Архипов наполнил стакан молоком и сел за компьютер. Он скролил ленту в социальной сети пока не остановился на посте своего приятеля — Паши Т. Это был репост монолога одного известного либерального активиста:

Паша Т ⟳ поделился записью Романа Устюжева

на сегодняшней мирной акции протеста задержали пять человек. ребята просто вышли к зданию правительства с табличками, и в этом вся их вина.

чувствую, что мы находимся в некоем смысловом тупике. сначала мы выходили по различным актуальным для страны повесткам. нас винтили. мы стали устраивать пикеты в поддержку политзаключенных. нас снова винтят. и мы снова выходим за свободу несправедливо задержанных. ощущение, что нас навсегда оттерли от реальных проблем, и вынудили заниматься спасением самих себя. и круг замкнулся. какая-то вопиющая беспомощность в этом всем.

в такие моменты мне хочется стать супер иисусом, телепортироваться туда, где творится несправедливость и покарать злодеев своей дланью, даже не дланью, а одним только взглядом. всех этих тварей, засевших в своих каменных министерствах, защищенных вооруженной охраной. они неприкасаемые, и недосягаемые, и нет никакой возможности быть услышанными ими. и ничего нельзя предпринять. выйти с плакатиком на площадь – страшное преступление, за которое можно присесть. написать в их адрес что-то критическое – в тюрьму. заточение – ответ на все вопросы, решение всех проблем. и нет других мнений. приехали.

боже, как это банально и предсказуемо, до оскомины на зубах. ну тысячи же раз писано переписано, уже просто невозможно повторять: власть развращает, власть защищает саму себя, цель власти – власть.

вся эта гора власти, начиная с правительственной верхушки, и заканчивая чиновничьим основанием, утрамбовывалась годами, укоренялась и укреплялась со всех сторон. внутри неё формировались гроты, пещеры и щели для обеспечения скрытых потоков. все богатства страны, все её ресурсы проходят через эту гору. и задерживаются там. и только тонкие струйки живительных родников выходят наружу. и эти “щедрые” капли должны поддерживать в нас жизнь, чтобы не померли, и при этом, чтобы не слишком бодрствовали. и, конечно же, мы должны быть рады, а то могло быть и хуже… 

чинуши поддерживают власть, потому что она обеспечивает их работой и дает возможность обогащаться. с новой властью может и не прокатить, понятно, – с незнакомыми людьми вась-вась не порешаешь. система десятилетиями прогибалась под верхушку, и теперь полностью зависит от неё. власть, в свою очередь, тоже зависит от низших чинов, поскольку те разруливают проблемы на местах: обеспечивают лояльность со стороны бюджетников, идут на фальсификацию выборов, сажают несогласных, словом, делают всё, чтобы сохранить верхушку. такая вот взаимная зависимость. крепкие узы власти с властью, порождающие еще больше власти. такие отношения между видами в животном мире называются симбиотическими. вот кто больше всех заинтересован в стабильности. вот кто боится перемен. у них там настоящая идиллия, любовь и согласие. а третий, как известно, лишний. сами догадайтесь, кто этот третий.

простому народу не нужны потрясения, окей, но сменяемость власти нельзя считать потрясением, ау. особенно если она происходит цивилизованным способом. к чему мы постоянно и призываем, но нас никак не услышат. страна живет не властью, она живет народом. тем, что этот народ производит. его культурой, знаниями, прогрессивностью.

придет власть похуже нынешней, мы не умрем, мы просто выберем другую власть. спокойно, без истерик. с песнями, танцами и ярмарками. если новая власть будет получше, мы дадим ей еще немного времени и своего доверия. это нормально. но когда власть превращается в монолит и каменеет настолько, что её не сломить, вот это проблема. они еще почувствуют свою силу и тогда никому несдобровать. они должны работать на нас. но рабы – мы. нас можно сечь, сажать, затыкать рты, кормить подачками и жировать без стеснения у всех на виду. нас убеждают в том, что без них всё накроется сракой. ******(отлично) устроились.

