Орсон Петерсен: глава 6/2

📝

— Гур, гур, Людмила, гур, гур, чемоданы, гур, гур, гур, курица в фольге, гур, гур, гур, скорее, гур, гур, гур, ха-ха-ха, гур, гур, гур, буду скучать, гур, гур, гур, билеты и паспорт, гур, гур, гур, огоньку не найдется?...

Примерно так гудела массовка, состоящая из мужчин и женщин разных возрастов. Навскидку их было человек двадцать, не меньше. Все они находились в просторном павильоне тонстудии и под немой видеоряд, мелькающий на большом экране, синхронно озвучивали происходящее в кадре. Как вы могли догадаться по обрывкам фраз — это был людный перрон перед самым отбытием поезда. Группа дубляжа имитировала гул снующей толпы, и время от времени, по мановению руки дирижера, из этого бессвязного хора вырывались членораздельные реплики якобы случайных участников действия.

В конечном счете бормотание массовки смешается со звуками железнодорожного вокзала, шарканьем шагов, громыханием тележек и прочими фоновыми шумами. Но даже едва заметный слой гур-гура будет работать на достоверность сцены.

Константин наблюдал за процессом через трехслойное окно, из своей аппаратной. Он контролировал работу приборов и следил за рисунком звуковой волны.

Загорелся экран смартфона, пришло уведомление. Архипов взглянул: новый комментарий к его последнему посту — пользователь Паша Т упомянул незнакомого Косте человека по имени — Андрей Мазуров. А через минуту пришло сообщение от самого Андрея: “Добрый день, я журналист. Как я понял, у вас есть интересный материал. Опишите вкратце, что за история?”. “Лучше встретиться”. — ответил Архипов.

🦜

Рудольф проснулся в жутком похмелье. Он лежал в одежде на огромной кровати, в своем пентхаусе в Москве и, как рыба, выброшенная на берег, причмокивал пересохшим ртом. Наполненный до отказа мочевой пузырь заставил Железняка слезть с постели. Держась за голову, пошатываясь на ходу, он побрел в уборную.

За закрытой дверью туалета раздался грохот и дикое верещание. Рудольф прислушался, не решаясь войти. Гремели банки и склянки, билось стекло. Внутри определенно кто-то буянил.

— Сука, сука… — доносился из туалета сдавленный мужской голос. — А чо такое?! Сука, сука…

Рудольф задумался, кто бы это мог быть, учитывая, что живет он преимущественно один, а если и приводит кого-то к себе, то, как правило, женщин.

— А чо такое?! Какая милая обезьянка… Тварь, тварь… Где Танюша?

После этих слов из уборной начали доноситься совсем уж странные, не соответствующие обстоятельствам, звуки: короткий фрагмент пожарной сирены, колокольчик дверного звонка, лай собаки, кошачье “мяу”, петушиное “кукареку”… Разношерстный зверинец вперемешку с техническими оповещателями.

Любопытство Железняка пересилило его инстинкт самосохранения и он дернул ручку двери, та и открылась. Внутри, словно заведенный, носился здоровенный бело-розовый попугай — какаду молуккский, если точнее. Бедная птица летала по кругу, билась о стены, перегородки и зеркала, сносила на своем пути всё, что можно было снести, при этом выкрикивала бессвязные словосочетания и нетипичные для пернатых звуки.

— Эм… — удивился Рудольф. — Ну, ладно...

Попугай ударился о потолок и рухнул штопором прямо в унитаз. Поднятый стульчак как нарочно поехал вниз и придавил расправленные крылья бедолаги, а следом опустилась и крышка, заперев тушку какаду внутри лилейной чаши. Два белых крыла, симметрично выступающих по бокам фарфорового изваяния, удивительным образом дополняли его, превращая обычный толчок в подобие мифологической химеры, или невиданного херувима. Результат скрещивания генетических несовместимостей, — улетаз, назовем наш гибрид так. Подходящий символ для какой-нибудь сантехнической компании. Полагаю, он неплохо смотрелся бы на шевроне, или на теле, как татуировка…

Рудольф дождался, когда попугай затихнет, затем, стараясь не наступить на осколки, разбросанные по полу, подошел к улетазу и осторожно поднял крышку. От полученного стресса птица пребывала в шоковом состоянии — она не двигалась, не считая вялых морганий растерянных глаз-бусинок. Железняк потянулся к какаду, но тот вдруг приоткрыл свой базальтовый клюв и громко щелкнул язычком: “клок!”.

— Фак! — одернул руки Рудольф. — Как же не вовремя ты занял сортир, друг. Кыш! Эу, вылезай.

