Лиза Извозчикова, совладелица кафе «Бейрут»: Если все не закончится колонией, я бы хотела заняться живописью

Часть 1, монолог Дмитрия Блинова, совладельца ресторанов «Дуо» и «Тартарбара», читайте здесь.

Я бы никому не рекомендовала инвестировать средства в открытие кафе в России в 2017 году. Это рискованный бизнес, и сейчас он идет вниз, а не вверх.

История того, что случилось со мной, довольно подробно описана в СМИ. Через пять месяцев после того, как открылось кафе «Бейрут», 7 сентября 2016 года, к нам без предупреждения пришел следователь с компанией: два понятых, врач Роспотребнадзора, сотрудник отдела по борьбе с экономическими преступлениями и сотрудник надзорного подразделения МЧС. По закону проверки бизнеса могут проводиться не раньше, чем через три года работы. Но по жалобам надзорные органы имеют право приходить в любое время. С нами это случилось после того, как мы не пустили следователя сходить в туалет в нашем кафе. В результате проверки на меня завели уголовное дело за несоблюдение в ресторане санитарных норм.

Драма не в том, можно или нельзя пускать людей в туалет, а в том, что Следственной комитет блокирует деятельность бизнеса по надуманным причинам. Таких историй сейчас несколько. Проблемы у кафе «Шербет», у целой грядки кафе на улице Маяковского, 21. Так работает палочная система: им просто нужно возбудить уголовное дело и довести его до суда. Мы маленькие, с нами легко бороться. Массово возбуждать уголовные дела по этой статье в отношении кафе (статья 238 УК РФ, часть 1: «Производство, хранение или перевозка в целях сбыта либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни или здоровья потребителей». — Прим. ред.) начали совсем недавно. В первую очередь в отношении шашлычных и шаверм: владельцы таких мест не пойдут возмущаться. Первое громкое дело по первой части этой статьи в Петербурге — мое. Все коллеги по общепиту сталкивались со сложностями, но никто не сталкивался с такими сложностями, как я.

Это не связано ни с «Бейрутом», ни со мной — просто сейчас такой вектор. Если раньше по этой статье проверяли наличие огнетушителя в маршрутках, то теперь перешли к кафе. Маршруточники приспособились, а статистика по-прежнему нужна. Мы в «Бейруте» теряем деньги: из-за новостей про Следственный комитет люди сделали вывод, что кафе закрылось. Для многих неочевидно, что «Бейрут» продолжает работать.

Кафе тратит деньги на адвоката. Я трачу дни, чтобы разобраться в своем деле. Прибыли нет никакой. Есть даже некоторый минус, который я компенсирую из личных средств. Велик соблазн закрыться, но проделана такая огромная работа, что начинаешь бороться, и это затягивает. Я не уверена, что выдержу это до конца.

Те нарушения, которые обнаружило у нас следствие, есть у всех. На любой кухне. И сейчас у нас все силы уходят на то, чтобы стать идеальным кафе с точки зрения закона, пересмотреть отношения со своими поставщиками и найти новых. Например, по закону, если у кафе нет выделенного помещения для работы с сырыми продуктами, овощи должны поступать к нам в очищенном виде в вакууме (а поставщики отгружают их от 200 кг, что примерно в 10 раз больше, чем нам нужно на неделю).

Я знала, что кафе с кухней — это сложно, но не могла представить, что столкнусь со Следственным комитетом. Очень много сложностей из-за того, что эти правила и нормы были написаны очень давно и в недостаточной степени учитывают объемы так называемого производства. Риски, о которых идет речь в законе, были рассчитаны для больших советских предприятий, на которых не было никакого заинтересованного собственника. Но у меня маленькая кухня, и я сама слежу за тем, чтобы все было чисто и красиво — не думаю, что заведующий в советской столовой был в такой же степени заинтересован в результате. Поэтому сложившаяся система изначально карательная и коррупционная.

Что будет дальше? Сейчас мы ознакомились с материалами дела, адвокат написал ходатайство с просьбой прекратить уголовное преследование. В удовлетворении ходатайства, скорее всего, будет отказано, следователь составит обвинительное заключение и отправит его в прокуратуру. Прокуратура его утвердит и передаст дело в суд. После этого суд будет длиться еще около полугода. Картина достаточно мрачная. Хочется сдаться, но такой возможности нет. Можно было бы признать вину, закрыть «Бейрут» и думать об эмиграции. Нового кафе точно не будет — на этом мои силы закончились. Эта история — разрушительный опыт. Если все не закончится колонией, я бы хотела заняться живописью и реализовать свою более творческую часть. Условий для ведения ресторанного бизнеса в России сейчас нет никаких, риски слишком высокие, а рентабельность маленькая. Да, до сих пор есть энтузиасты, которые открываются, делают красивые места и играют в Европу, но не стоит забывать, что от Европы мы достаточно далеки.