я хочу стать супер иисусом. вознестись над землей и взглядом, испускающим лазерные лучи, разрушить гору до основания. я хочу быть над площадью, когда безликие амбалы в форме поволокут девушку в ПАЗ. я хочу придавить их к асфальту, чтобы они не могли пошевелиться и только слушали ту девушку и безропотно вникали в её слова, в страхе перед моей силой. эти уважают только силу. иначе никак. я бы сокрушил серые здания учреждений и вытащил бы на свет этих глухо-слепых кротов в унылых костюмах. этих кровопийц. лишил бы их одежд, чтобы стояли они голые и беззащитные перед теми, кем привыкли повелевать. чтобы боялись так же, как и те, кого они запугивали. они должны познать страх. должны узнать, что не избранные они, а простые смертные, переевшие власти. такую силу я хочу. только так можно что-то реально изменить.

но я беспомощен. я не супер иисус. нет у меня такой силы, простите. но знаете, что я могу сделать? могу сдохнуть. я объявляю голодовку. я лучше лишу их очередного раба, чем дам им собой управлять. потому что они задерживают, они всех задерживают. они задерживают людей, прогресс. вообще всё задерживают.

Lena Novik

какие же они твари. но, боюсь, голодовкой не решить проблем. человек просто погубит себя понапрасну. не стоит опускать руки, надо продолжать борьбу. победа будет за нами.

44 минуты назад

Нравится 5 Ответить

Александр Семушкин

Всё старо, как мир, но люди в нем – младенцы. Те, кто знают жизнь, дряхлеют и умирают, а новым поколениям приходится всё переживать заново. Печально.

38 минут назад

Нравится Ответить

Николай Малевич

Очередное нытье куколда устюжева. До чего же убога оппозиция. Отличная идея с голодовкой, кстати, поддерживаю! Чем меньше таких даунов, тем лучше.

23 минуты назад

Нравится 5 Ответить

Николай Малевич

Найдите уже работу этому бездельнику, или пусть *******(отправляется) в другую страну вместе со своим хомячим зоопарком.

22 минуты назад

Нравится 2 Ответить

Паша Т ответил Николай Малевич

вас сюда не звали. вы сами пришли на мою страницу и пишете оскорбительные комментарии. в бан.

10 минут назад

Нравится 1 Ответить

Николай Малевич ответил Паша Т

Типичная реакция тн либералов. Как только кто-то говорит не то, что вы хотите услышать, начинаете визжать и стращать банами. Свобода слова во всей красе, ****(что тут скажешь). По существу-то есть, что возразить?

9 минут назад

Нравится 2 Ответить

Паша Т ответил Николай Малевич

да, есть. ты *****(глупец). народ плескается в нищите, пока его слуги набивают карманы. но ты продолжай дрочить на власть. 

9 минут назад

Нравится 1 Ответить

Коста Юве

суки

только что

Нравится Ответить

Оставив комментарий, Костя полез проверять почту. Новых писем не было. Он открыл контакт Савченко в смартфоне и позвонил ему. Номер был по-прежнему недоступен. Архипов почесал макушку, вернулся к социальной сети и написал пост: 

так, народ, а нет ли у меня в друзьях журналистов? кажется, для вас есть кое-что. киньте контакты, пожалуйста, если знаете кого-то из сми. очень надо. пасиб!

Костя опубликовал запись и начал собираться на работу.

🤷🏾‍♀️

компания или кампания?

Без пятнадцати десять Рубио была уже в полиции. Она сидела в темном предбаннике, напротив кабинета следователя и ждала, когда её вызовут. Примерно в девять пятьдесят пять, из-за двери выглянула молодая женщина в штатском и тихим голосом пригласила Диану войти. Собственно, это и была следователь. Коренастое туловище в брючном костюме и каменное, как изваяние, лицо, с опущенным в пол взглядом. Надежда — так её звали.

