Сама эдипова теория нехитрая, хотя сто лет назад она казалась полным безумием. Название комплекса взято из древнегреческого мифа о царе Эдипе в пересказе Софокла, где Эдип, не ведая того, убивает своего отца и женится на матери.

Как это понимал Фрейд, мальчик между 3 и 5 годами испытывает желание обладать (что бы это ни значило) матерью и открывает, что у него есть могущественный соперник в виде папы. Он хочет устранить отца и мечтает о его убийстве. В то же время он боится наказания в виде кастрации. Наконец, этот конфликт разрешается по типу «стокгольмского синдрома»: мальчик идентифицируется с агрессором-папой, вытесняя из сознания влечение к маме. Тогда запреты папы порождают Супер-Эго (часть психики, говорящую: «Ты (не) должен»), а мальчик попадает в класс существ мужского пола. Без успешного прохождения этой фазы выросшего мальчика ждут неприятности: скажем, он может стать агрессивным мачо или асоциальным бунтовщиком.

Эдипов комплекс (или, если сказать правильнее, конфликт) оживает во всех любовных треугольниках, в отношениях с начальником, в страхах относительно любого рода импотенции и особенно в кабинете психоаналитика (который может стать в переносе отцовской фигурой и помочь заново пережить и осознать этот конфликт — и тем самым стать свободнее от него). Это важнейшая вещь для всего ордена фрейдистов, отец-основатель которого говорил: «…В эдиповом комплексе совпадает начало религии, нравственности, общественности и искусства в полном согласии с данными психоанализа, по которым этот комплекс составляет ядро всех неврозов» («Тотем и табу», 1913).

Кстати, тут речь почему-то шла только о мальчиках. А девочки? А девочки — потом, ниже.

Наука докажет?

Может, нам тут поможет эмпирическая наука? За сто с лишним лет после появления теории психоанализа было проведено несколько тысяч исследований, связанных с его постулатами, в том числе и относительно эдипова комплекса. Скажем, недавно венгерские ученые пытались оценить, насколько партнер взрослого испытуемого походит на его родителя противоположного пола. Иными словами, если меня привлекают женщины, похожие на мою маму, а их привлекают мужчины, похожие на их отцов, это косвенно говорит о том, что в нас живут и продолжают работать инцестуозные желания. Исследователи получили вроде бы сенсационные результаты, но потом кто-то в них усомнился, перепроверил, и в конечном итоге данные были признаны неубедительными.

Другие исследователи намного раньше проверяли, переносят ли мальчики около 5 лет позитивные чувства с матери на отца (чего следовало бы ожидать, если прав Фрейд). Эксперименты этого не показали. Зато другие исследования продемонстрировали, что дети хорошо осознают свой пол до «генитальной фазы», не слушаясь теории Фрейда.

А в общем и целом эдипова теория не подтверждается и не опровергается исследованиями. Самих фрейдистов это не очень смущало. Хотя основоположник их учения уверял, что психоанализ строго научен, это какая-то иная наука — назовем ее условно эвристической. В принципе, подобным образом работают археолог, историк или литературовед. Те системы, что они изучают, нельзя исследовать экспериментом, ими нельзя манипулировать, как подопытным кроликом. Ученый создает общую картину, в которой отдельные факты занимают (или не желают занять) свое место.

Беда в том, что тут много субъективного, а критериев проверки нет. Психоаналитик скажет непосвященному: «Вы не можете тут ничего понять вообще, потому что сами не подвергались анализу». И ведь правда, есть вещи, которые не понять «снаружи», такие как вкус апельсина или езда на велосипеде, любовь или страдание. Это делает психоанализ недоступным для суда, хотя не доказывает его неправоты.

Случаи Фрейда

Фрейд же считал своим основным научным методом глубокое изучение пациентов. Его теории основываются на описаниях, и многие находят эти отчеты блестящими и убедительными. Однако любопытные люди вникли в эти исследования. Фрейд скрывал и маскировал описанных им пациентов, что понятно и вполне оправданно с точки зрения этики. Но многих из них можно было идентифицировать и спросить, как им работалось с Фрейдом. Оказалось, во многих случаях интерпретация Фрейда исправляла реальность и подгоняла ее под правильные идеи. Вот пара примеров — причем оба случая крайне важны для строительства эдиповой теории.

Это, во-первых, так называемый Человек-волк. Он оказался, как ни странно, крупным землевладельцем родом из Одессы Сергеем Панкеевым. В 1910–14 годах Панкеев лечился у Фрейда: это (по описанию Фрейда) была блестящая терапия с великими открытиями. Сам же Панкеев позднее утверждал, что она не принесла никакого улучшения, и продолжал лечиться от того же еще около 60 лет, причем, что поразительно, тоже у психоаналитиков! Фрейд уделил много внимания ключевому сну Панкеева, в котором белые волки сидят на дереве напротив окна. Отсюда Фрейд делает гениальный вывод: это зашифрованное воспоминание о травмирующей сцене, когда мальчик стал нечаянным свидетелем полового акта между родителями. Сам же Панкеев, говоря об этом много лет спустя, возмущался этим толкованием по одной банальной причине: все дети его социального статуса спали в отдельных покоях с нянями и никак не могли бы добраться до родительской спальни.

