Андрей Шмаров: На гуманитарном ресурсе «Сноб» тематика бизнеса, конечно же, не может конкурировать с такими изданиями, как «Эксперт», «Коммерсант», «Ведомости». О чем и как писать, чтобы отстраниться от них и занять свою, интересную нишу?

Павел Теплухин: Надо попробовать сделать не так, как делают эти издания, что, в принципе, не сложно. Аудиторию «Эксперта» я не очень понимаю — это не бизнесмены, и не ученые. «Ведомости» и «Коммерсант» — новостные издания, у которых очень мало аналитики. Есть немного места для мнений, но там это какое-то неживое. Ниша «Сноба» должна быть именно в области анализа процессов, которые происходят в бизнесе, и в обществе.

А. Ш.: Мы сейчас довольно активно дискутируем на тему смены парадигмы бизнеса — много обсуждений, комментариев, вопросов, но, тем не менее, у меня есть сомнения: а корректно ли вообще ставить вопрос о смене парадигмы? Бизнес веками работает на прибыль, зачем еще что-то?

П. Т.: Со времен «Общественного договора» Руссо мы знаем о существовании треугольника «государство — общество — бизнес», которого в России в последние 100 лет не было, поскольку бизнеса не существовало. И только последние 20 лет происходит формирование этого третьего угла в треугольнике. Становление, самоопределение, самоидентификация игрока под названием «бизнес».

Этот процесс далеко не закончился, бизнес отнюдь не стал реальной силой, равноправной с обществом и государством. И сейчас, в период нового социального этапа кризиса, когда мы снимаем противоречия между трудом, бизнесом и государством, нам понятно, кто выступает от государства, кто от трудящихся, но непонятно, кто от бизнеса. У нас существует «профсоюз олигархов», как иногда называют РСПП, и все. А где устоявшийся, сложившийся уполномоченный орган, институт, который будет представлять этот угол в трехсторонних переговорах? Вот в чем вопрос.

В этом смысле процесс формирования бизнеса в России еще не завершен, а ты говоришь о смене парадигмы. Еще пока нечего менять.

А. Ш.: «Деловая Россия» превращается в какую-то более или менее публичную реальную силу, «Опора» в каких-то кругах довольно неплохо позиционируется. Разве нет?

П. Т.: Политические силы, которые выросли в бизнесе, и собственно бизнес-организации, которые ответственны за интересы самого бизнеса, — это не одно и то же. А тут как раз нужно представлять именно интересы бизнеса. Диалога сегодня нет, а его крайне необходимо создать.

А. Ш.: Клаус Шваб (Давос) и вы говорите о том, что десятый год будет годом социального кризиса. Сильный это будет кризис в России?

П. Т.: Глубже, чем во многих странах западного мира. И связан он будет с тем, что в России рабочая сила очень маломобильна. У нас люди сильнейшим образом привязаны к местам, где они живут. И эта привязка обусловлена пропиской, невозможностью быстро купить и продать жилье, отсутствием развитого ипотечного рынка, который облегчает этот процесс. Людям переехать из того же самого Пикалева за сто километров в Петербург или в какой-то другой город практически невозможно. Вот это плохо.

А. Ш.: Ты знаешь, а я вижу каждый день очень даже мобильную и легкую на подъем рабочую силу. Называется она таджики, узбеки, молдаване и прочие бывшие наши с тобой соотечественники.

П. Т.: Да, но надо понимать масштабы. У нас в проблемных городах живут миллионы людей, и даже если они все захотят работать дворниками в Москве, проблема решена не будет, потому что у нас мест не хватает. Тут нужно решать стратегические задачи государственного уровня — переселение с неблагоприятных для жизни территорий на более благоприятные, решение вопросов с выделением земли, с выплатой подъемных пособий. Нужно повысить мобильность рабочей силы, без этого нас ждет очень тяжелый кризис.

А. Ш.: Есть ли у нас люди, которые способны поставить и начать решать эту огромную и трудную задачу?

П. Т.: Думаю, что понимают проблему многие, а способных решать не так много. Дело в том, что эта проблема касается всех и никого конкретно.

А. Ш.: Может быть, проблема была бы решена быстро и эффективно, если бы в распоряжении у нас был соответствующий жилой фонд. Но перспектива его возникновения с нынешними темпами строительства измеряется десятком-полутора лет. Не кажется ли тебе, что именно это мешает решению проблемы?

П. Т.: В России строить долго и дорого. Эта страна мало приспособлена для жилья. Любой квадратный метр, построенный в Москве, будет, по определению, на 30-40 процентов дороже, чем квадратный метр, построенный в Париже или в Нью-Йорке, — за исключением узкой полоски у южных границ, около 10 процентов территории. Но на этих 10 процентах можно очень быстро строить дешевое жилье, как в Европе или в Америке, стандартные щитовые дома. Но это не значит, что нам негде жить. Просто давайте, даже в рамках существующей конструкции, не будем загонять людей за Полярный круг.

А. Ш.: Да, но если никель произрастает за Полярным кругом, то приходится, увы, жить и там...