Шантажист
— У меня нет выхода, — худощавая женщина средних лет сгорбилась в кресле и сжала руками виски. Ни ее жест, ни слова не казались мне позой. — Скажите честно, вот вы, специалист, видите выход из моей ситуации?
— Пока нет, — честно ответила я.
Женщину звали Лидией. Уже семь лет она одна воспитывала сына Володю. Родители развелись, когда мальчику было три года. С тех пор отец, регулярно выплачивая алименты, судьбой сына особо не интересовался. Поздравление и подарок на день рождения, три-четыре встречи в год…
Два года назад Володя заболел инсулинозависимым сахарным диабетом. Тяжелое испытание, но маленькая семья с ним справилась. Наладили диету, перестроили образ жизни, взяли болезнь под контроль. Потом поставили инсулиновую помпу, Володя обучился ей пользоваться. Уколы делать теперь не нужно, помпа «подкачает» столько инсулина, сколько нужно, чтобы привести уровень сахара к норме. Володя сам пять-шесть раз в день проверяет у себя сахар, уверенно разбирается в показаниях прибора.
У меня на приеме общительный, импульсивный и дружелюбный Володя с удовольствием продемонстрировал мне висящий у него на поясе аппарат, похожий на навороченный мобильник, предложил с помощью имеющихся у него приспособлений узнать уровень сахара в моей крови:
— Не бойтесь, это не больно!
Охотно рассказывал про школьные дела, сообщил, что увлекается футболом, спросил, знаю ли я, что есть олимпийские чемпионы с сахарным диабетом. Я это знала и подтвердила, Володя обрадовался.
Лидия рассказала мне, что у Володи помимо диабета еще и гиперактивность. В школе учителя жалуются на его поведение, да и дома с ним временами нету сладу. Она сама далеко не всегда может отличить, где последствия колебания сахара в его крови, где избыточное психомоторное возбуждение, а где простое баловство и манипулирование.
На приеме, несмотря на всю свою гиперактивность (я ее видела и готова была подтвердить диагноз через пять минут после знакомства с Володей), мальчик вполне корректно вел себя по отношению ко мне — выполнял все мои распоряжения, соблюдал запреты, охотно отвечал на вопросы. Но с матерью был откровенно инфантилен и фамильярен: лез на колени, закрывал ей рот ладошкой, если хотел сам что-то рассказать, один раз, на что-то обидевшись, замахнулся…
— Хорошо еще, что мне мама помогает, — призналась Лидия. — Я ведь работаю, а его одного и в квартире оставить страшно, и за едой следить надо. Бабушка у нас педагог, ее он чуть больше слушается. Ну и из школы она его забирает, обедом кормит…
К счастью, бабушка жила хоть и отдельно, но недалеко и имела возможность помогать.
— Да, это вам повезло, — согласилась я.
Обсудив некоторые аспекты воспитания и обучения сверхвозбудимых детей, мы расстались.
— Зря вы сахар не померяли, — заботливо сказал мне на прощание Володя. — Мало ли — вдруг проблемы? Надо же знать!
На следующий прием Лидия пришла одна.
Володя, как и многие современные дети, обожает играть на компьютере. Оторвать его от него — всегда битва. Но надо делать уроки, надо соблюдать режим. Лидия пыталась ставить пароли, насильно выключать прибор.
Два дня назад разобиженный лишением любимой игрушки Володя заперся в ванной и крикнул матери через дверь: «Если не дашь играть, пожалеешь! Впрысну себе сейчас инсулину и впаду в кому. Скорая приедет, но откачать не успеют…»
Лидия включила компьютер.
— Я все понимаю, это обычный шантаж, — сказала женщина. — Если я «ведусь», он наглеет еще больше. Замкнутый круг… Смотрим дальше. Я могу быть жесткой. Но ему всего десять лет, он больной ребенок. Он не знает ни ценности жизни, ни ужаса смерти. Как я, мать, могу возложить на него такую ответственность? А что, если он возьмет и действительно впрыснет инсулин? Кем я тогда буду себя чувствовать, как жить дальше? Вот и получается, что везде тупик. Никакого выхода у меня нет.
Я молчала. Любой совет казался неуместным, а логика Лидии неумолимой. «Безвыходных ситуаций не бывает», — крутилась в голове бодрая банальность.
— Вы знаете, он потом понял, что перегнул палку, — задумчиво сказала Лидия. — Плакал, просил у меня прощения. Но уже на следующий день с тем же компьютером… Я знаю, что я слишком мягкая, где-то слишком много ему позволяю, но, представляете, когда он заболел, ему было всего восемь лет и сразу тысяча ограничений…
— Да, — вздохнула я. — Жалко, конечно, что нет рядом кого-нибудь пожестче, кого он мог бы не только любить, но и слушаться и уважать. А вот бабушка-педагог, она не могла бы…
— Есть такой человек, — вздохнула Лидия. — Мы знакомы уже пять лет, но вынуждены встречаться тайком.