В квадратной комнате с зарешеченным окном пахло капустным салатом. Вероятно, перед появлением Рубио хозяйка кабинета устраивала перекус. Огромный шкаф, стол с компьютерной периферией и несколько стульев у стены делали и без того крохотное помещение совсем тесным. Надежда сразу же протиснулась к своему рабочему месту, со скрипом разместилась в кресле, уткнулась в монитор и принялась печатать. Рубио ждала дальнейших распоряжений, остановившись в центре комнаты, в полуметре от… В полуметре от всего, пожалуй: от двери, окна, стола и несуразно огромного шкафа.  

  • — Повернуться здесь можно, но для того, чтобы вертеть за хвост кошку, не повредив ее, места уже не хватило бы… - улыбнулась Диана.
  • — Что?
  • — Да так, вспомнилась цитата. Тесноватый кабинет.
  • — Согласна с вами, но другого, к сожалению, нет. Возьмите любой стул, присаживайтесь. — предложила следователь. — Сейчас начнем. 

Диана выбрала из двух стульев тот, что поновее, придвинула его к столу, села, закинув ногу на ногу, сложила руки на коленке, и принялась осматривать казенный интерьер. 

Как правило, люди, с которыми знакомилась Рубио, хоть как-то да выдавали своё удивление в связи с цветом её кожи. Чаще всего в этом не было ничего обидного, незначительная реакция на экзотику и только. Диана давно привыкла к подобным проявлениям. Согласитесь, в России не так уж и много темнокожих. Есть в нашей стране и такие места, где черного человека наблюдали разве что на изображениях. Как ни странно, в акценте на колорит Рубио видела и свои плюсы. Она давно заметила, что люди непроизвольно стремятся занять покровительственную позицию в отношении чужеземца. Вероятно, образ одинокого скитальца, мыкающегося по просторам холодной страны, вызывает у аборигенов жалость. Они буквально спешат продемонстрировать свою терпимость, словно искренне сопереживают всем бедам африканского народа. В такие моменты Диана не спешила убеждать собеседников в том, что с самого рождения является местным жителем. По её мнению, жалость и сочувствие — не так уж и плохо для затравки. Из этого может вырасти доброе отношение.

Что касается Надежды, то она, по крайней мере внешне, никак не отреагировала на “необычного” свидетеля. Рубио решила, что следователь заранее навела справки и поэтому знала, кто предстанет перед ней. Такое начало показалось Диане не слишком удачным. 

Прямо посреди тишины у Надежды запел живот. Что-то из репертуара китов.  

  • — Рубио Диана Александровна? — заглушила она арию своего чрева.
  • — Всё верно.
  • — Вы являетесь генеральным директором компании “Дар”, правильно?
  • — Да.
  • — Взгляните, на этих документах стоит ваша подпись?

Надежда разложила перед Дианой ксерокопии дополнительных соглашений и актов, та бегло просмотрела содержимое. Рубио сразу узнала и форму документов, и печати с подписями.

  • — Да, совершенно верно. — подтвердила она.
  • — Александра СундУкова, ваша сотрудница?
  • — СундукОва, — поправила Диана. — Да, это моя сотрудница.
  • — Она отвечает за документы?
  • — Документооборот входит в её обязанности, да. Но… Скажите, а мы могли бы не приплетать сюда моих сотрудников? То есть, все документы проходят через меня, согласовываются со мной в обязательном порядке. Можно сказать, я сама составляла их.
  • — Хорошо, если вы готовы взять на себя всю ответственность… 
  • — Да, пожалуйста, если можно, давайте не будем беспокоить людей.
  • — Договорились. Посмотрите на этот документ. — Надежда представила очередной бланк.
  • — Так, это допник на март месяц. — сходу определила Диана.
  • — А теперь взгляните на этот документ. — следователь вытащила из стопки еще один лист.
  • — Закрывающий акт за тот же период. — опознала Рубио.
  • — Вы подтверждаете, что это ваши документы?
  • — Навскидку, да. Это наши бланки, согласованные формы, вроде всё верно.

Надежда впечатала показания в протокол.

