Алексей Байер: Американское искусство возвращается домой
При всем уважении к Джону Копли, Гилберту Стюарту и семейству Чарлза Уилсона Пила (который научил своих сыновей рисовать, предварительно дав им имена Рембрандт, Рафаэль, Рубенс и Тициан) американское искусство до середины XX века было глубоко провинциальным. В 1913 году, когда в Нью-Йорке прошла эпохальная выставка постимпрессионистов в Арсенале на Парк-авеню, местные любители живописи были поражены. И это почти четверть века после смерти Ван Гога.
В музыке, архитектуре небоскребов и в новой форме искусства, кинематографе, американцы уже тогда сильно преуспели. Но не в живописи. Америка как властительница дум и законодательница мод в изобразительном искусстве — явление сугубо послевоенное. Причем завязанное на три нью-йоркских музея и трех меценатов — Гуггенхаймов, Вандербилтов и Рокфеллеров.
Эти три музея, возникшие почти одновременно, как бы дополняли друг друга. Гертруд Уитни Вандербилт, скульптор и наследница огромного железнодорожного состояния прадедушки Корнелиуса Вандербилта, открыла музей американского искусства в 1931 году. Двумя годами раньше золотодобытчик Соломон Гуггенхайм начал собирать абстрактное искусство, которое в то время создавалось немцами, французами и, конечно, российскими беженцами из-под обломков Серебряного века. Примерно в то же время у Эбби Рокфеллер, жены Джона, возникла идея создать Музей современного искусства.
После окончания Второй мировой войны США оказались доминирующей военной, политической и экономической державой. Было ли закономерным, что американская живопись тоже должна была задавать направление современного искусства, и было ли неизбежным, что именно такие течения, как абстрактный импрессионизм или поп-арт, станут основными стилями второй половины ХХ века?
Историки искусства любят преемственность. Ее было найдено предостаточно. Абстрактный экспрессионизм вырос из Матисса, немецкого экспрессионизма, кубизма, конструктивизма. Поп-арт — из абстрактного экспрессионизма и дадаизма. Очень неслучайно здание Уитни на Мэдисон, открывшееся в 1966 году, было построено Марселем Лайошем Бройером, американским архитектором венгерского происхождения, учившимся и преподававшим в Баухаусе, в Веймаре и Дессау.
Но возможно было и другое направление. Имя Хантингтона Хартфорда мало кому известно. Его столетие месяц назад прошло незамеченным — как, впрочем, и смерть в возрасте 97 лет. Хартфорд, наследник основателя сети супермаркетов A&P (Atlantic & Pacific Tea Company), был мечтателем, фантазером и большим неудачником. Ни одно из его начинаний не увенчалось успехом, и если бы не огромное состояние, он умер бы в бедности. Однако его идеи, например строительство отеля/казино на острове Нассау на Багамах, были превосходно воплощены другими.
Большой любитель и коллекционер искусства, Хартфорд пытался создать альтернативу абстрактному искусству, адвокатами которого выступали Рокфеллеры и их музей. Для этой цели он построил свой музей: узкое здание без окон и дверей с венецианским мотивом у подножья на площади Колумба в Нью-Йорке. Музей, для которого Сальвадору Дали была заказана в конце 1950-х годов картина «Колумб открывает Америку», открылся наконец в 1964 году и успехом не пользовался. Потом это бессмысленное и ни на что не годное строение много десятилетий стояло без дела, пока его недавно коренным образом не перестроили.
Тем не менее Хартфорд был не так уж неправ. При всей любви к абстракции знаменитое здание своего музея на Пятой авеню Соломон Гуггенхайм заказал величайшему американскому архитектору Франку Ллойду Райту, который работал в стиле, напрямую вышедшем из ар-нуво.
Карьеру свою Райт начинал в Чикаго, где работал и его учитель Луис Салливан. Чикаго был культурным центром всего Среднего Запада, там работали многочисленные художники, писатели, архитекторы, музыканты. Расцвет города начался после жуткого пожара 1871 года и длился до Великой депрессии — примерно полвека. После Депрессии Чикаго по-настоящему не оправился. Возможно, если бы не Депрессия, американское искусство выдвинулось бы в Чикаго, и история мирового искусства второй половины прошлого века была бы совсем другой.
Но так получилось, что искусство собралось в Нью-Йорке, точнее, в нижней части Манхэттена, где в полузаброшенных индустриальных и складских помещениях начали селиться художники. Их привлекала дешевизна и огромные площади. Там же г-жа Уитни основала свой музей. Потом он переместился в верхнюю часть города, ближе к туристам. Теперь же новое здание, которое, кстати, проектирует генуэзский архитектор Ренцо Пьяно, возвращается к истокам. Место, где его строят, в моднейшем районе, где еще полтора десятилетия назад помещались мясные ряды. На некоторых улицах ботинки все еще липнут к тротуарам, хотя вокруг дорогие бутики и добротные рестораны. Самое место для модного музея.
А что же здание, построенное Бройером? Его собирается арендовать музей Метрополитен. Там он будет выставлять свою коллекцию американского искусства. В конце 1920-х годов г-жа Уитни хотела подарить свою коллекцию главному — и тогда единственному — музею изящных искусств города. Но Мет сказал ей: спасибо, не надо, и ей пришлось создать свой собственный музей. Сейчас же круг наконец замкнулся.