать главу 5 (часть 3)