  • — Посмотрите вот эту строку в дополнительном соглашении. — указала она пальцем.
  • — Прогноз посещений… Так и что?
  • — А теперь, на эту строку в акте.
  • — Это фактическое количество переходов по итогам месяца.

Следователь смотрела на Диану, задрав брови к жидкой челке, в ожидании объяснений в связи с подозрительной нестыковкой.

  • — Простите, вас что-то смущает? — не понимала Рубио.
  • — Вы не видите разницу в количестве переходов здесь и здесь? В соглашении стоит одна цифра, а в акте уже совсем другая. Получается, что вы недооказали услугу вот на эту разницу переходов. При этом акты подписаны с двух сторон, то есть работы были приняты, несмотря на то, что не выполнены в должном объеме. Это прямое указание на сговор. Подписант Геопрома покрывал недобросовестного исполнителя, получается так.
  • — Позвольте, я объясню. — кивнула Диана. — Это просто. Итак, у нас с компанией Геопром имеется долгосрочный договор на оказание услуг по сопровождению.
  • — Так.
  • — Перед началом каждого календарного месяца мы подписываем дополнительное соглашение к этому договору, где закрепляем все мероприятия, запланированные на этот самый месяц, и указываем там ожидаемый эффект. То есть, мы говорим, что за эту сумму, потраченную в этом месяце, мы планируем обеспечить такое-то количество переходов. Вот эта самая строка. Это наш прогноз, который мы делаем, исходя из опыта и среднестатистических показателей. На момент подписания допника невозможно точно знать сколько именно человек совершит переход, сколько из них позвонит, и сколько совершит покупку. Мы можем лишь предполагать. Потому что это только должно произойти в будущем. Понимаете? Поэтому пункт так и называется: “прогноз”.
  • — Ага.
  • — А этот показатель в акте — фактические переходы. То, что уже произошло. Потому что акт составляется по итогам месяца и фиксирует результаты работы. То есть, дополнительное соглашение – это будущее, а акт – это прошлое. В допнике – план, а в акте – факт.
  • — Ага.
  • — Исходя из этих данных, мы корректируем стратегию кампании. Это каждодневный процесс. Пробуем, смотрим, взвешиваем, сравниваем… Если по итогам месяца всё хорошо, продолжаем в том же духе, если спад, – ищем другие варианты, снова смотрим и так далее. Вот, эмм… — Рубио разворошила бумаги — вы выбрали месяц, где факт оказался ниже прогноза, а вот у вас лежат апрельские документы, и тут уже факт, наоборот, выше прогноза. Или, к примеру, февральские – то же самое. Эти показатели постоянно плавают в рамках погрешности. Обычная практика. Как у синоптиков. Они говорят: “завтра будет плюс тридцать”, а по факту вышло – двадцать девять, или тридцать один. Понимаете? Прогноз.
  • — Ага. То есть, это нормально, это погрешность?
  • — Абсолютно нормально, абсолютно погрешность.

Надежда впечатала новые сведения в протокол. Заработал принтер. Следователь вынула из лотка тепленькую еще бумажку с показаниями Дианы.

  • — Прочитайте, пожалуйста, и подпишите, если всё верно.

Диана обнаружила в тексте пять грамматических ошибок, и дополнительный повод усомниться в способности следователя разобраться в тонкостях маркетинга: каждый, кто связан с этим ремеслом, знает разницу между “компанией” и “кампанией”, но Надежда, кажется, не видела отличий — в обоих случаях она использовала “о”. Рубио решила не указывать на этот ляп, а просто сделала выводы. Три абзаца почти в точности повторяли её слова, включая междометия и аналогию с синоптиками. Диана читала свои же слова и думала о том, что Надежда ничегошеньки не поняла. У свидетельницы возникло леденящее чувство, что она не смогла донести свою мысль. А ведь донести её было очень важно. Ведь если следователь что-то не поймет, или еще хуже, поймет не так — пиши пропало. В этом случае простой беседой дело не ограничится.

  • — Что писать? — спросила Рубио.
  • — С моих слов записано верно. Дата и подпись.

