Этот дар оценивается в миллиарды рублей. Самые ценные — Судейкин «Моя жизнь- приют комендиантов», Врубель «Демон» и две картины Сапунова: «Натюрморт с автопортретом» и «Бал». Этот поступок его сын, Константин Дудаков-Кашуро, пытается оспорить в суде, требуя признать отца недееспособным. История, достойная Шекспира, где в роли короля Лира — последний из могикан советского собирательства, а роль Реганы и Гонерильи пытается примерить на себя наследник.
Коллекция Дудакова — не случайный набор имён. Это пятидесятилетнее исследование, материализованная диссертация. В 1970-х, изучая синтез искусств русского модерна, он «заболел» «Голубой розой» — эфемерным объединением, просуществовавшим менее года. Художники (Кузнецов, Уткин, Судейкин, Сапунов) творили в духе символизма, их работы — дематериализованные образы, размытые формы, тоска по утраченному раю.
Тогда, в СССР, это почти никому не было нужно. Дудаков скупал эти «сны» за 200–400 рублей, тратя гонорары с оформления пластинок Шостаковича и Свиридова (в те времена он работал главным художником фирмы «Мелодия»). Он не просто собирал, он спасал. И к 1983 году вошёл в десятку крупнейших коллекционеров страны.
Передача этой коллекции в Нижний Новгород — закономерный финал. «Искусство принадлежит народу. Так нас учили в университете», — говорит Дудаков. Для музея, чьё собрание формировалось дарами Репина, Рериха и Горького, это событие уникально. Впервые музей получает не отдельные работы, а целостную, «самодостаточную» тематическую коллекцию, способную заполнить лакуны Серебряного века.
Однако благородный порыв отца обернулся семейным конфликтом. После осенней передачи коллекции сын коллекционера, Константин Дудаков-Кашуро, инициировал судебный процесс о признании Валерия Александровича недееспособным. Адвокат Дудакова, Юлия Вербицкая, проводит параллель с громким «делом Рерихов»: «Схема везде одна. Не считаясь ни с чем, пытаясь опорочить не только законные сделки, но и само имя дарителя... такие заявители могут понести серьёзную ответственность за попытку завладеть государственной собственностью».
Валерий Дудаков — не слабеющий старец. В свои 80 он встаёт в шесть утра, пишет стихи, курирует выставки, «горит» искусством. Его решение — воля просвещённого собирателя, для которого коллекция давно перестала быть собственностью, превратившись в миссию. «Важно, чтобы человек коллекционированием "горел”, знал свой материал и жил этим», — говорит он. Сын, искусствовед, специализировавшийся на дореволюционном плакате, эту страсть, видимо, разделяет не вполне.
Дудаков принадлежит к плеяде, для которой коллекционирование было способом бытия и сопротивления. В 1987 году он создавал Клуб коллекционеров при Фонде культуры, чтобы реабилитировать само слово коллекционер, отмыть его от клейма «спекулянт». Он видел, как исчезали великие собрания Костаки, как авангард уходил на Запад. Его дар — попытка поставить точку в этой истории, вернув национальное достояние в публичное пространство.
Судебные заседания следуют одно за другим. Их итог решит не только судьбу коллекции, но и болезненный вопрос: имеет ли право наследник оспаривать волю собирателя, посвятившего жизнь служению искусству?