— Скажите, а вы домой к пациентам не ходите? — немолодой мужчина, с усталыми морщинами в углах губ, прячет взгляд.

Я невольно сразу придумала ему судьбу: новый брак, поздний ребенок, родился с какой-то тяжелой патологией, трагически отстает в развитии, но родители все еще на что-то надеются, приглашают одного специалиста за другим…

— Обычно нет. А что у вас? Сколько лет ребенку? Какой официальный диагноз?

— Шестнадцать лет. Никакого официального диагноза нет.

Я слегка усмехнулась своей ошибке, одновременно подумав: не, ребята, если вы хотите заманить свое чадо в разгар подросткового кризиса к психологу, то сами его и вылавливайте. Да и есть ли вообще у ребенка проблемы? Ведь в этом возрасте часто бывает так, что сам подросток никаких проблем вообще не видит, у него все хорошо (друзья, тусовки, компьютер), это только у родителей проблемы.

— Давайте вы мне сейчас расскажете, что у вас там происходит, — предложила я. — А потом мы решим, надо ли нам сюда заманивать… кого? Сына? Дочь?

— Сына. Его зовут Артур. Он учится, точнее, наверное, сказать — учился в … (мой посетитель назвал номер одной из старо-престижных питерских школ).

— Выгнали? — я понимающе кивнула.

— Нет-нет, что вы! — он замахал руками. («Видимо, сегодня у меня день ошибок», — подумала я.) — В школе очень интеллигентные, все понимающие люди.

— Артур прогуливает школу? Ушел из дома?

— Нет, наоборот, он практически не выходит из дома!

— Давно?

— Второй месяц.

— Компьютер?

— Очень мало.

— Психиатр был?

— Да, мы его возили. Врач сказал, что пока не может сказать ничего определенного, но прописал таблетки.

— Принимал?

— Да. И сейчас принимает.

— Эффект есть?

— Сначала много спал и был совсем вялый, а сейчас как будто бы вообще ничего.

— Вы уверены, что он их не выбрасывает потихоньку?

— Да нет, что вы! Хотя… вы знаете, я теперь уже ни в чем не уверен! — с отчаянием в голосе произнес мужчина. — Для нас все это как обухом по голове! Артур всегда был сообразительный, активный, благополучный! Он был очень беспокойным в раннем детстве. В начальной школе на него еще жаловались за излишнюю подвижность, а потом, когда он поступил в гимназию и стал ходить в волейбольную секцию, все вообще стало хорошо. Мы никогда не заставляли его ничего делать, он сам делал уроки, сам выбирал друзей, увлечения, у него был широкий круг общения, и мальчики, и девочки, даже остался хороший друг из начальной «дворовой» школы. Мы всех привечали, его все любили, он никогда ни на что не жаловался.

— А что произошло потом? Это у вас детская медицинская карта Артура? Дайте ее мне.

— Все началось очень странно, летом, перед одиннадцатым классом. Артур вдруг стал нас спрашивать: мам, пап, что мне поделать? Знаете, так иногда спрашивают не очень умные и очень маленькие дети. Ну, мы тогда решили, что это у него такой прикол. Юмор. Одиннадцатый класс на носу, надо было уже как-то определяться с экзаменами, с поступлением. Началась учеба, но он как будто потерял ко всему интерес. Перестал ходить на волейбол, гулять с друзьями, но еще очень много читал, в основном классику. Иногда задавал какие-то философские вопросы, мы пытались, как могли, отвечать. Потом и книжки забросил. Тут мы уже начали бить тревогу, спрашивать его, в чем дело. Он (психиатр интересовался, поэтому я и вам говорю) не замкнулся, разговаривал с нами, отвечал, что и сам не понимает, что с ним происходит — как будто чего-то боится, но не ясно чего, ведь ничего особенного не происходит. Потом он чем-то таким не очень понятным заболел — расстройство желудка, температура, потом почему-то сердце заболело, давление, а когда все нормализовалось, он в школу просто не пошел.

— Вы пытались заставить?

— Да что вы! Мы же видели, что он не притворяется — ему действительно плохо.

— А в школе?

— В школе все понимают.

— Друзья?

— Они все к экзаменам готовятся, но пытались приходить, шлют эсэмэс подбадривающие. Он от них быстро устает, только вот того, самого старого друга не гонит, который уже в лицее учится. Но тот не говорун, они с ним иногда по часу молча стоят на лоджии, друг курит, а Артур — просто так.

Пока он говорил, я просмотрела карточку. Было перинатальное поражение ЦНС (ПЭП), один из неврологов ставил ММД (минимальная мозговая дисфункция). На психиатрию по рассказам отца не похоже. Значит, можно попробовать вытащить?

— Привозите парня, — сказала я отцу. — Скажите, что я знаю, что с ним происходит. (Это было неправдой, разумеется.)

***

Артур был не очень высокий, кудрявый, с мелкими чертами лица и ясным взглядом.

— Ты боишься, — сказала я ему. — Но таблетки все равно выкидываешь.

— У меня от них голова как ватой набита, — сказал он. — Что тогда толку не бояться?

— «Мам, пап, что мне поделать?» — передразнила я. — Тут — ключ. Сейчас будем выяснять, как открыть и что в коробочке.

Говорили долго, много, пересказывать здесь все — нет места. Поэтому сухой остаток: Артур — ребенок, у которого с рождения были неврологические проблемы, ему жизненно важны границы, организованность, режимность мира. Но одновременно — очень высокий интеллект, которым до поры до времени компенсировалась свобода, предоставляемая демократическими родителями и «продвинутой» школой.

Прямая речь Артура, выжимки:

— От меня никто ничего важного не требует и в общем-то не требовал никогда. Ни чтобы я ходил в церковь, ни чтобы стал менеджером или военным, ни чтобы верил в царя, ни даже чтобы я что-то такое ел (или не ел) или как-то одевался. Я должен выбрать сам, и это надо уже прямо сейчас, и я, наверное, даже готов. Но слишком много всего — все такое равномерно теплое и липкое, все себя рекламирует, я себя чувствую как в манной каше, и мне страшно. Наверное, мне было бы проще в противостоянии. («Какой все-таки интеллект у парня!» — мысленно восхитилась я в этом месте). Так же всегда было — революционеры против чего-то, и молодежь, я читал: сбросим Пушкина с парохода современности! — и вот у моего друга тоже так, он с матерью все время за все воевал, чуть не с первого класса, потом она хотела, чтоб он дальше в школе учился, а он настоял — в лицей, на автослесаря, сейчас уже сам на практике зарабатывает.

— «В борьбе обретешь ты право свое…» — усмехнулась я.

— Что это? — спросил Артур.

— Девиз партии эсеров. Тех, из начала ХХ века. Сейчас единственная твоя возможность противостоять — не пить таблетки. Ты читал «Пролетая над гнездом кукушки»?

***

— Можем ли мы помочь ему? — снова отец. — Чем?

— Можете. Уберите свободу.

— ?!!

— Кем он вообще-то собирался быть до всех этих событий?

— Говорил странное: буду врачом или юристом.

— Теперь вы говорите: ты слишком слаб и болен, ни врачом, ни юристом — даже не думай. Экзамены будешь сдавать экстерном, а потом устроим тебя к дяде в институт, чтоб он за тобой присматривал.

***

Молчаливый дворовый друг, прогуливая занятия в своем ПТУ, провожал Артура до гимназических дверей первые две недели. На все сетования отвечал: ладно болтать, пошел! Он же решительно высказался за медицину: там интерес, и ни черта еще не понятно. Вот чего это с тобой было?

Артур решил стать юристом.

Пожелаем ему успеха.