Диана подписала.

  • — Это всё?
  • — Пока да. Но я вас еще вызову. Пожалуйста, оставайтесь в городе. Если у вас запланированы какие-то дальние перемещения, прошу ставить меня в известность: когда, куда и на сколько.
  • — Могу я ездить в Подмосковье?
  • — У вас там отец, верно?
  • — Да.
  • — Вы можете спокойно его навещать.
  • — Понятно.

Когда Диана была уже в дверях, Надежда окликнула её:

  • — Извините…  Вы ведь разбираетесь в компьютерах, да?
  • — Смотря, что вас интересует.
  • — Подумываю приобрести ноутбук. Не знаю, что лучше выбрать – мак или писи?
  • — Зависит от задач и финансовых возможностей. Если хотите, я попрошу своего технического специалиста составить вам список рекомендаций.
  • — Ам… Да, спасибо.

🎁

“на” или “в”?

Обухов уже час ходил по кругу в маленьком прогулочном дворике, закрытом со всех сторон глухими бетонными стенами. И только решетка над головой пропускала теплый солнечный свет. 

  • — Эй, Обухов, — выглянул во двор конвоир. — Ты поди лоб расшиб в молитвах? У тебя посетитель.

И Олега повели в комнату для свиданий. Один из конвоиров, сопровождавших его, то и дело щелкал специальной мембраной, оповещая таким образом остальных, что ведет заключенного. Обухов перемещался по темным коридорам Лефортово как опытный арестант, сложив руки за спиной. Он знал тюремный этикет наизусть и без лишних напоминаний выполнял все предписания: где повернуться, где встать лбом к стене и так далее. Он был уже не тем растерянным первоходом, каким его доставили в изолятор четыре года назад. Сейчас он являл собой абсолютное спокойствие.

Первые два месяца в СИЗО Олег пребывал в шоковом состоянии. Постепенно он освоился, а спустя полгода начал жить простой, размеренной жизнью. Вместе с осознанием того, что всё переживется, к нему пришло и умиротворение.

С момента изоляции Обухов был помещен в “красную хату”, куда обычно определяют силовиков: тех, кто прежде работал в органах, или тех, кого взяли прямо “из под погон”. Дело в том, что Олег имел двойной статус: “коммерсант” и “бывший сотрудник”. Когда-то давно Обухов действительно являлся сотрудником МВД, пока не перешел на службу к Железняку.

Распределение в “красную хату” было счастливым стечением обстоятельств на фоне всего, что происходило в те дни. Могло быть и хуже. Обухов мог оказаться в обычной “черной хате”, где народ, как правило, чрезвычайно разношерстный — нередко попадаются буйные и забияки, и тогда уж точно пришлось бы жить в постоянном стрессе. Обухова могли поместить в “хату” к смотрящему или авторитету, и это была бы уже совсем другая история.

Атмосфера в “красных хатах” не столь напряженная. Здесь, в основном, сидят зрелые, уважаемые мужчины с солидными статьями: мошенничество в особо крупных размерах, неуплата налогов, злоупотребление, взятка… Встречаются и более редкие статьи, наподобие сто семьдесят второй (незаконная банковская деятельность). По мнению самого Обухова, с такими сидельцами интересно поговорить “за жизнь”. 

Иногда он шутил, что бытье в “красной хате” отдаленно напоминает пансионат. Здесь имелся холодильник и телевизор, были преференции и посущественнее бытовой техники, а именно — благосклонное отношение администрации. “Коммерсанты” регулярно “подогревали” и тюрьму, и отдельных арестантов, покупая таким образом привилегии для самих себя.

Людей в “красных хатах” стараются отрезать от общетюремной жизни, и максимально изолировать от информации из внешнего мира, чтобы те не могли влиять на ход своего дела. Они не “катают дорог” (связь с другими “хатами”), телефон и интернет — большая редкость, а если уж и появился мобильный, то это, вероятнее всего, особый гаджет, предназначенный для прослушивания звонков заключенных. Единственная возможность связаться с миром — адвокат.