Какаду и не думал шевелиться.

— Как хочешь, брат. — рассудил Рудольф. — Тебе же хуже.

Он спустил штаны и принялся мочиться. В его оправдание скажу лишь, что целился он не прямо в птицу, а чуть левее — в склон водостока, так, чтобы как можно меньше жидкости попало на застрявшее чудо в перьях. Хотя, соглашусь, у Рудольфа были и другие варианты, такие как, например: еще один туалет чуть дальше по коридору, но он выбрал этот.

— Сука, сука… — тряс розовым хохолком какаду. — А чо такое? Рудик, тварь, тварь, тварь…
— Знаешь мое имя? Хм… Аааа, подожди, я тебя из Сочи привез, да? Теперь вспомнил.
— Сука, сука, Рудик, какая милая обезьянка.
— Вот когда ты прав – ты прав… Не переживай, я скажу, чтобы тебя вытащили отсюда. Помоют, будешь как новый. Не скучай тут.

Рудольф закончил и, как ни в чем не бывало, вышел из уборной.

🃏

Расположившись за рабочим столом, Вавилов задумчиво рисовал в ежедневнике суровое мужское лицо. Это была уже пятая подобная голова на странице, и все в черных кепках. Строго говоря, наш художник использовал в своей работе лишь простой карандаш, — кепки могли получиться либо черными, либо желтыми — по цвету листа. Зазвонил телефон. Полковник включил громкую связь.

— Слушаю, — сказал он и перешел к штриховке скулы.
— Докладываю, товарищ Вавилов. Меня слышно? Алле?
— Слушаю тебя, говори.
— Сегодня утром к Обухову приезжали. Женщина. Галина Железняк.

Шорох, с которым полковник оттенял впалые щеки безымянного героя, резко оборвался. Острие графитового стержня зависло над бумагой.

— Ты в этом уверен? — озадачился Вавилов.
— Отправил вам скриншот с камеры наблюдения.

Пришедший в ту же секунду снимок, не оставил у полковника никаких сомнений — это была Галина.

— О чем говорили? — спросил он.
— Поздравила Обухова с днем рождения, упомянула о деле, но он не стал обсуждать, она показала ему фото дочери.
— Своей дочери?
— Его дочери, насколько я понял.
— У него нет детей.
— Он смотрел на фото девочки лет шестнадцати и называл её “доченькой”.
— Имя называли?
— Секунду… Она: “хочешь посмотреть фотографии Генки?”. Это единственный раз, когда прозвучало имя. После этого она показала заключенному фото девушки.

Вавилов не ответил. Он молча пририсовал к злой голове бычьи рога и завершил портрет мишенью на лбу.

— Алле? Меня слышно? — напомнил о себе собеседник.

— Да… Так, пришли-ка мне видео и полную расшифровку разговора.

⛽

Простите за мой английский...

После почти четырех часов беспрерывного движения по минскому шоссе, трансферная развалюха Савченко остановилась на заправке. По обе стороны дороги стрекотали янтарные поля пшеницы. Желтый низ и голубой верх соединяла полоса темно-зеленого леса прямо по горизонту. Словно молния на куртке, эта линия скрепляла небо и землю.

Олег решил вылезти из машины, чтобы размять косточки и глотнуть свежего воздуха. Как только он выбрался наружу, сразу же испытал болевой спазм в районе поясницы.

— Ммм. — сморщился Савченко.

Он посетил туалет, а после заглянул в местный магазин. Здесь же ошивался и водитель. Исследовав стандартный заправочный ассортимент, Олег запасся всевозможными снеками на оставшуюся часть пути. Обычно Савченко ответственно подходил к тому, что принимал в пищу, но сегодня — особый случай: стресс настаивал на безудержном поглощении различного дерьма, вроде картофельных чипсов, сухарей, копченостей, сладостей и тому подобного. Водитель же ограничился блоком сигарет и чашкой кофе на вынос. Поехали дальше.