— Почему?! — изумилась я.
— Сергея сразу невзлюбила моя мама. Она не хочет, чтобы мы…
— Лидия, сколько вам лет?! — не удержалась я.
— Сорок пять, — женщина горько усмехнулась. – Я понимаю, что это звучит глупо. Но без мамы мне не обойтись. Володя уже один раз чуть не устроил пожар в квартире, да и есть в школе он не может — ему нужно готовить отдельно. А мама сказала четко: «Если будешь с этим встречаться, можешь на меня не рассчитывать…»
— Может быть, няня или, учитывая возраст, гувернер?
— Чтобы мог и эффективно заниматься с ним (гиперактивность!), и следить за диетой, разбираться в диабете — это безумно дорого. А абы кому я своего ребенка просто не доверю. На маму я, как ни крути, могу положиться.
— А ваш… Сережа? Какова его позиция в этом деле? Все-таки пять лет… Кстати, Володя с ним знаком?
— Да, знаком. У них вполне дружеские отношения. Володя прикрывает меня перед мамой, но иногда этим тоже шантажирует: «Скажу бабушке, что ты опять с дядей Сережей встречалась, та-акой скандал будет!»
Ситуация выглядела все более абсурдной, но, вопреки всему, что-то внутри меня преисполнилось оптимизмом: впереди, кажется, маячил выход из безвыходной ситуации! Не хватало еще одного, последнего, штриха.
— Так что же Сережа? («И Сережа — тоже!» — бодро прозвучал в голове слоган из старой рекламы.)
— Сережа сначала готов был ждать, а теперь… Когда мы только познакомились, он хотел ребенка. Нашего, общего. Теперь, наверное, уже поздно… Он говорит: либо я продолжаю баловать Володю и слушаю маму, либо — строю отношения с ним. Предлагает мне самой выбрать…
Женщина, крепившаяся до этого момента, собралась плакать.
— Стоп, Лидия! — скомандовала я. — Не время! Все можно решить, потому что Володя не первый, а, по крайней мере, третий в этом списке…
— В каком списке? — женщина вскинула на меня удивленный взгляд.
— В списке шантажистов! — сообщила я. — Смотрите сами: у вас сейчас три близких человека, и все трое вас бессовестно шантажируют. Совпадение сто процентов…
Лидия задумалась, потом неуверенно сказала:
— Да… Вы знаете, у меня ведь и на теперешней работе также… Начальник знает, что у меня сын болен, и мне надо часто отлучаться: к врачу, на обследование, когда его в больницу кладут… Он так и говорит: «Сделайте сейчас вот это, а когда вам понадобится…» Я знаю, что это не моя обязанность, но…
— Вот! — воскликнула я. — Скажите, Лидия, если бы вы не повелись на этот шантаж, а просто делали то, что вам положено по работе, этот конкретный начальник отпустил бы вас к сыну в больницу, когда настало время?
— Да, конечно, конечно! — Лидия энергично кивнула. — Он вообще-то человек очень хороший. Когда нужно было новое лекарство для мамы, сам мне из Германии привозил…
— А ваша мама? Если вы прямо сегодня выйдете замуж за Сергея, она будет спокойно смотреть, как назавтра диабетик и гипердинамик Володя лопает чипсы и поджигает квартиру?
— Наверное, нет… — Лидия нервно комкала платок. — Она же его безумно любит.
— А Сережа? Чего он ждал эти пять лет? С вашей странной мамой, лезущей в личную жизнь немолодой дочери, с болезнью чужого ребенка, которая годами отнимала у вас львиную долю сил и времени…
На сероватых щеках Лидии выступил симпатичный румянец.
— Он говорит… Он говорит, что ему кроме меня никто не нужен.
— Лидия?.. — я выжидательно смотрела на женщину. Всегда лучше, если человек проговорит это сам, а не услышит от психолога.
Лидия спрятала платок в карман, раза три открыла и закрыла сумку, зачем-то вытащила ключи от машины.
— Я сама провоцирую их всех меня шантажировать! — наконец сказала она. — Я веду себя так, что самые разные люди начинают действовать одинаково. И поскольку шантаж срабатывает, они повторяют это раз за разом. Если я перестану провоцировать на шантаж, Володя тоже изменит свое поведение, и его жизни с этой стороны не будет угрожать опасность. Вы объясните мне, что именно я делаю и как мне от этого избавиться?
— Мы с вами выясним это вместе, — пообещала я.
Лидия «перестраивалась» несколько месяцев.
По результату общее мнение «шантажистов» выразила ее мать, бабушка Володи.
— Наконец-то ты повзрослела, — сказала она. — А я уж думала, этого и не случится никогда, так все и будут тобой крутить, как захотят…
Володя и Сережа вместе ходят болеть за «Зенит», решают задачи по математике и играют в компьютер.