90 лет НЭПу, редкому успеху большевиков
Коммунизм был логичен и рационален на бумаге, но на практике быстро показал свою несостоятельность. Конечно, мировая война, революция, террор, Гражданская война, интервенция, бандитизм и прочие подобные явления нанесли тяжелый удар по экономике. Промышленное производство упало на 80 процентов, сельскохозяйственное — на 40. Как потом объясняла советская пропаганда, большевики «унаследовали» не страну, а одну сплошную руину.
Но Гражданская война в основном завершилась в 1919 году, а коммунизм все не спешил демонстрировать свои всемирно-исторические преимущества. Наоборот, экономика катилась в тартарары, жрать было нечего, товаров не производилось, крестьяне бунтовали против конфискации зерна, а в начале 1921 года восстали моряки в Кронштадте.
В советское время НЭП плохо вписывался в официальную историю. В литературе и в кино нэпман был в лучшем случае мишенью для насмешек, а то и образом классового врага. Полоумный отец Федор из «12 стульев» именно таков, каким власть хотела видеть владельцев «свечных заводиков» в 1927 году, когда был написан роман. С другой стороны, в период оттепели НЭП виделся шестидесятникам как мудрое начинание Ильича, которое, как, впрочем, и многое другое, отменил мерзавец Сталин. Горбачев сделал попытку возродить что-то вроде НЭПа в контексте общего возврата к «ленинским нормам», но крах его реформ не прибавил интереса к НЭПу. Мы до сих пор мало знаем об этом периоде российской истории.
Как и горбачевская перестройка, это не был полноценный капитализм. Основные «командные высоты» в экономике, то есть крупную промышленность, транспорт и банки советское государство оставило в своих руках, строго ограничив область деятельности частных предприятий. Государство контролировало практически все инвестиции и строило свою плановую экономику.
Теоретиком НЭПа стал экономист Николай Кондратьев. У Кондратьева мировая репутация: он придумал теорию долгосрочных экономических циклов, которые даже по-английски носят название Kondratieff Waves и которые предсказывают глубокую всемирную депрессию каждые 50-60 лет. Конец одного из таких «циклов Кондратьева» мы, возможно, наблюдаем сегодня. В начале 1920-х годов уроженец Костромской губернии и бывший эсэр Кондратьев разработал систему налогообложения крестьянства, которая стимулировала бы рост сельскохозяйственного производства, а также модель объединения мелких производителей в кооперативы. Это и стало базой НЭПа.
Большевики пошли на определенные идеологические уступки, вернув к жизни различное капиталистическое зло, которое должно было само собой сгинуть после революции. Например, деньги. Денежная реформа стала частью НЭПа, и советское государство укрепило доверие к рублю и сделало его конвертируемым. До того, чтобы разрешить частный капитал, дело не дошло, но появились кредитные организации, необходимые для того, чтобы функционировало даже мелкое кустарное производство и торговля.
Государство начало продавать концессии иностранным инвесторам, включая и американских, несмотря на то что Вашингтон тогда Советский Союз еще не признавал. В период НЭПа в Советскую Россию хлынул настоящий поток политизированных иностранцев, желавших строить новую страну и новую экономику. Многим из них коммунизм виделся в форме рабочих или крестьянских кооперативов.
И правда, НЭП в чем-то был более эффективен, чем экономика царской России. Например, не было больше крупных пустующих поместий, а землей владели крестьяне. Начали возникать кооперативы ремесленников и мелких производителей, которые имели доступ к кредитам. Крупные государственные инвестиции в развитие экономики — и электрификация страны по плану ГОЭЛРО — стимулировали развитие и частного бизнеса. И наконец, на раннем этапе государственные предприятия конкурировали с кустарями, что увеличивало качество и ассортимент продукции.
Уже за первые пять лет существования НЭПа российская экономика по многим показателям полностью восстановилась. К моменту сворачивания НЭПа в 1928 году национальный доход России был где-то на треть выше, чем до начала Первой мировой войны. В период НЭПа экономика росла в среднем по 18 процентов в год.
НЭП свернули в 1928 году, частная торговля была запрещена в 1931-м, хотя де-факто ее к тому времени уже не существовало. Что было бы, если бы НЭП продлился два-три десятилетия? Расслабился ли большевистский режим? Смогла бы Россия вернуться к тем темпам индустриального развития, которые она показывала в первые полтора десятилетия ХХ века, быстро сокращая дистанцию с другими бурно растущими странами, США и Германией? Стала бы Россия чем-то вроде сегодняшнего Китая?
НЭП был изначально обречен. Отношение к нему среди большевиков всегда было двойственное. Правительство его учредило одной рукой, но другую прочно держало на горле. Облагало частников непосильными налогами, подсылало трудовых инспекторов, ограничивало рост цен и прибыли. Мелким предприятиям нельзя было развиваться, укрупняться, наращивать объемы производства.
В партийных кругах, особенно среди молодых энтузиастов и ветеранов Гражданской войны, росли недовольство «реставрацией капитализма», боязнь «перерождения» советской власти, засилья кулаков в деревнях. Вот, например, из знаменитого стихотворения «Нэпман» молодого поэта и ветерана Гражданской войны Михаила Светлова:
Я спокойно смотрел… Все равно
Ты оплатишь мне счет за вино,
И за женщину двадцать рублей
Обозначено в книжке моей...
Этот день, этот час недалек:
Ты ответишь по счету, дружок.
Вокруг НЭПа постоянно шла идеологическая и политическая борьба, значительно обострившаяся после смерти Ленина.
Противники НЭПа в результате вышли победителями, и нэпманы вскоре поехали на лесоповал. За ними последовали миллионы кулаков и середняков, эксплуататоров деревенской бедноты. Пал жертвой партийных сражений и идеолог НЭПа Кондратьев. В 1930 году он был арестован, судим по какому-то из дутых сталинских «дел» и 17 сентября 1938 года расстрелян. Впоследствии реабилитирован.
После НЭПа ничего подобного в советское время придумано не было. До самого конца советской власти экономический прогресс коммунизма так и сравнивался с показателями 1913 года, вновь достигнутыми к финалу НЭПа: насколько увеличилось потребление молока и масла или как сильно возрос пошив штанов.