— Короче… — разгонялся на монолог водитель. — Когда мы все заняты своими делами, мы разобщены, но когда появляется общая цель, мы становимся одним целым. Есть в каждом из нас типа кнопка, которая включается в нужный момент. На пляже в Турции один мужик пробегал мимо и крикнул: “русских бьют”. Я аж подскочил, и почесал за ним. Сработала кнопка. Кого там били, за что, я и знать не знал, может, за дело лупили, я же этого не знал, но понесся впрягаться, как ужаленный. Вот, что это?
— А если бы мужик крикнул, что бьют бурята, например. Побежали бы?
— Если бы по-русски крикнул, побежал бы, а не по-русски так и не понял бы. А так-то, буряты наши, побежал бы точно. Русский язык опять же… Наших классиков же уважают в мире? Мне приятно. А почему? Я же не писал этого. Или спортсмен выигрывает, например, люди рады — наш. А он вообще чечен или удмурт. Всё равно гордишься. Флаг-то наш родимый. Включается эта кнопка иногда, не знаю почему. Я человек не взбалмошный по сути. И не агрессивный так-то. И миролюбивый. Но за наших переживаю и болею. Национальную карту многие в своих целях используют, есть она значит. Или если война, не дай бог, не дай бог, конечно, единым фронтом пойдем раздавать ********(люлей), извиняюсь за мой английский. Или космос всем вместе осваивать, или арктику, лекарства искать от болезней. Вместе радоваться чему-то. А так-то да, конечно, когда все своими делами заняты, друг на друга наплевать. Ничего, что на одном языке говорим, и никого у нас кроме нас нету. Кто сможет нас понять, имею в виду. Мало ценим это в простой жизни. Есть эта кнопка, точно. На что-то великое она срабатывает. Когда цель общая появляется, имею в виду. А так-то, конечно, народ у нас очень разный. Лет пять назад работал извозчиком у мэра в Подмосковье. На мерседесе. Эска… Каждый раз перед праздниками он отправлял меня в Москву за пакетами! Ему нужны были пакеты всенепременно из ЦУМа, чтобы там была надпись – ЦУМ.

— Зачем ему пакеты из ЦУМа?
— А он в них подарки складывал. Коллегам, нужным людям и другим шишкам. Всякий хлам туда заворачивал. Паленые духи или дешевые безделушки из бронзы. Лишь бы в пакете из ЦУМа. Такой человек.
— Надо же.
— А потом у известной галеристки работал. У неё седьмая бмв. В первый день дает мне список продуктов и деньги, чтобы я всё купил. Поехал, заехал в какой-то бюджетный магазин, затарился, привез. Она так смотрит на сумки, аж побелела. Говорит: “Вы что с этими пакетами в дом вошли?”. Я не въезжаю, в чем прикол. “Вас могли видеть!” — она мне говорит. “Теперь все соседи будут думать, что я покупаю продукты в этом магазине”. Ха-ха. Расстроила её эта ситуация конкретно. Я спрашиваю: “а где покупать-то?”. Она, говорит, там-то. А там те же продукты, слышишь, только в несколько раз дороже. Ну народ… Ладно, думаю. Набрал пакетов там, где она сказала, бросил их в багажник, а продуктами закупался на рынке. Свежее мясо, овощи хорошие, всё натуральное. Просто перекладывал в те пакеты и всё. И сдача мне оставалась. Выходило даже больше, чем зарплата.
— Чего ушли?
— Почему ушел с этой работы? Да бизнес один замутили с кумом. Сейчас жалею, но тогда казалось верным делом. Кстати, вам не нужны футболки?

Водитель выбросил окурок в окно, открыл бардачок, вынул оттуда цветастую детскую майку, токсичную даже на глаз, и протянул её Савченко..

— Нет, мне не нужны. — ответил Олег и вернул товар.
— Может, знаете кого-то, кому нужно? У меня много, несколько тонн.
— Поспрашиваю. - отвертелся Савченко.

— Закупились барахлом, а сбыть не смогли. До сих пор с долгами расплачиваюсь.
— Бывает, что ж.
— Не всем это дано, короче, — бизнесом заниматься. Моему куму точно не дано. Да и мне походу тоже. Зачем я туда полез?.. Нормально всё было. Ездил на хороших машинах, в ус не дул, и всегда при лаве. Черт меня дернул. Я ведь люблю дорогу, люблю ехать, крутить баранку, думать. Такая жизнь по мне. Только я решил ей изменить, и тут же получил по носу. В этом мире можно быть только самим собой, и никем другим. Иначе, всё пойдет по бороде. Кабзда, стопудово. Простите за мой английский.
— Аминь.
— Дааа. — протянул водитель и снова закурил. — Сел за руль и успокоился, всё на свои места встало. Туда сюда гонять – милое дело. Поля, леса, озера… На таком просторе легче дышится. Я тут преисполнен благодати, понимаешь, постигаю мироздание в его лучших проявлениях. В долгом пути начинаешь понимать масштаб. Короче, Россия большая – вот, че я понял. Больше чем я, больше чем вы, чем любой из нас. Она нас всех переживет и выплюнет. Мы ничто без нее, пшик… Она больше любых дерьмократов и либерастов вместе взятых. Больше любого мэра, губернатора и президента, и всех их сразу. Больше бизнесменов, ментов, попов, банкиров, воров, олигархов и прочих продажных деятелей. Больше и вширь, и вкось. И в глубину, и в рост. Все эти важные шишки, копошащиеся, суетящиеся – волдыри на воде. Лопнут, и как не бывало. Россию не объять, и не сравниться с нею. На земле мало вещей соизмеримых с Россией.
— Ух ты…

