Недавний разговор о религиозных ученых и об ученых, занятых нестандартными задачами, заставляет меня немедленно публиковать эссе участника проекта «Сноб» Алексея Бердюгина из Ангарска. Алексей Бердюгин — выпускник мехмата МГУ, активно интересуется нейробиологией и другими вопросами современной науки. А еще историей науки — именно об этом он написал замечательный очерк, который, подавая пример (!) остальным участникам проекта, и прислал в блог «Наука».

Судьба Николая Козырева во многом повторяет трагическую судьбу многих людей, попавших под тяжелый молот сталинских репрессий. Начиналось все как у всех: многообещающее будущее молодого блестящего ученого, статьи в авторитетнейших мировых научных журналах, потом доносы, «дело пулковских астрономов», арест, скорый суд и, наконец, приговор — десять лет заключения. И с этого момента время для Козырева радикально изменило свои физические свойства: в тюрьме оно текло совсем не так, как на свободе. Многие не выдерживали одиночки и сходили с ума. Находясь в одиночной камере Дмитровского централа, Козырев размышлял над источником излучения звезд. Для него это была не просто научная проблема, а проблема сохранения рассудка.

Исследование велось и фиксировалось Козыревым исключительно по памяти: заключенным вести записи на бумаге не полагалось. Однако в какой-то момент ему потребовались точные данные о звездах, которые он забыл. Неудивительно: очень многие при таких обстоятельствах забыли бы даже свое имя. Вся работа оказалась под угрозой срыва. Козырев был в ярости от того, что отсутствие данных ставит крест на его дальнейших рассуждениях. Вероятно, это можно было сравнить с яростью заключенного, уже проделавшего алюминиевой ложкой многометровый тоннель под своей камерой и неожиданно в конце натолкнувшегося на гранитную стену, наглухо отделяющую его от свободы. Ученый Козырев посылал проклятья судьбе.

Затем атеист Козырев начал молиться. И вот утром какого-то очередного дня ему через окошко бросили второй том «Пулковского курса астрономии» из тюремной библиотеки. Событие фантастическое, учитывая вероятность нахождения специальной литературы по астрономии в тюрьме.

Козырев всю ночь заучивал необходимые данные, поскольку наутро книгу нужно было вернуть. На следующий день в жизни Козырева произошло два события: он создал свою концепцию времени как источника звездной энергии, и он стал глубоко верующим человеком.

Казалось бы, один этот случай может с горкой наполнить тот мешочек чудес, который дает судьба каждому человеку. Но не для Козырева. Зимой 1941 года в результате доноса Козырева судят по новому делу. Он к тому времени работал начальником мерзлотной станции. Список преступлений:

— подсудимый — сторонник теории расширения Вселенной;

— считает Есенина хорошим поэтом, а Дунаевского — плохим композитором;

— во время драки заявил, что «бытие не всегда определяет сознание»;

— не согласен с высказыванием Энгельса о том, что «Ньютон — индуктивный осел».

Таймырский окружной суд за эти преступления приговаривает Козырева еще к десяти годам заключения, однако Верховный суд РСФСР, посчитав данное наказание чрезмерно мягким, пересматривает приговор и приговаривает Козырева к расстрелу. Расстрельной команды для приведения приговора в исполнение на месте не было, поэтому стали ждать специалистов с «большой земли».

Возможно ли до конца осознать, что в нашей новейшей истории вопросы литературных и научных пристрастий становились вопросами жизни и смерти?

И в эти ужасные для заключенного дни Верховный суд СССР по каким-то своим соображениям отменяет решение Верховного суда РСФСР и утверждает прежний приговор — десять лет.

В декабре 1946 года по ходатайству коллег-астрономов Козырев освобожден условно-досрочно как талантливый ученый, а через два месяца полностью реабилитирован. Он вновь вернулся к научной деятельности, и все, кто с ним общался, отмечали его удивительную способность наслаждаться каждой секундой своей жизни. Можно было подумать, что его шкала времени имела более высокое разрешение, чем у других людей.

Несколько вещей в его судьбе заставляют задуматься: во-первых, это возможности человеческого духа, интеллектуальная и духовная мощь человека, настоящего ученого, который способен победить и время, и обстоятельства. Во-вторых, это то, что в нашей жизни есть, безусловно, вещи и явления, которые невозможно объяснить с позиций вульгарного материализма. В-третьих, какими же причудливыми и извилистыми путями начинает идти разум ученого, которого физически вырвали из научной среды и герметично закупорили в замкнутом пространстве.

Что касается научной ценности той работы, которую проделал Козырев, находясь в одиночной камере, и которая легла в основу его докторской диссертации, с успехом защищенной уже на воле. Козырев вывел, что время — это не фикция, не простой скалярный параметр, придуманный учеными для удобного описания динамической траектории системы, а фактически полноценная материальная сущность, способная при известных условиях, меняясь, производить энергию. По Козыреву, энергию можно черпать из времени.

Его выводы основывались на исследовании соотношений радиусов и светимости звезд. Он выяснил, что соотношение плотности лучистой энергии и плотности частиц оказалось практически постоянной величиной. Если предположить, что звездное излучение есть результат аннигиляции массы звезды, то, используя известное уравнение Эйнштейна E = m x c2, мы получаем плотность излучения, во много раз превышающую наблюдаемую... Значит, источник звездного излучения — не изменение массы звезды. Козырев задумался над физическим смыслом полученной константы. Введение понятия «скорости хода времени» объясняло ее размерность и свойства.

Развивая свою теорию времени, Козырев даже разработал прибор, который регистрировал поток энергии, производимый изменением времени. Это были самодельные миниатюрные крутильные весы на капроновой нити с разноплечным коромыслом с грузиками, заключенные в стеклянный запаянный сосуд с разреженным воздухом. Козырев постоянно носил этот прибор с собой и показывал всем желающим его действие. Он подносит прибор к кусочку таящего льда, и некоторое время спустя весы отклонялись от него. Приближал к распускающемуся цветку — весы поворачивались в его сторону. Оба процесс — таяние льда и цветение — потребляли или излучали время.

Математически, как мне кажется, его теория была не противоречива. Официальной же наукой она признана неверной. Гипотеза о времени как источнике энергии признана научным сообществом несостоятельной. Традиционной и общепризнанной является теория ядерного источника звездной энергии. О классических работах, которые сформировали эту теорию, Козырев, находясь в заключении, просто не знал. Вот она, цена научной изоляции.

Но я убежден, что именно в случае с Козыревым время, спрессованное в плотный поток мгновений пребывания в одиночке, в ожидании исполнения смертного приговора каким-то образом преобразовалось в жизненную энергию, позволившую ему все это вынести и пережить.

Судьба астрофизика Козырева — это и пример нам, людям, которые часто готовы растрачивать впустую свое время и которые пасуют перед куда как менее серьезными жизненными обстоятельствами, не имея ни сил, ни перспективы. И это напоминание о том, какие жуткие свойства таит в себе та система, которую иные сейчас называют «эпохой эффективного менеджера» и которую уместнее было бы назвать «эпохой пожирателя людей и времени».