Кинофестиваль в Риме: кровавые мальчики и кисельные девочки
Седьмой кинофестиваль в Риме обставляет конкурентов. Среди хитов — слэшер Такаши Миике «Урок зла» и эротический калейдоскоп Алексея Федорченко «Небесные жены луговых мари»
Кадр из фильма «Урок зла»
Кадр из фильма «Небесные жены луговых мари»
Кадр из фильма «Прогулка по парку»
Кадр из фильма «Гольциус и Компания "Пеликан"»
Кадр из фильма «Одураченные»
Кадр из фильма «Перья огра»
Кадр из фильма «Ритуал»
Вот мы говорим-говорим о ценности демократии, а такая вещь, как международные кинофестивали, доказывает эффективность неосамодержавия, когда все зависит от персоны куратора. Жил-был Римский фестиваль, придуманный городскими властями в пику Венецианской мостре — благо гигантский неоконструктивистский комплекс Ренцо Пьяно в Парко делла Музика позволяет разместить хоть музыкальный, хоть кинематографический фест. И звезды приезжали, и фильмы нормальные были, но никакого осмысленного контекста не формулировалось. Но вот пришел Марко Мюллер — и сразу появилось и качество, и смысл. В конкурсе — эффектном и легком — парад жанрового, но при этом дико изобретательного и свежего (самое подходящее слово) кино, вне конкурса — тоже достаточно феерических фильмов, разве что более безалаберных, в программе «Кино XXI» — коллекция экспериментов, причем удачных. Эта секция фильмов вне рамок и определений открылась «Прогулкой по парку» американца Амоса По, вечного авангардиста, чья деятельность породила дурацкий, но хлесткий термин no wave. Парк — Центральный, в Нью-Йорке — важное место в частной семейной топографии героя фильма Брайана Фасса; в кадре много домашнего видео и монологов от первого лица, но назвать опус По документальным невозможно. Наивный видеоарт, шизофренические параллели между реальностью и хичкоковским «Психозом» — приемы из арсенала киноавангарда ХХ века парадоксальным образом выглядят новаторскими и сегодня. Как, кстати, и отшлифованное 20 лет назад ноу-хау Питера Гринуэя, чей «Гольциус и Компания "Пеликан"», возводящий барочную телесность в порнографическую степень, украшает все ту же программу CINEMAXXI. Дело, конечно, в масштабе личностей, чьи находки не замыливаются ни эпигонами, ни течением времени. Среди других великих, участвующих в «Кино XXI века», — Пауль Верхувен, в отсутствие средств на большой проект сделавший импровизационным методом 50-минутную комедию о семье, сексе и бизнесе «Одураченные». А также Аки Каурисмяки, Виктор Эрисе, Маноэль де Оливейра — их короткометражки вошли в альманах «Исторический центр», часть киноцикла, спродюсированного португальским городом Гимараэш, европейской культурной столицей-2012. Короткий и средний (до часа) метр располагает к свободной форме высказывания — американец Майкл Альмерейда стилизует под немое кино рассказ Итало Кальвино «Перья огра». Раскованный, но ритмически выстроенный очерк «Ритуал» (Mitote) мексиканца Эухенио Польговского (документалиста, входящего в пул любимых режиссеров Марко Мюллера) монтирует разыгрывающиеся на одной и той же площади Конституции фольклорные обряды (шаманы-патриоты попутно просвещают зевак, как правильно произносить название родной страны на языке ацтеков — конечно, Мешико) с театрализованным выступлением бастующих рабочих. А испанец Луис Патиньо создает из подвергшихся цветовой обработке съемок горнолыжного курорта живую картину удивительной и зловещей красоты (фильм «Горы в тени»).
Минуло только три фестивальных дня, но уже практически невозможно упомянуть все показанное в секции CINEMAXXI: она огромна, захватывает и кинозалы, и пространство построенного по проекту Захи Хадид музея современного искусства MAXXI. И в этой избыточности свой драйв.
Основной конкурс, напротив, компактен и (во всяком случае, пока) практически безупречен. Стартовал новым фильмом японского трудоголика Такаши Миике «Урок зла». Это уже третий за год фильм Миике, режиссера, побывавшего с премьерами и в Роттердаме, и в Канне-2012. Как ни странно, на качестве такая скорострельность не сказывается — «Урок» потрясающе снят и изощренно придуман: панорама школьной жизни перерастает в психопатологический триллер об учителе-маньяке, кодой же становится кровавая баня, точнее, кровавая дискотека, на которой учитель зверствует, как американские школьники, расстреливающие одноклассников из дробовика. Это не единственная отсылка к чужой истории и культуре: самоубийства японских подростков трактуются как проявление синдрома гетевского Вертера, маньяк принимает птиц за посланцев скандинавского бога Одина.
«Небесные жены луговых мари» Алексея Федорченко по сценарию Дениса Осокина обращается к другой мифологии — марийцев. Авторы убеждают, что к подлинной, и язык в фильме звучит настоящий. Нет повода им не верить: кроме того, что Федорченко, автор «Первых на Луне», «Овсянок» и новеллы «Хроноглаз» в «Четвертом измерении», собаку съел на создании выдуманных, но при этом документально достоверных миров; кто их с Осокиным знает, поди проверь, как звучит настоящий марийский язык. В фильме 23 мини-новеллы, каждая носит имя героини (Ошвика, Оразви, Одоча, Оналча, Окапче, Овроси, Ошалге...), каждая — про плотское желание (аналогию с «Декамероном» режиссер приветствует). Оналча, задрав юбку, сливается с ветром, Оня, муж которой, вернувшись с ярмарки, вдруг потерял интерес и к еде, и к жене, следует интересному совету соседки. Мужа Оропти возжелал тошнотворный лесной демон Овда, 12-летняя Орнорчи наблюдает, как старшие подруги, измазав обнаженные тела густым киселем, погружаются в транс на встрече с призрачными женихами. Осику свекровь-ненавистница отправила на болота искать счастья с грустным лосем, а Ошалик поехала в Йошкар-Олу учиться на оперную певицу. Это самый смешной эпизод: пока Ошалик весело трахается с художественным руководителем театра, лилипутом-соблазнителем, отвергнутый возлюбленный пускает по следу мертвеца-зомби. Но трупак не успевает навредить девушке — его обезвреживает милиционер-заклинатель. Смех смехом, но фильм Федорченко больше, чем просто собрание заковыристых анекдотов в стиле срамного неофолка. Это своего рода альтернативная история России, уберегшейся крещения, микс постсоветской реальности и языческих ритуалов, мечта о русской душе, способной расслышать волю небес в покачивании березовых веток. Песня о родине, не испытывающей страха перед «телесным низом», — и эта утопия также соблазнительна и упоительна, как созданная Федорченко галерея женских портретов.