В другой раз Савченко прибег бы к скепсису, скажи ему такое о родной стране. В его кругах к патриотизму принято относиться с сарказмом. Но антураж сильно влиял на восприятие. Контекст менял текст. Пафос соответствовал обстоятельствам. Через каких-то полчаса Россия закончится, — начнется другое государство. Одна седьмая часть суши будет для Олега под запретом.

🕵🏻‍♀️

Пока Диана кашеварила на кухне, Алехандро сидел в своем потертом кресле, по обыкновению пялясь в телевизор. Шел документальный фильм о бобрах.

— Да, Надежда, слушаю вас, — ответила на звонок Диана.
— Вы сейчас в Подмосковье, верно?
— Эм, да.
— Завтра вы должны повторно явиться в мой кабинет для дополнительных разъяснений. В одиннадцать часов.
— А если у меня дела в это время?
— Если не явитесь в одиннадцать, мне придется отправить за вами людей. В ваших интересах не усложнять ситуацию.
— Хорошо, я просто уточнила, буду в одиннадцать. Простите, Надежда, а можно откровенный вопрос?

Диана старалась говорить тише и прикрывала рот рукой, чтобы отец, увлеченный просмотром фильма, не слышал разговор.

— Спрашивайте, Диана. — чуть подумав, согласилась следовательница.
— У нас в договоре с Геопромом прописано, что все спорные ситуации решаются в арбитражном суде. Скажите, откуда взялось уголовное дело? Если в арбитраже решат, что мы были неправы, ну, выплатим мы эти штрафы. Но только если мы неправы. Зачем портить мне жизнь реальной статьей и уголовным преследованием? К чему всё это? Я не грабитель, и не убийца.
— Ну, Диана, вы взрослый человек, подумайте сами, кому вы могли перейти дорогу.
— То есть, вы прямо так мне это и говорите?
— Вы спросили, я отвечаю. Хотели откровенно, говорю откровенно. Мое мнение по вашему делу здесь никого не интересует. Я вот только что получила приказ, чтобы завтра вы тут появились. Если не самостоятельно, то доставить. Мне искренне не хочется вас прессовать, хотя я могу. Если я буду плохо справляться, кто-то другой сделает это. Послушайте, Диана, я буду ждать вас завтра, а это значит, что до одиннадцати утра завтрашнего дня у вас есть время. Это всё, что я могу сказать.
— Ам… кажется, я поняла вас, Надежда. Благодарю.
— Всего хорошего.
— И вам.

Диана в очередной раз набрала Савченко, но абонент, ожидаемо, оказался недоступен.

🚬

Олега накрыло тревожное чувство — впереди граница. Он переживал, что машину остановят сотрудники пограничного контроля, начнут проверять документы, сверять с базой, а там, на экране компьютера, его портрет с пометкой: “в розыске”. А дальше — лицом в асфальт, руки за голову и конец всему.

Пока он воображал эти ужасные картины задержания, машина пронеслась под условной металлической аркой, обозначающей пограничный пункт, даже не сбавляя скорости. И вот, хромая тройка ауди уже колесила по Беларуси. Так был преодолен еще один барьер. Олег расправил плечи и потянулся, зевнув. Подходящее настроение для миндаля в шоколаде. Хрум-хрум.

Савченко заметил, что последний окурок водитель не выбросил в окно, как сорок пять предыдущих. Бычок прилежно отправился в пепельницу.

— Почему не в окно в этот раз? — поинтересовался Олег.
— В Беларуси нельзя.
— А в России можно?
— Здесь штрафуют за окурки, а там не штрафуют.
— Понятно.

Кажется, Олег уже успел проникнуться к водителю симпатией за его откровенный рассказ о собственных неудачах, за рассуждения о мире вокруг. Олег даже забыл, что злился на этого человека из-за неудобств. И на тебе… Вот, то место, где слова расходятся с делом. Момент истины для любого ура-патриота.

