От Шекспира ничего не осталось: ни рукописей, ни писем. В Стратфорде-на-Эйвоне вместо дома писателя стоит новодел, здание театра «Глобус» — тоже новодел. Единственный подлинник, доживший до наших дней, — завещание Шекспира на 138 страницах. «Это тот редкий случай, когда лучше бы он не писал этого завещания, — говорит наш гид на входе в усадьбу Салтыковых-Чертковых, — потому что именно это завещание и породило антишекспиризм в XIX веке. Ознакомившись с этим документом, литературоведы стали сомневаться в том, что тот самый Уильям Шекспир был великим драматургом, который написал 37 пьес, 2 поэмы и 156 сонетов». Завещание, очевидно, было составлено крепким хозяйственником: в нем перечислено все нажитое добро, вплоть до вилок и ложек, но нет ни слова о рукописях, о праве издания Первого фолио, о десятипроцентной доле в театре «Глобус», которой владел писатель. Зато была там такая фраза: «Свою вторую по значимости кровать я завещаю своей супруге». Муляж этой кровати встречает гостей у входа на выставку; брутальная, грубо обтесанная, в высоту больше, чем в длину — это, конечно, не копия той самой кровати, а стилизованный под нее образец быта Англии времен королевы Елизаветы I, изготовленный одним из российских дизайнеров.

Макет театра «Глобус», занимающий одну из комнат, воссоздан по многочисленным рисункам и чертежам. Деревянная конструкция может многое рассказать об актерах, работниках театра и зрителях конца XVI века. В частности, выясняется, что театральными крысами называли тех, кто отвечал за подготовку костюмов — этим занимались прямо под планшетом сцены. Ходить там нужно было согнувшись, на крысиный манер. Часть зрителей смотрели спектакли, стоя прямо под сценой, которая доходила зрителям до шеи. Скамьи в амфитеатре стоили дороже, но самые роскошные зрительские места были прямо на сцене. Это было дополнительным шоу для народа: вот, например, пришел сам граф Эссекс или граф Саутгемптон, видели они, и можно было рассмотреть, как он одет и кто его спутники. Спектакли были длинными, так что, по словам гида, туалеты для зрителей были прямо на выходе из театра, под открытым небом. На стенах комнаты, в которой помещен макет, изображены увеличенные фрагменты из древних гравюр с актерами театра «Глобус». Есть среди них и знаменитый комик Уильям Кемпе, который выступал с маленькой дрессированной собачкой, умевшей исполнять самые невероятные трюки. Музыкантам, которые подыгрывали пляскам актеров, художники выставки подрисовали лица участников группы Beatles.

В следующем зале экспозиции на стенах развешены шпалеры с портретами Елизаветы I — по мнению некоторых литературоведов, именно она могла быть автором ряда шекспировских пьес. Разумеется, у королевы не было возможности подписывать произведения своим именем, поскольку монарху писать пьесы, которые идут в народных театрах, не к лицу. Впрочем, Елизавета-автор — это не самая захватывающая загадка, связанная с Шекспиром. Здесь же можно увидеть костюмы Титании, королевы эльфов из пьесы «Сон в летнюю ночь», выполненные студентами разных театральных школ: роскошные светлые наряды совершенно разных фасонов, от классических до авангардных.

В глубине подземелья усадьбы Салтыковых-Чертковых, где расположилась основная часть экспозиции, царит мрак. Здесь собраны все загадки и мистификации, связанные с Шекспиром. Шекспироведы раскололись на два лагеря. В первом — стратфордианцы, которые считают, что совсем еще юный ученик из стратфордской грамматической школы, коим являлся Шекспир на момент написания своих произведений, и правда был способен создать тонкие политические пьесы.

Второй лагерь — нестратфордианцы — сомневаются в этом. Для начала, автор, будучи едва ли не подростком, демонстрирует блестящее знание тогдашней политической картины, но дело не только в этом: тот, кто написал пьесы, должен был также быть силен в географии, истории, итальянском, греческом и латинском языках и иметь огромный для Средневековья словарный запас в 20 000 слов, присущий скорее зрелому дворянину, чем сыну предпринимателя средней руки. Для сравнения: такой словарный запас был в XIX веке, к примеру, у Пушкина.

Лагерь нестрафордианцев делится на два колена: оксфордианцев и ратлендианцев, которые, соответственно, приписывают авторство пьес Эдуарду де Веру, 17-му графу Оксфорду, и Роджеру Меннерсу, 5-му графу Ратленду. У последнего было университетское прозвище Shake-Spire, то есть «потрясающий копьем». Однокурсники из Падуанского университета, придумавшие эту кличку, имели в виду вовсе не оружие и не острое перо, а мужское достоинство: граф Ратленд был большим любителем женщин. Кроме того, на одном курсе с Меннерсом учились датские принцы Розенкранц и Гильденстерн. Что касается графа Оксфорда, то основным документом, подтверждающим причастность этой исторической персоны к произведениям Шекспира, стала его Библия, на полях которой рукой графа сделаны особые пометки. Все фрагменты текстов, выделенные Оксфордом, потом попадаются в теле той или иной пьесы Шекспира. На самом деле количество кандидатов на авторство шекспировских произведений исчисляется десятками. В подземелье напротив их портретов разложены досье, стилизованные под старинные документы, и посетители выставки могут с помощью фонарика изучить аргументы в пользу причастности той или иной персоны к шекспировскому наследию.

На выходе из подземелья стоит парфюмерный орган — ряд огромных флаконов с ароматическими композициями, которые российские парфюмеры составили по мотивам главных пьес. «Венецианский купец» пахнет пряностями, а «Генрих V» — плесенью. А «Ромео и Джульетта»... впрочем, не будем раскрывать всех секретов.

После экскурсии некоторые участники проекта «Сноб» решили написать послание Джульетте на специальной открытке, которая затем отправится прямиком в Верону в знаменитый «Клуб Джульетты», а остальные вооружились фонариками и отправились на прохождение историко-литературного квеста «Лабиринт Овидия».