Другим наиважнейшим для эдиповой теории случаем был Маленький Ганс, с которым тоже удалось поговорить много десятилетий спустя. Сам он мало что помнил об анализе, но, как выясняется, в основном Фрейд общался с мальчиком через отца, который не был беспристрастным наблюдателем, потому что знал теорию психоанализа и восхищался ей. Тут тоже участвовали животные, на этот раз домашние: у Ганса  появилась фобия лошадей. В результате кропотливого анализа Фрейд приходит к весомому выводу: за этим скрывался страх перед отцом и страх кастрации. Хотя там, как выясняется, могло быть и другое объяснение: городской мальчик, проводя лето в деревне, впервые узнал, что лошадь может кусаться.

Тут видно, что случаи по меньшей мере неоднозначны и что даже самый добросовестный эвристический исследователь рискует увидеть в них отражение своей любимой теории.

Всеобщая ценность?

«Меня озарила одна идея, имеющая всеобщую ценность. Я нашел это и у себя: любовь к матери и ревность к отцу, — и сегодня думаю, что это универсальное событие раннего детства», — это строки из частного письма Фрейда от 1897 года (то есть написанные за 10 с лишним лет до того, как он заявил публике об эдиповой теории). Он находил эдипов комплекс у себя, у своих пациентов, в мифах, в «Братьях Карамазовых», в происхождении монотеизма и везде и свято верил в его универсальность.

Антрополог Бронислав Малиновский, изучавший жизнь некоторых племен в Океании, нашел племя, где дисциплиной детей занимались не отцы, но дяди. Так что тут предмет эдиповой ревности (отец) был отделен от воспитателя. В своей книге «Секс и вытеснение в обществе дикарей» (1927) он утверждал, что в этом сообществе объектом страхов детей был не тот, кто спит с мамой, но дядя. Так что, может быть, даже если ребенок и участвует в драматичном треугольнике, сексуальность тут вообще ни при чем?

«Племенем», которое изучал Фрейд в период зарождения его великих теорий, были в основном венские женщины из среднего класса около начала XX века, и он сам отмечал, что его метод трудно приложить к рабочим и крестьянам, которые не склонны облекать в слова свои бессознательные конфликты. И есть еще много иных культур и нестандартных ситуаций, скажем, богатые дети, которые тесно общаются только с нянями, как Панкеев, дети при бабушках, мальчики без отцов. И наконец, бывают — девочки, да!

Я бы назвал девочек ахиллесовой пятой эдипова комплекса, но так не скажу, дабы не громоздить мифологические сущности. Красивая универсальная теория требовала симметрии: хорошая фрейдистская девочка должна стремиться к папе и ненавидеть маму. Но с симметрией тут дело обстоит плохо, быть может, потому что  мама слишком важна для маленьких детей любого пола. Фрейд добавил кое-что специфическое для девочек: они, оказывается, испытывают зависть к пенису, а потом успокаиваются, понимая, что утраченный мужской орган заменит ребенок, которого они родят. Гм. Тут я становлюсь ярым феминистом. Кроме того, что оно неправдоподобно, это описание неполноценности девочки отражает культуру угнетения и мужской шовинизм. Психоаналитик Карен Хорни в ответ придумала «зависть к утробе», которая терзает бессознательное мальчиков, не способных родить ребенка. Как бы то ни было, тут я теряю веру в универсальный эдипов комплекс человечества.

Но он работает…

Иной прагматичный аналитик скажет мне: «В конце концов, не так важно, что вы думаете о пресловутом комплексе. Важно, что его обсуждение работает, разговоры о нем реально помогают пациентам жить лучше». И ведь это чистая правда.

Было проведено множество исследований эффективности всевозможных психотерапий. В целом из них можно сделать два важных для нас вывода. Во-первых, психотерапии, включая психоанализ, действительно работают — они эффективнее плацебо или эффекта «со временем само пройдет». Слава Фрейду, породившему разговорные терапии!

Но вторая вещь свидетельствует скорее не в пользу эдипова комплекса. Оказалось, разговорные психотерапии (оставим в стороне бихевиористские дрессировки и лекарства) эффективны независимо от теории психотерапевта. То есть неважно, рассказывает ли лежащий на кушетке пациент психоаналитику о том, как «вдруг из маминой из спальни», или он рисует красками на полу и говорит о своем желании изменить мир и быть любимым, — это все равно помогает. Там работают какие-то иные факторы, а не правильные теории.

Так что я не знаю, есть ли у меня эдипов комплекс. Конечно, если бы я пошел к психоаналитику, лучше было бы им обзавестись, хотя это дорогое удовольствие.