Непоследовательность мужчины по-настоящему возмутила Савченко. “Какой контраст, *****(слово на "е")” — подумал Олег. — “Этот вольнолюбивый джентльмен не способен на разумное без кнута. Свою любимую Россиюшку, такую большую и необъятную, он запросто забрасывает мусором из окна машины. Я ****(поражаюсь) с этого парня. Простите, за мой английский”.

— Вон, летят… — сказал водитель и кивком указал направление.

Над болотистым полем осоки и тростника, набирали высоту журавли. Острый клин рассекал синеву.

🍽️

— No hay nada que más desee que un plato decente de pasta. Да? Как тебе? — спросила Диана отца.

— Ааа. — ответил он и трясущейся рукой наколол на вилку шампиньон.
— Ну, я рада.

Алехандро с аппетитом поглощал фетучини с грибным соусом, стараясь при этом не отвлекаться от просмотра фильма. Подобная многозадачность может выйти боком и молодому, здоровому человеку, что уж и говорить про немолодого и нездорового. Естественно, он весь обляпался и извозюкался, как малый ребенок. Заметив это, Диана привстала с места и заботливо промокнула салфеткой подбородок отца и вытерла несколько капель соуса с его халата.

— Опять этот халат! — возмутилась она. — Я его выкраду и уничтожу. Надевай уже новый, пап.
— А.
— Бобры забавные, да? Такие смешные, ха-ха.
— Ааа.

— Это точно! Пап, послушай, я сегодня уезжаю. Незапланированная командировка в другую страну. Возможно, надолго. На месяц, плюс минус. Скажи, пожалуйста, ты справишься без меня?
— А.
— То есть, я конечно не сомневаюсь, что ты справишься, но обещаешь быть молодцом?
— А.

— Буду тебе звонить. Главное, не забывай заряжать телефон. Что скажешь, разберешься с техникой? Сможешь принять вызов?
— Ааа.
— Отлично! — улыбнулась Диана. — Буду слать тебе фоточки и всякие смешные мемасики. А знаешь, давай, слопаем по десерту, потом я тебя подстригу, и потом уже поеду.

🏛

Минск встретил Олега последождечной прохладой. Машина пересекла МКАД и уже мчалась по проспекту Независимости дальше к центру. Савченко был здесь впервые, но с ходу город показался ему знакомым. Архитектура и организация пространства до боли напоминали стиль Российской столицы. Минск органично вписался бы в московские холмы, многие и не заметили бы подмены, особенно если прилепить с окраин с десяток спальных районов. Позже, когда Олег ознакомится с местностью более подробно, он поймет, что Минск — другой. Но сейчас, Савченко был рад всему понятному. Он устал, и не хотел лишних трудностей.

Погода, люди, их лица, одежда, транспорт, постройки, и даже брат московского ЦУМа — ЦУМ минский, — всё было почти родное. И только некоторые вывески на зданиях вытесняли Олега из этой иллюзии. Слова на них были написаны как-будто по-русски, но с ошибками, словно реальность чуть исказилась, а вместе с ней и нормы грамматики. “Дарога” вместо “дорога”, “праспект” вместо “проспект” и так далее. Российских школьников после поездок в Белоруссию стоит помещать в карантин и прописывать словари. Слишком велик риск подхватить привычку писать, как слышится — “малако”, “прадукты”. Что-то в этом есть.

У подъезда кирпичной пятиэтажки Олега встретила замужняя пара. Приятные улыбчивые молодые люди. Муж, в основном, молчал, говорила жена. Она поинтересовалась у гостя, как именно он добирался, поскольку знала расписание всех авиарейсов и поездов, прибывающих из Москвы, и этим временным рамкам ничего не соответствовало. Олег сообщил, что прибыл на такси, чем сильно удивил женщину. А он, между прочим, не планировал никого удивлять. Ему казалось, что у него на лице написано — беглец, что его тайну вот-вот раскроют простые аборигены. “Они что-то подозревают”. — волновался Олег. “Они догадываются почему человек пересекает границу на машине: не нужно предъявлять документы. А кто старается избежать проверки? Правильно, — преступник”. Нечистая совесть — мать паранойи. Впрочем, Савченко быстро нашелся, объяснив свой выбор боязнью самолетов, нежеланием тратить время на железную дорогу и возможностью насладиться природой. Эта версия, кажется, всех устроила. В довершение Олег дипломатично отвесил несколько щедрых комплиментов Беларуси, и Минску в частности. После этой доброй порции елея у местных не осталось никаких вопросов.

Хозяйка показала, куда следует выбрасывать мусор, куда ходить за продуктами, где можно перекусить, где выпить, и где обменять деньги. Олег сразу понял, что перед ним опытная домоправительница. Она поведала всю важную информацию сжато, доступно, как по сценарию. Савченко только успевал кивать. Всё шло, как по маслу. Хозяева проводили постояльца в квартиру и ушли. Олег закрыл дверь.

