Татьяна Климашина: Хлеб, хлопок и урюк

Мой отец, Медведев Василий Федорович, вернулся с войны (привезли из госпиталя в сопровождении санитара) 9 мая 1945 года в 6 часов утра. Прожив в мучениях два года, он умер 9 мая 47-го, в 6 часов утра. Моя мама, Клавдия Михайловна, осталась одна со мной, четырехлетним ребенком.

Какие трудности пришлось нам переживать, знаю со слов мамы, свои воспоминания отрывочные. Пенсию за отца ей не назначили, так как он не погиб на фронте. Мама была неграмотной, работала курьером и подрабатывала прачкой. Я же ходила в детсад.

Так как хлеб выдавали только по карточкам, в детский сад нужно было отнести карточку или приносить хлеб с собой. И все дети в мешочках-кисетках носили с собой кусочек хлеба. До девяти лет я не знала вкус сахара и понятия не имела, что такое печенье и конфеты. Но, так как мы жили в Таджикистане, лакомством служили урюк, яблоки и персики. Чтобы их достать, дети время от времени совершали набеги на фруктовые сады. В колхозах людей не хватало, и уход за фруктовыми деревьями поручили семьям колхозников-таджиков. Большая часть урожая сдавалась в колхоз, остальное они оставляли себе, поэтому члены семьи охраняли эти сады. Во время детских набегов удавалось сорвать несколько урючин. Иногда не удавалось. Охранники стреляли в детей из ружей. Были случаи, когда ребята попадали под пули. Так убили мальчика из соседнего двора.

Летом подростки, начиная с двенадцати лет, работали на конвейере консервного комбината. Обирали их бригадиры без стыда, но денег на учебники, тетради и обновку к школе хватало. В каникулы дети оставались без надзора. Девочек мамы отправляли что-то купить, постоять в очереди, убраться. Мальчики наколют дров — и свободны. Почти все мальчишки воровали на рынке. При этом дети оставались детьми и как могли развлекали себя сами. Мы играли в казаки-разбойники, лапту, лянгу и борьбу за красное знамя. Сейчас такие названия мало кто помнит.

Начиная с пятого класса детей посылали на уборку хлопчатника. Уборочный период был обязателен для всего населения. За попытку уклонения детей исключали из школ, взрослых увольняли с работы. Хлопчатник — растение кустарниковое, коробочки — с острыми кромками, одежда через неделю превращалась в лохмотья, но никого не волновало, как матерям приходилось обувать и одевать детей. С 15 сентября по 15 декабря у людей не было ни выходных, ни праздников. Школьников и студентов увозили в дальние колхозы и прописывали в чайханах. Рабочий день — с 9 до 19. Платили 3 копейки за 1 кг белого хлопка и 4 копейки за 1 кг серого (египетский тонковолокнистый сорт). Норма была — минимум 40 кг, иначе будет долг за питание. А какое было питание за 1 рубль 20 копеек в день, без слез не вспомнишь. А еще эти 40-50 кг нужно было нести 500-600 м до хирмана — места сдачи-приемки и взвешивания. И эту тяжесть тащили дети, которые сами весили 45-47 кг. Руки у всех были исцарапаны до крови, в цыпках. Изредка, по очереди, отпускали по два-три человека из каждого класса помыться. Умывались в арыках, а вода с октября даже в Таджикистане очень холодная.

И все-таки я и мои сверстники хорошо вспоминаем то время. По вечерам было весело: танцы под патефон, песни, игры — и усталость отступала. Замечательный пионерско-комсомольский период. Я была активистка — председатель совета отряда, председатель совета дружины, комсорг, член комитета комсомола. Для меня это важный момент жизни. Свободного времени не было — сборы, советы, собрания, субботники, спортивные соревнования, тимуровское движение.

С большой теплотой вспоминаю соседей по двору. Двор был закрытый, по периметру — квартиры, в середине двора колодец и большое дерево — чинара. У каждой квартиры топчан, летом все спали во дворе на своих топчанах, входная калитка закрывалась. Праздники отмечали все вместе. Из 14 квартир только в двух были отцы семейства, в остальных — вдовы с детьми. И горе, и радость делились на всех. Все помогали друг другу.