Фотограф Юрий Абрамочкин: За фотографию Boney M я получил партийный выговор
О Гагарине, Королёве и неожиданных командировках
Меня долго не брали в штат Агентства печати «Новости», но говорили: «Ты приходи, если будешь нужен — мы тебя отправим куда-нибудь». Поэтому я постоянно крутился в редакции с фотоаппаратом. И однажды подходит редактор и говорит: «Стой здесь и никуда не девайся, сейчас отправимся в одно место, а в какое — не скажу!» Я простоял как вкопанный часа полтора, в конце концов он меня забирает с собой на аэродром, где нас сажают в «начальский» самолет ИЛ-14. Уже в воздухе нам говорят, что мы летим в Сочи, на интервью с Гагариным, — в тот момент он уже стал первым человеком в космосе.
Гагарин давал большое интервью «Правде», а мы с еще несколькими фотографами снимали. И через некоторое время органы безопасности забрали у корреспондентов записные книжки, а у нас — пленки. Мы подняли шум, потому что разрешение на съемку у нас было — для этого, собственно, нас туда частным бортом и привезли. Мимо идет человек в модных широких брюках и в косоворотке, типичный курортник, и говорит: «А что вы тут раскричались? Тут вообще-то люди отдыхают!». Мы только усмехнулись. Через некоторое время нас заводят в помещение, где этот же человек сидит на венском стуле, а все остальные ему в рот смотрят. Я спрашиваю: «А это кто?» «Это С. П.», — отвечают. Я не знал, кто этот С. П., и мне объяснили, что это Сергей Павлович Королев. Он подзывает человека из органов и, обращаясь к нему на ты, говорит, чтобы нам отдали пленки. Вы, говорит, еще потеряете, а фотографы за негативы головой отвечают.
На следующее утро я, имея один кадр, сделанный на интервью с Гагариным, выхожу из своего номера, а на лавочке сидит — он! И говорит мне: «Если хочешь сфотографировать, давай скорее, пока никто не пришел и не запретил несанкционированную съемку». Я сделал несколько снимков, он еще и подпрыгнул для меня пару раз. Люди из органов опять пришли, зашумели, но Гагарин меня не выдал, сказал, что я без их разрешения не думал начинать фотографировать. Какой-то генерал видел, как я днем раньше разговаривал с Королевым, и разрешил остаться. Я сумел сфотографировать, как Гагарин с женой письма разбирают, и много чего еще.
О фотографах старшего поколения
Фотографы, которые прошли войну, помнят ужас того времени, когда расстрелять могли за что угодно, хоть за гвоздь. При виде партийных боссов и вождей у них начинали дрожать руки. Однажды меня отправили снимать Хрущева в Кремле в полдвенадцатого ночи. Как обычно, не сказали, кого снимать надо — в таких случаях на вопросы отвечали: «Сам все увидишь!». Хрущев тогда только вернулся из Америки. Он вышел, я быстренько его снял и сдал пленку в проявку. Моя начальница, когда увидела снимки, сказала только одно: «Слава богу, четко вышло!». У меня-то руки уже не дрожали — я не знаю того, чему были свидетелями Евгений Халдей и другие «отцы-фотографы».
О группе Boney M и зависти
За фотографию Boney M на Красной площади я почти получил партийный выговор. Я к тому моменту достаточно проработал в Агентстве печати «Новости» и был, скажем так, не последним репортером, поэтому получил задание сфотографировать музыкантов. Важные задания не проходили мимо меня, потому что система так работала: человек тянет, вроде делает что-то неплохо — значит, нет смысла экспериментировать и искать еще кого-то, пусть тянет. Когда упадет, тогда и заменим. Вот меня и не меняли, всегда давали важные задания.