Он вымыл руки, лицо и отправился изучать свое временное жилище. Стены украшали светлые обои в нежных тюльпанах с выпуклыми бутонами; ламинат мягко пружинил под ногами и поскрипывал в некоторых местах. Дальше по коридору крохотная кухня со всем необходимым и комната, условно поделенная на две зоны: спальную с кроватью, и гостиную с мягким уголком и телевизором. Здесь же был выход на балкон, скрытый за полупрозрачным белым тюлем. Олег включил потолочный вентилятор, сел на диван и вытянул ноги. На полу скользила рыжая шкура — не то антилопы, не то коровы.

“Безопасность” — подумал Савченко. Наконец можно было перевести дух и расслабиться. “Еда” — вспомнил Олег — “Сегодня я молодец, заслужил вкусный ужин в спокойной обстановке и бокал холодного пива. Какой план, Олежек? Меняю деньги, пока не поздно, покупаю еду, желательно готовую, пиво. Вернусь, приму душ, поужинаю и лягу спать. Более грандиозные планы оставим на завтра”.

Когда Савченко вышел из дома, он обнаружил, что машина, которая привезла его в Минск, до сих пор стоит во дворе. Он заметил в салоне водителя, спящего на разложенном кресле. У Олега возник порыв пригласить бедолагу в квартиру, мало ли, человеку нужен туалет, или вода. Но Савченко быстро подавил эту причудливую идею, решив, что у всех свои трудности. Ну, а дальше всё было просто — широкий прАспект в ста метрах от дома, магазины, кафе, много людей и никаких языковых барьеров.

☕

Архипов сидел в каком-то баре, в центре, пил чай и поглядывал вокруг. Напротив него, навалившись локтями на стол, громоздился мужчина солидной корпуленции, лет тридцати семи. Массивный лоб переходил в гладкую лысину, обрамленную с боков и сзади короткой стрижкой. Волосы с висков плавно продолжались бородой а-ля “бретта”. Если бы пришлось рисовать профиль этого человека, то за основу я бы взяла черную женскую туфлю — именно такой контур заполнял волосяной покров его головы. Конец бороды — это носок, усы — ремешок, а то, что за ушами — каблук. Мысленно провалите светлые участки лица, и вот вам — туфля. Но это, пожалуй, единственное женское, что в нем было. Навскидку можно также отметить суровый взгляд, и крепкую оправу очков. При этом одет мужчина был, как подросток: мешковатый худи, застиранные джинсы и кроссовки со сплющенными от длительной носки подошвами. Это журналист Андрей Мазуров. У Кости было достаточно времени, чтобы рассмотреть его, пока тот был занят прослушиванием записи. Андрей сопел, щурился, попивал пиво, почесывал бороду и внимал голосам в наушниках.

— Это всё? — наконец заговорил он и вынул затычки из ушей.
— Да, и ещё то, что Олег пропал сразу после этой записи, не отвечает на звонки, и тот его звонок, когда он был встревожен.
— Вы что, специалист по встревоженности? — уточнил Андрей — Вам показалось встревоженный, а он был восторженный, например. Ничего такого, просто предпочитаю факты, а не домыслы.
— Это разумно, да. Только, такая штука, кхм, я звукорежиссер, имею дело с целыми библиотеками различных интонаций, и вот тот голос Олега я бы поместил в папку именно “встревоженных”. Я в этом кое-что понимаю, да. Опять же, вы не обязаны верить мне на слово. Но, скажите, разве вкупе с историей вам не показалось, что на записи какой-то заговор? Жуткое какое-то совершенно обсуждение чего-то ужасного. Там даже по атмосфере чувствуется напряжение. И вот смотрите…

Константин набрал номер Савченко, включив громкую связь. “Аппарат абонента находится на дне реки”. Ну, почти так это прозвучало, разве что не было слов про “дно реки”. Но это дно отражалось в глазах взволнованного Кости. Там же плавал и полуразложившийся труп Савченко. Архипов нагонял жути диковатой улыбкой, покачиванием головы и короткими очередями морганий.

Андрей же, судя по всему, был человеком не слишком впечатлительным. Вероятно, он давно нарастил противоэмоциональную броню и укрепился ледяными редутами профессионального наблюдателя. Даже если и был со стороны Мазурова интерес к этой истории, он его не выпячивал.