В десять пятнадцать Обухова завели в специальное помещение для встреч — небольшая комната, разделенная на две части пуленепробиваемым стеклом. С каждой стороны были установлены прозрачные перегородки, образующие нечто вроде открытых кабинок. В каждой кабинке стоял стул, намертво прикрученный к полу; с рогатого металлического рычага свисала телефонная трубка с витым шнуром. 

Галина сидела со стороны воли, и терпеливо ждала, когда за стеклом появится Олег. Как только она заметила этого осунувшегося великана в черной робе, в ней тут же проснулся живой ажиотаж — Галина искренне улыбнулась, сдвинулась на край стула и в нетерпении сняла трубку. К слову, это был её первый визит к Обухову за всё время его пребывания здесь.

Раньше, при встрече с Галиной, глаза Олега светились, сейчас же, увидев знакомые черты, он лишь сурово приподнял бровь. Их теплые, полные нежности свидания, остались далеко в прошлом. Новый Обухов был холоден и угрюм. За несколько лет отсидки он перемолол и просеял свою боль в мелкую муку, способную затуманить всё вокруг, только подуй. Из этого теста можно было бы испечь каравай, который не полез бы в горло по причине ядовитой горечи.

И все же Обухов был рад её визиту. Он хотел, чтобы Галина увидела его терзания и испытала чувство вины. Он не раз представлял себе эту встречу, копил слова, выстраивал аргументацию, обтачивал доводы… И всё лишь для того, чтобы вменить ей в вину жестокое равнодушие, и с блеском доказать неправоту. Безоговорочная победа обвинителя, за отсутствием возражений со стороны защиты. Дело ясное, Ваша честь. Триумф близок. Олег откашлялся в кулак и снял трубку. Долгожданный момент для демонстрации презрения наступил.

  • — Чего? — спокойно произнес он.

В это “чиво” было упаковано слишком много разного: сарказм, обида, злоба, раздражение, безразличие и что-то еще в меньших пропорциях. И всё это буквально вываливалось из тесного слова.

  • — Хорошо выглядишь, Олег! Тебе идет черный цвет, и стрижка мне нравится. 

Галина была кроткой и слегка растерянной, и, очевидно, старалась растопить лед.

  • — Ну-ну. — держался невозмутимо Обухов.
  • — В чем дело? Не рад мне?

Тут Олег задумался, опустив взгляд, словно концентрировался перед вступительной речью. 

  • — Кхм… Один из очень серьезных плюсов пребывания на тюрьме, — начал он. — проверка близких, родных и знакомых. Отсюда отчетливо видишь, кто по-настоящему дорожит тобой, а кто притворялся и общался из других побуждений, кто принимает тебя любого и в любом статусе, а кто не желает и знаться с тобой, когда ты попал. Кто пишет тебе письма поддержки, а кто общается через губу… 

Его подбородок подрагивал, слюна застревала в горле, в спокойном тоне вибрировало осуждение. Он говорил с той холодной интонацией, с которой подают месть.

  • — Знаешь, Обухов, — остановила его Галина. — Я думала, ты дурак, но я тебя недооценивала. Оказывается, ты полный кретин. — заявила она. — В кого ты превратился? Деградируем помаленьку, да?

Здесь реальные прения начали расходиться с воображаемыми, диспут перетек в другое русло и далее развивался не по плану Олега – он ожидал слез раскаяния или, на худой конец, глупого выражения лица, но никак не встречного обвинения.

