«Сноб» составил краткое резюме по результатам исследования.

1. В мае 2016 года в пабликах «ВКонтакте» подростки и молодые люди в ожидании некой игры, правила которой никому из них не были известны, активно общались, обсуждали проблемы в семье и школе, обменивались разным контентом — от мемов до порнографии. Самоубийства также обсуждались, но редко. После публикации в «Новой газете» 16 мая 2016 года статьи Галины Мурсалиевой «Группы смерти» эти паблики стали называть так же. В феврале — марте 2017 года на волне паники многие школьники, узнавшие об игре от одноклассников, учителей или популярных блогеров, представлялись «кураторами групп смерти» и пытались напугать других или же сами стремились испытать ужас, вступив в игру. «Игра в испытание страхом» шла уже вне групп. Такие псевдокураторы приобретали символическую власть и повышали свой статус среди сверстников за счет того, что они не боялись сами и/или могли контролировать и пугать других.

2. Публикация в «Новой газете» — результат некорректной интерпретации городских и интернет-легенд и основанных на них практик. В «группах смерти» действительно существовала эстетизация самоубийств, но это явление свойственно многим подростковым сообществам. Зашифрованные задания характерны для alternative reality games и нетсталкинга — интернет-субкультуры, которая существует около 10 лет и занимается поисками скрытых смыслов, зашифрованных в различных текстах и фото из интернета. Задача таких практик — не довести до самоубийства, а дать подростку испытать психологическое напряжение, почувствовать себя «избранным», пройдя сложный квест.

3. Обсуждение нескольких подростковых самоубийств свелось не к поиску социальных и психологических причин этого явления, а к многомесячному конструированию образа мифологического зла — страшных «групп смерти», якобы ответственных за все подростковые суициды на территории России. Так возникла моральная паника.

4. Многие СМИ опирались на свидетельства родителей, чьи дети-подростки покончили с собой. Родители говорили, что их ребенок не мог совершить суицид без внешнего влияния, потому что был «нормальным» — жизнерадостным и общительным. Так работает защитный механизм: обвиняя «группы смерти», родители избавляются от чувства вины за произошедшее. Пугающий образ «групп смерти» также востребован, когда необходимо объяснить непонятное и/или девиантное поведение подростков и показать, что они действовали под чьим-то влиянием.

5. Представления о гипнотической силе видео, музыки, комбинаций цифр, которые изменяют сознание подростков и подчиняют себе их волю, получили «подтверждение» нескольких «экспертов» на телевидении. Затем об этом стали говорить не только на ток-шоу, но и на служебных совещаниях чиновников, иногда очень высокого уровня.

6. Идея о том, что «группы смерти» являются хорошо спланированным проектом по уничтожению детей, регулярно высказывается различными СМИ. Обычно никакой конкретики там нет. Некоторые считают, что за «группами смерти» стоят привычные для российской аудитории внешнеполитические враги, например, украинские националисты.

7. Расширение и политизация моральной паники привели к возникновению представления о том, что существуют технологии, способные не только вывести отдельного ребенка на крышу, но и целые группы подростков — на несанкционированный митинг. Поскольку «враги» воздействуют на детей через интернет, именно против интернета направлены законодательные инициативы.

8. Большинство участников «групп смерти» родились в период бурного технологического развития и ориентируются в Сети лучше своих родителей. Правила и язык онлайн-площадок родителям понятны далеко не всегда. В отличие от привычной для родителей ситуации, когда они могут контролировать посещаемые детьми сайты, в случае с мобильным интернетом родительский контроль становится невозможен. Из-за этого старшему поколению интернет кажется опасным.

9. Для детей и подростков «группы смерти» становятся «территорией свободы». Их аналоги в городе — «опасные места», где любят собираться подростки: крыши, пустыри, заброшенные здания, стройки. В «группах смерти» подростки фактически играют в «казаки-разбойники» со взрослыми, пытающимися контролировать это пространство. Государственные службы, правоохранительные органы, многочисленные волонтерские группы выслеживают и закрывают «группы смерти», а подростки с тем же азартом создают новые площадки для игр.

10. Многочисленные высказывания о том, что дети/подростки подверглись манипуляции, гипнозу или находились под действием наркотиков, основаны на представлении, что подросток беззащитен и не имеет собственного голоса. Подростки же говорят, что способны критически относиться к потребляемой информации и, в отличие от родителей, правильно оценивают игровой контекст: игра в «группы смерти» в конце концов свелась к троллингу «кураторов».

Антропологи, принимавшие участие в исследовании и номинированные на премию «Сделано в России»: Александра Архипова, Мария Волкова, Анна Кирзюк, Елена Малая, Дарья Радченко и Елена Югай.

Подготовила Анна Алексеева