— А вы уверены, что на записи Железняки? — спросил журналист.
— Ну, эм… Там их имена, и Олег работает на них. С вероятностью девяносто девять процентов можно предположить, что это они.
— Откуда вы знаете Савченко?
— Мы из одного города, наши родители дружат много лет.
— Понятно. — задумался Андрей. — Я не знаю, как так звезды сошлись, что вы со своей историей попали именно на меня, но как-то это произошло. Я в провидение не верю, но тут поневоле задумаешься… В общем, четыре года назад, я начал готовить один материал: пропала девушка, довольно известная в светских кругах, но не это главное… Не главное то, что она известная, а не то, что пропала.
— Я понял, понял.
— Анна была невестой Арнольда Железняка. Накануне свадьбы она исчезла, и до сих пор не найдена.
— Ничего себе.
— Родители девушки уверены, что Железняки причастны к этому, но мне до сих пор не удалось найти подтверждений. Есть косвенные доказательства, но этого было недостаточно. Анна пропала в другом государстве, поэтому с расследованием дела обстоят неважно. Принцип “нет тела – нет дела” работает везде примерно одинаково. Всё происходит очень долго, полиция вялая, родителям приходится тратить деньги на частных детективов, и конца этому не видно. Но я настолько погрузился в биографию Железняков, что могу уже, наверное, выступать экспертом. И, кажется, мне известны остальные участники разговора на вашей записи, в частности – Вавилов. Тот, который говорит про прослушку и тому подобное.

Константин лишь кивал, раскрыв рот.

— Любопытный персонаж. — продолжил Мазуров, усмехнувшись. — Он занимает важное место в моей истории. Верный паж сюзерена, ныне покойного Анатолия.
— Так я не понял, они и раньше устраняли людей что ли?
— Я же вам говорю, нет тела — нет дела, она может вообще оказаться живой. Но там явно… Ладно, не будем об этом пока что. А еще три дня назад на одной из фабрик Геопрома произошел сильный пожар. Вы слышали об этом?
— Нет, не слышал.
— Ну, вот. Возможно, у меня получится объединить все дела в одно расследование, и будет хорошо если пазл, наконец, сложится, надо подумать. Сначала, я должен подтвердить подлинность записи. Если всё сойдется, нам с вами придется позаботиться о безопасности, и только после этого я смогу опубликовать материал. Вам тоже придется залечь на дно на какое-то время. Вы готовы пойти на это?
— Нннаверное, готов. Думаю, готов, да, почему нет. Я за правду.
— Рад это слышать.
— А как вы будете проверять подлинность?
— Проверка источника, подтверждение от других источников, поиск связей между человеком и теми, кто на записи, экспертиза голосов и тому подобное.
— А безопасность как обеспечивается?
— Давайте поступим следующим образом… Вы никому не говорите ничего. Я постараюсь быстро понять что да как, обсужу с редакцией, и дам вам знать, буду я использовать запись, или нет. Если да, мы с вами решим, как нам лучше действовать в плане безопасности. А пока, аккуратнее переходите дорогу, и, вообще, старайтесь сохранять бдительность.

Журналист допил пиво в один глоток, встал из-за стола, перекинул через плечо почтальонку, попрощался и ушел.

✝

В пасмурную погоду темнеет раньше, и всё же видимость пока позволяла различать объекты. Игорь и Стас одними из первых закончили съемочную смену. Они выехали со стоянки кладбища на местную дорогу, с неё на свободную трассу, и дальше прямиком к столице.

— Если что и может вызвать продолжительный запор у интроверта, так это отсутствие покоя. — жаловался Станислав. — Не могу сходить в туалет по-человечески. У тебя как, нормальный стул?
— Не жалуюсь, но спасибо, что спросил. — ответил Игорь.
— Твое состояние мне небезразлично. Ты мой друг, всё-таки.
— Мягко стелешь.
— А что, разве не друг?
— Ну конечно же друг. Налегай на овощи, старик, и булочки с отрубями.
— Я питаюсь абсолютно нормально. На той неделе мой желудок замечательно справлялся со всем, что я в него запихивал. Стресс и беспокойства сказываются на моем...

Стас не договорил. Он заметил, что Игорь изогнул шею, уставившись в окно.

— Что? — насторожился Коростышевский.

МАЗ с экстрасенсами обходил автомобиль Станислава с правой стороны. Чародеи, сидящие у окон автобуса, провожали хэтчбек удивленными взглядами. Один из них махал ученым рукой, и рисовал на стекле какие-то круги.

— Потомственный маг Ваал машет нам. — описал происходящее Игорь.

Манчин улыбнулся и помахал в ответ.