  • — Это не злость во мне говорит и не обида. — продолжил он. — Об этом в один голос твердят все, с кем я сижу.
  • — И что?! Цитаты выдающихся зеков меня не интересуют. И блатные премудрости тоже. Чушь полнейшая. Вам тут похоже заняться больше нечем, сидите перетираете банальщину, жалеете себя. Хватит ныть! Я не могла приезжать и писать, чтобы не вызывать подозрений. И ты это знаешь. Иначе весь наш план рискует накрыться медным тазом. Кто-то из нас должен трезво мыслить. И потом, к тебе не так-то просто попасть.
  • — Что же такого произошло, что ты решила, наконец, спустя четыре года, рискнуть и навестить меня? 
  • — Во-первых, с днем рождения. Я привезла тебе торт. Во-вторых, я соскучилась. В-третьих, разговаривала с адвокатом, он уверен, что твое дело не дойдет до суда, потому что оно разваливается из-за отсутствия улик. Он заверил меня, что ждать освобождения осталось недолго. Ты уж потерпи. 
  • — Мне запрещено обсуждать дело с кем-либо кроме адвоката, тебя должны были известить. — Обухов кивнул в сторону конвоира. — В данный момент нас с тобой слушает сотрудник. Так что не будем об этом.
  • — Не будем, ладно. С днем рождения-то можно поздравлять?
  • — А нужно ли?
  • — “А нужно ли”… — передразнила Галина. — Это всё твоя гордыня. И тогда, и теперь. Ладно. Поздравляю с днем рождения. Ты и правда хорошо выглядишь. Как ты здесь?
  • — Нормально. Многое понял… — придерживался линии мученика Олег.
  • — То, что ты понял, я уже слышала. — опротестовала Галина. — Больше не хочу, спасибо. "На тюрьме". Это ж надо…  

Обухов опустил голову и надул губы, словно раздосадованный ребенок. Он совершенно не мог спорить с Галиной, поскольку понимал, что она права. Она умоляла его бежать, когда такая возможность еще была, но он не послушал. И теперь, как непослушное дитя, стоял в углу и дулся. Сам виноват, выходит. Вид у него стал жалкий и беспомощный. Галина, при всем своем самообладании, едва сдерживала слезы.

  • — Не голодаешь? Не мерзнешь? — смягчилась она.
  • — Нет.
  • — Хочешь посмотреть фотографии Генки?
  • — Нельзя. — не поднимая взора, ответил Олег.

Галина без колебаний приставила к стеклу смартфон с изображением дочери. Обухов зыркнул по сторонам, убедился, что никто не пытается пресечь нарушение, посадил очки на переносицу и с жадностью вперился в экран. Он разглядывал фото так, будто старался побыстрее запомнить картинку, внимательно изучая каждый пиксель милого лица девочки.

  • — Какая она стала взрослая, и красивая. — наконец, растаял он. — Слушай-ка, а похожа на меня, да? 
  • — Похожа, похожа. — согласилась Галина и перелистнула фото на следующее. — Особенно здесь.
  • — Ух ты! — Олег прижал кулак губам, чтобы сдержать вопли умиления.
  • — Странно, что остальные этого не замечают. Жутко непослушная. Вся в отца, видимо.
  • — С характером девчонка.
  • — Да просто дурочка, подросток. Совершенно неуправляема.
  • — Такой возраст. Доченька моя. — прослезился Обухов.
  • — Эй, нас подслушивают… 

Теперь вам известно, что Генриетта не дочь Железняка, и в свете открывшейся информации у вас мог возникнуть справедливый вопрос: как этой парочке удалось провернуть такое при живом Анатолии, учитывая его паранойю в отношении детей? 

Что тут скажешь, и сам адюльтер и незаконнорожденность дочери приходилось тщательно скрывать. Эти тайны принесли Галине немало тревог. Впрочем, ей не требовалось проявлять сверхусилий для одурачивания супруга — лишь пресловутая хитрость и элементарная осторожность. Было бы желание… Стоит учесть, что Железняк доверял Обухову и не ожидал угрозы с его стороны.

Ах, да… план… Никто не должен узнать об истинном происхождении Генриетты, чтобы она могла претендовать на наследство Железняка. А когда девочке исполнится восемнадцать и она окончательно вступит в права наследования, Галина сообщит ей правду и потребует за свое молчание половину состояния. Дочь поймет, что полмиллиарда лучше, чем ничего и поделится. Такой расклад.

читать главу 5 (часть 2)              читать главу 6 (часть 1)