— Пока, пока, — сказал он, когда автобус уходил вперед.
— Чего он машет? — бурчал Стас. — Мы его на смех подняли сегодня, а он машет. Издевается?
— Просто вежливый человек. Чего ты сразу? Начинаешь лучше узнавать наших волшебников, оказываются нормальными людьми. Если, конечно, забыть на время, что они мошенники. Ха-ха. Ну, согласись, есть в их образе жизни что-то театральное. Некая игра в загадочность.
— Это авантюризм.
— Пусть будет авантюризм. Изображать из себя кого-то, играть роль, устраивать представления, нагонять туманы таинственности. Энергозатратная вещь, между прочим. Но когда я сегодня смотрел на пляски Ваала над могильным камнем, меня не покидала мысль, что ведь он всё равно вечером придет домой, в какую-нибудь задрипанную двушку в Новокосино, нажарит картошки, телек врубит, потом сходит посрет нормально, а не как некоторые, и ляжет спать. Как обычный человек. А утром снова будет работать колдуном. Или представь разговор колдуна с женой, вечером на кухне за супчиком. Ха-ха-ха, это очень смешно. Типа: “ну что, угадал сегодня в каком багажнике чемодан? Нет. А другие? Другие угадали. Эх, тебе не заплатят? Нет. Надо ипотеку платить. Что-нибудь придумаем”. В таком духе. Ха-ха.

Сумерки меж тем перетекали в сумрак. Игорь неожиданно затих. Стас бросил на него короткий взгляд.

— Что там? — спросил Коростышевский, заподозрив неладное.
— Не понимаю пока.

Манчин рассматривал что-то в зеркале заднего вида. В отражении сверкнули фары, дизельный мотор преследователя заревел от ускорения. За хэтчбеком Станислава шел огромный грузовик. Стас прибавил газу, но грузовик не отставал. В темной кабине фуры, прямо посередине, светился синим огромный латинский крест. И сам грузовик и водитель в нем сливались с темнотой. И только надвигающийся под рокот мотора неоновый крест виделся Игорю.

— Ходу, ходу! — завопил он.

Коростышевский выпрямил ногу, машина быстро набрала скорость. Фура шла, как приклеенная. Стас включил поворотник, чтобы перестроиться и пропустить грузовик, но как только он начал смещаться в правую полосу, преследователь сделал то же самое. “Паааам!” — загудела фура. Будто духовой оркестр трубил на заднем сиденье легковушки. Друзья вздрогнули.

— Жми давай! — подгонял Манчин.
— А я что по-твоему делаю?! Жму, блин.
— Этот псих не отстает. Мы умрем, умрем.
— Я в туалет не сходил. Я не готов умирать.

“Паааам!”. Этот зловещий аккорд заставил Коростышевского вилять на дороге. Грузовик змейкой шел за ним. “Пам! Пам!”. Станислав съехал в правую полосу и выровнял руль.

— Божечки, боже, — заверещал Игорь, — я брошу эту работу, только бы не подохнуть здесь.
— Тихо ты! — прикрикнул Стас.

Примерно после километра ровного движения, фура начала обгонять хэтчбек слева. Когда они поравнялись, из кабины грузовика что-то крикнули. Коростышевский не видел кто кричал, поскольку сидел на уровне подножки, но приоткрыл окно, чтобы разобрать, о чем речь.

— Габариты включи, кретин! — отчетливо прозвучало снаружи. — Долбодятел!

Дальше последовали многослойные матерные конструкции, столь уклюжие, что ученые заслушались. Стас попытался включить габариты, но понял, что они попросту не работают. Он щелкнул по аварийке и сбросил скорость. Грузовик ушел вперед, и друзья смогли выдохнуть.

— Ам, прости, у тебя что, фонари не горели? — спокойно спросил Манчин. — Понятно, почему Ваал махал.
— Не включаются, блин.
— Грузовик какой-то стремный. Хорошо, что мы не запаниковали.

Стас ответил усмешкой.

— Нет, ну, согласись, — возмущался Игорь, — Кто ездит с огромным неоновым крестом? Это вообще нормально? Диско-ку-клукс-клан какой-то. Или ультрафиолетовая дезинфекция от нечистой силы. Или священный солярий. Водитель маньячелло. Я был уверен, что нас ожидает очередная кровавая баня.

Друзья какое-то время молчали, и, кажется, об одном и том же.

— Знаешь, — начал Игорь. — Пора заканчивать с этим мистическим хороводом.
— Однозначно пора.
— Поехали к тебе.

читать главу 6 (часть 1) читать главу 6 (часть 3)